Страница 70 из 90
СВЯТОЙ
ВЫБОР ВЕРЫ СВЯТЫМ АЛЕКСАНДРОМ
В этой главе мы переходим к важнейшему факту биографии князя, из которого мы только и можем верно представить истинный масштаб этой личности для отечественной истории и национальной судьбы.
«И вот в мае 1240 года в Новгород прибыли с посольством “прехитрые” кардиналы Гальд и Гемонт, чтобы предъявить окончательный ультиматум о перемене веры. После разговора с папским легатом юный Александр отрезал: “От вас учение не примем!” Несмотря на всю тяжесть испытаний, постигших русскую землю, выбор был сделан». Послы привезли Александру послание от римского папы.
Для нас сейчас крайне важно понять всю ту сложность и невероятность, с человеческой точки зрения, выбора князя Александра, который обусловил ответ папским послам. Но что же содержали в себе буллы папы римского, адресованные Александру? Что позволяло Римскому престолу надеяться на успех своей миссии у новгородского князя?
Булла папы основана на сведениях, которые Плано Карпини, папский посланник в Орду, привез из своей поездки. Послы уверяли Александра, что его отец Ярослав Всеволодович дал чуть ли не согласие принять не только помощь Рима, но и «латинскую веру». Более того, они уверяли, что Ярослав перед смертью принял католичество. И все это послы рассказывали будто бы со слов очевидца — Плано Карпини.
Приведем текст папского послания: «Отец грядущего века, князь мира, сеятель благочестивых помыслов, искупитель наш Господь Иисус Христос окропил росою своего благоволения дух родителя твоего, светлой памяти Ярослава, и, с дивной щедростью явив ему милость познать Господа, уготовил ему дорогу в пустыне, которая привела его к яслям Господним, подобно овце, долго блуждавшей в пустыне, ибо, как стало нам известно из сообщения возлюбленного сына, брата Иоанна де Плано Карпини из ордена миноритов, протонотария нашего, отправленного к народу татарскому, отец твой страстно вожделел обратиться в нового человека, смиренно и благочестиво отдал себя послушанию Римской церкви, матери своей, через этого брата, с ведома одного военного советника, и вскоре бы о том проведали все люди, если бы смерть столь неожиданно и злосчастно не вырвала его из жизни…
Итак, желая, чтобы ты, будучи законным наследником отца своего, обрел блаженство, как и он, мы, наподобие той женщины из Евангелия, которая зажгла светильник, дабы разыскать утерянную драхму, разведываем путь, прилагая усердие и тщание, чтобы мудро привести тебя к тому же, чтобы ты смог последовать спасительной стезей, по стопам отца своего… Вот о чем светлость твою просим, напоминаем и в чем ревностно увещеваем, дабы ты матерь Римскую церковь признал и папе повиновался, а также со рвением поощрял своих подданных к повиновению апостольскому престолу, чтобы вкусить тебе от неувядаемых плодов вечного блаженства».
Письмо содержало прозрачные намеки на некую помощь в борьбе с татарскими дикарями. Но ничего конкретного более не говорилось. Папские легаты отчаянно льстили Невскому, расписывая известные на Западе его добродетели. Создается впечатление, что весь разговор строился по определенной схеме, видимо достаточно эффективной в глазах папских легатов и приносящей свои плоды, и, вероятно, единожды. Александр дал папским послам исчерпывающий ответ: «…от вас учения не приемлем!»
В этом ответе мы без преувеличения можем и должны видеть вторичный выбор веры всем русским народом, который впервые состоялся еще при князе Владимире в конце X века. В этом выборе князь Александр уподобляется своему равноапостольному предку!
Но если выбор князя Владимира был первым шагом на пути к святости, то выбор Александра Невского — это выбор святого, сделанный в трагический момент христианской истории, когда православие и православные были на краю гибели. Этот выбор был сделан, когда у растоптанной монгольскими конями Руси не оставалось в мире политических союзников, а собственные силы были чрезвычайно ничтожны, чтобы рассчитывать немедленно сбросить иго татар. Этот выбор был сделан тогда, когда пал Царьград, когда никейские императоры и возможный союзник в борьбе с Западом и Ордой Даниил Галицкий сознательно шли на унию с католиками. Этот выбор сделан в тот момент, когда восставшая из пепла Византия пошла на тесный союз с Ордой в своей борьбе с мусульманами. Только святой человек был способен в столь трагический момент в истории сделать подобный выбор.
Темы, поднятые выше, мы специально рассмотрим в нижеследующих главах.
ОСНОВАНИЯ ДЛЯ СВЯТОСТИ В ПРАВОСЛАВИИ
Удивительно, но даже чтущие Александра Ярославича православные русские люди часто не в состоянии ответить, в чем, собственно, состояла святость князя-ратоборца. За что, если такой вопрос вообще уместен, он был причислен к лику святых Православной церкви, выражаясь языком церковно-юридическим — канонизирован? Чтобы верно ответить на этот принципиальный вопрос, мы должны рассмотреть воззрение на святость в Древней Руси в соответствии со святоотеческой традицией.
«…Христианская древность как таковой процедуры канонизации не знала, как не знали ее долго и византийцы. Это явление и понятие появилась в Византии никак не ранее ее последней, палеологовской эпохи, и, сколь можно судить по источникам, первым святым, прославленным таким образом, был св. патриарх Арсений (XIII в.). В следующем столетии мы уже наблюдаем четырнадцать случаев канонизации, включая св. Афанасия I, св. Мелетия Исповедника и знаменитого “учителя безмолвия” св. Григория Паламу».
Безусловно, находясь под огромным духовным влиянием Византии, Русь в скором времени восприняла эту практику. Но вот вопрос: когда это могло произойти?
«…Русский ученый Е.Н. Голубинский начинал свой пионерский и оттого во многом несовершенный труд о канонизации святых в русской Церкви с утверждения о том, что “о канонизации святых в древней греческой Церкви мы почти что не имеем никаких положительных сведений”».
Византийской православие, переданное на Русь в IX–X веках, исходило из некоей принципиально иной, по отношению к современной практике, концепции определения святости жизни или, по крайней мере, из иного понимания самой этой идеи.
«Восходит само библейское слово “святой”, кадош к понятию “отделенный, вымытый, чистый, обособленный, устрашающий”, что указывает на причастность Богу через посвященность Ему. Бог именуется в Верхом Завете “святым”, но и священник, левит (Нав. 16:3), — также “святой”. Святость, прежде всего, есть сохранение верности Господу посреди народа, отступившего от Него, принадлежность к “малому благому остатку”».
Одним из главных вопросов правильной, легитимной терминологии какой-либо системы, догматической или научной, — это вопрос аутентичности перевода с одного языка на другой.
«При переводе на греческий и другие языки христианского Востока кадош было переведено греческим словом “агиос”, которое почти вытеснило из христианского употребления другое слово — “иерос”, “сакральный, священный”, оставив за ним в основном значение только особого отношения к Богу как “касательства до святыни”. Так древнее греческое слово жрец стало обозначать священника, иерея, храм обычно называется святым, священным именно в этом смысле, хотя на ектений мы молимся именно “о святем храме-церкви сем”. Именно слово “агиос” пишется в надписании икон, сообщая им святость. Итак, святость в Писании означает жизнь по Богу, с Богом и в Боге… В Новом Завете мы видим не только продолжение этой линии, но и важный оттенок в понимании святости как принадлежащей преимущественно Богу и уделяемой человеку в Таинстве Крещения, а также святости как врачества (в особенности это видно у св. Павла, который часто называет христиан “святые во Христе Иисусе”). Итак, святость принадлежит Богу и причаствуема человеку. Эта новозаветная линия продолжается в раннем христианском именовании святыми тех, кто следует путем воздержания и аскезы». Русь принимает крещение в период, когда Вселенская церковь существует уже тысячу лет. За этот период выработались и прошли определенный эволюционный путь многие догматические определения.