Страница 46 из 52
Я не верю, что усиленная, выше требуемой, заботливость родителей о своем единственном ребенке и есть нормальный, целенаправленный процесс воспитания. Если кому-либо кажется, что единственного ребенка легче воспитывать, то могу заверить — это заблуждение. Почему так думают некоторые мамы и папы? Потому, что они видят только одно, притом не такое уж важное условие воспитания: чтобы ребенок не чувствовал нужды в чем-либо и чтобы он был окутан заботой и опекой нескольких взрослых (мамы, папы, бабушки, дедушки, а то и тети...). Но всякий перегиб в воспитании опасен:
Чрезмерная заботливость перерастает в ребенке не во взаимную чуткость, а в беззаботность и грубость; чрезмерное обилие материальных благ вырабатывает в нем не уважительное отношение к людям труда, бережное отношение к материальным ценностям, а потребительство, вымогательство; чрезмерная уступчивость развивает в нем не гуманность души, а безволие, слабохарактерность; постоянное внушение ребенку, что только он и есть радость и гордость семьи, воспитывает не ответственность перед семьей, а зазнайство и самодовольство.
В семьях, где растут двое, трое и больше детей, чрезмерность регулируется сама собою, так как родительские любовь и забота делятся на всех поровну. Но в семьях, где растет единственный ребенок, процесс воспитания легко может исказиться. Поэтому я и присматриваюсь ко всем 12 ребятишкам, единственным детям своих мам и пап, чтобы не упустить малейшего колебания в становлении их характеров. А мам и пап этих детей часто приглашаю к себе то в одиночку, то группами, и веду с ними разговор о сложностях воспитания единственного ребенка в семье, учу их, как проявлять умеренность в своих заботах о ребенке.
Детей, у которых есть сестры и братья (младшие, старшие), время от времени расспрашиваю, как они ладят друг с другом, не ссорятся ли, как заботятся друг о друге. И так как многие из этих братьев и сестер учатся в нашей же школе, то нахожу время поговорить также и с ними. Детей воспитывают не только взрослые, они и сами воспитывают друг друга, если, конечно, семейная атмосфера настраивает их на дружбу и отзывчивость. Я разъясняю детям, как нужно заботиться о младшем братишке, младшей сестренке, как проявлять внимание к старшему брату, сестре. А недавно мы устроили необычный утренник. Он был посвящен сестрам и братьям моих ребят. Красочные пригласительные билеты («Моему дорогому брату Паате», «Моей любимой сестричке Ниночке» и т. д.), афиши с программой («Все о сестре! Все о брате!»), книжки-рассказы о братьях и сестрах, выставки рисунков детей («Знакомьтесь, моя сестричка, мой братик!») и, наконец, веселый концерт произвели большое впечатление на всех приглашенных. Их было 32, самым маленьким среди них был братишка Магды — «нулевик» Зурико, самой старшей — сестра Бондо, учительница нашей же школы Манана. А 26 моих ребятишек в тот день вернулись домой гордые; вот, мол, какие у меня братья, сестры, какой я для них...
Так мне помогает статистика.
Но это еще не все.
У меня есть одна внушительная цифра — 119.
Оказалось, что все мои ребятишки вместе имеют 55 бабушек и 46 дедушек, 18 прабабушек и прадедушек. А 31 моего ребенка в семье постоянно опекает бабушка, во многих случаях — и дедушка. 6 бабушек специально вышли на пенсию, чтобы заняться воспитанием внуков и дать возможность молодым родителям со спокойным сердцем ходить на работу.
119 бабушек и дедушек, прабабушек и прадедушек, подумать только!
Это же целая армия добрых, чутких, мудрых людей, которые совершенно по своему влюблены в озорных, неугомонных внуков и внучек. Они ухаживают за детьми, провожают их в школу, уводят домой из школы, ведут в музыкальную, в спортивную школы, в парк, в цирк, одевают и кормят, ласкают и наставляют и, помимо всего этого, балуют.
Нет, нельзя говорить о семейной педагогике однозначно, не уяснив себе роли каждого члена семьи в воспитании ребенка. Мне кажется, что все курсы по семейному воспитанию написаны в основном для мам и пап. В этих методических руководствах говорят о том, как родителям воспитывать ребенка, как им действовать сообща, поддерживать друг друга, создавать «единый фронт» воспитания. Но допустим, что нет необходимости писать в отдельности педагогику для мам и педагогику для пап. Пусть муж и жена сами додумываются, как, исходя из общих позиций, каждому заняться воспитанием детей в семье. Допустим также, что другие члены семьи (тети, дяди) тоже не нуждаются в особой педагогике — как им участвовать в воспитании своего племянника и своей племянницы. Необходимые знания они могут почерпнуть из тех же курсов семейной педагогики.
Но что делать дедушкам и бабушкам? У них же свои — особые, специфические, непохожие на другие отношения к своим внукам и внучкам. Они имеют еще и особые моральные права на ребенка. А что самое-самое главное — они своих внуков и внучат любят не по-матерински, не по-отцовски, а по-бабушкински и по-дедушкински. Вот в чем дело! И как папы и мамы ни создавай единый воспитательный фронт в отношении ребенка, этот фронт то и дело будет прорван ребенком, если в семье живут бабушка и дедушка. «Нет!» — может грозно сказать отец и пойти на работу. «Папа же сказал — нет!» — строго повторит мама и тоже поспешит на работу. А бабушка? А дедушка? Могут ли они быть такими же железными, грозными? Нет, они не могут быть такими. «Как нам быть, а, как нам быть? — забеспокоится бабушка и примет решение. — Ну, хорошо, но только, чтобы родители не узнали, а то попадет от них и тебе, и мне!» — и внук, поцеловав бабушку, выбежит во двор покататься на велосипеде.
Почему бабушка поступит так? Почему дедушка, тайком от родителей, поведет внучку в кино, в зоопарк, купит эскимо? Потому что они такие, они не могут иначе. Дедушка и бабушка не могут не быть уступчивыми по отношению к своим внукам и внучкам потому, что, во-первых, они умудрены жизненным опытом, опытом воспитания своих детей, самой жизнью в целом. Этот жизненный опыт сделал их более чуткими, нежными, мягкими, понимающими. На суету молодых они смотрят с высоты своих лет, опыта и мудрости. Во-вторых же, любовь к внуку и внучке тем и отличается от любви к сыну и дочке, что в ней — в этой любви к внуку — смешиваются родительская любовь и жалость к ребенку из-за его беспомощности и беззащитности. Разве не об этом гласит народная мудрость: «Сын проходит через сердце, а внук — через сердцевину»? Любовь, зарожденная в сердцевине, и есть то особое, трепетное чувство, которым полны дедушка и бабушка по отношению к внуку.
Моя статистика позволяет обнаружить любопытное явление. Дедушки и бабушки моих ребятишек — это не люди обязательно пожилого возраста, это не старики — вовсе нет. Большинство из них — люди, так сказать, в возрасте, вот и все! Это — жизнерадостный народ, образованный, трудолюбивый. Никто из них не ходит с палкой, сгорбленный, не носит белую длинную бороду, к волосам многих только-только подкрадывается седина. Они трудятся, ведут общественную деятельность, радуются жизни. Лишь 9 из них являются участниками Великой Отечественной войны, остальные были детьми, когда гремели пушки. Всего этого, конечно, не скажешь о 18 прабабушках и прадедушках — они действительно пожилые, старые люди, им 70—80 лет, многие из них с ранениями вернулись с войны.
Мои наблюдения убедили меня в том, что между детьми и дедушками и бабушками возникает больше взаимопонимания, чем между детьми и их родителями. Может быть, это происходит потому, что дедушки и бабушки, как правило, в общении с ними исходят не из отдаленных и потому непонятных детям целей воспитания, а из близких им интересов и потребностей. Дедушки и бабушки охотно включаются в игру со своими внучатами они с легкостью выполняют их желания. У детей больше секретов со своими дедушками и бабушками, дедушки и бабушки — хранилище их шалостей, они шутя прощают им проступки, никогда не выдают их родителям. Дедушки и бабушки — это непроницаемое убежище от родительской угрозы. Дети верят в преданность своих бабушек и дедушек и потому мало их боятся, не всегда повинуются. Но, когда бабушки огорчаются и сердятся на них, дети болезненно переживают это и пускаются в ласки и объятия, раскаяния и извинения.