Страница 100 из 106
— Это первое сражение в моей жизни, — говорит он.
Три звонка…
— Я верну вам эту записку, когда вы попадете к нам в Читу, — торопливо говорит Варвара. — Вторая Сретенская, дом машиниста Агеева. Запомните?
— Запомню.
— До свидания, милый Сергей Лазо! — убегает.
― ― ―
На перроне лицом друг к другу стоят две шеренги — шахтеры и солдаты. Перед шеренгами, внутри, словно застыли мелкорослый солдатик и громадный пожилой казак из отряда Лазо.
Лазо идет между шеренг, останавливается возле казака и солдатика:
— Здравствуйте, товарищи!
Солдатская шеренга отвечает дружно, шахтеры — вразброд.
— Отставить! Еще раз… Здравствуйте, товарищи!
— Здрасте! — дружно отвечают шеренги.
— Вправо, на вытянутую руку разомкнись! — командует Лазо.
Шеренги выполняют команду.
— Красноярцы! Шагом… марш! — командует Лазо, обращаясь к шеренге солдат.
Разомкнутая шеренга солдат и казаков идет па него. Она как бы процеживает его сквозь себя и входит в шеренгу шахтеров.
— Стой… Кру-гом! — командует Лазо.
Солдаты выполняют команду. Теперь перед Лазо одна длинная шеренга, в которой перемежаются шахтеры, солдаты, казаки.
— Товарищи! Объявляю первый черемховский отряд Красной гвардии имени товарища Ленина сформированным. Командиром отряда назначаю товарища Савватеера, Фому Игнатьевича — вот… — Кладет руку на плечо стоящего рядом громадного казака. — Помощником командира — товарища?.. — вопросительно смотрит на маленького солдатика.
— Пужный, Григорий Иванович! — тоненько возопил маленький солдатик.
— Товарища Пужного, Григория Ивановича, — доканчивает Лазо. — Вперед, за победу коммунизма! Ура!
— Ура-а!..
Лица солдат и шахтеров, кричащих «ура».
Те же лица солдат и шахтеров в атаке. Они бегут на нас по улице города. Первым набегает Лазо с горящими глазами, с маузером в руке. За ним — могучий Фома Савватеев с винтовкой. Быстро перебирая короткими ногами, мчится Пужный. Катится лавина шахтеров и солдат.
По улице бегут юнкера, преследуемые красногвардейцами. С крыши бьют по юнкерам из пулемета. Юнкера достигают церкви.
Внутри белого дома. Комната-лазарет уже вся устлана ранеными. Молодая женщина лежит убитая. Маленькая старушка, нахохлившись, сидит с перевязанной рукой.
В комнате белого дома, где Борисов. Много убитых. Люди изнурены до крайности. Впалые глада, черные заросшие лица. Скорчившись лежит Андрей Борисов.
Группы юнкеров накапливаются у подъезда белого дома. Бросают в окна гранаты. Прикладами выламывают массивную дверь.
Возле церкви. Рукопашная схватка на паперти между красногвардейцами отряда Лазо и юнкерами.
По комнатам белого дома бегут юнкера.
Защитники белого дома сосредоточились в верхнем этаже. На площадке лестницы, держа ружья наизготовку, стоят и ждут. Юнкера и офицеры бегут вверх по лестнице.
Издалека нарастает, гремит «ура!». Красногвардейцы, во главе с Лазо, заполнив всю площадь, бегут к белому дому.
В вестибюле белого дома под наведенными дулами винтовок стоят юнкера и офицеры с поднятыми руками, — их разоружают.
Лазо в сопровождении делегата заходит в опустевшую уже комнату, где среди трупов лежит Андрей Борисов.
Лазо на коленях наклоняется над Борисовым. Борисов полусидит, прислонившись к стене, и смотрит-на него мутными глазами.
— Вы способны понимать меня? — спрашивает Лазо.
Андрей чуть наклоняет голову.
— У меня к вам поручение. Товарищ Варвара по директиве комитета вынуждена была вернуться в Читу. Она очень боялась за вашу жизнь. Она сказала, что готова была бы отдать свою жизнь за вашу. И я не сомневаюсь, что это так бы и было. Она просила передать вам, что любит вас вечной любовью, и я уверен, что это так и есть…
Глаза Борисова на мгновение проясняются, и лицо приобретает детское выражение.
— До свидания, — говорит Лазо и целует его в губы.
Борисов умирает на его руках.
― ― ―
Японский флаг. Здание японского консульства в Иркутске. То и дело открывается дверь и принимает в себя группы запыхавшихся от бега белых офицеров.
Подбегают, отстреливаясь из револьверов, полковник Якимовский и поручик Георгий Старцев. Дверь открывается перед ними.
Якимовский задерживается на крыльце.
— А может, лучше пулю в лоб? Еще не поздно, — говорит он. — Один шаг, и… вот знамя; под которым нам придется сражаться! Вы понимаете, поручик Старцев?
— Вон, вон они! — кричит Старцев, указывая в сторону преследующих. — Рассуждать некогда, господин полковник!..
Дверь захлопывается за ними.
Набегает лавина красногвардейцев, предводительствуемых Лазо.
Фома Савватеев, сорвав с пояса гранату, замахивается, чтобы пустить ее в окно консульства. Лазо обеими руками с силой останавливает его руку.
— Пусти! Дай душу отвести! — обезумев, кричит Фома Савватеев.
— Сумасшедший!.. — Лазо вырывает у него из рук гранату, кричит, обернувшись к отряду — Не стрелять! Спокойствие, спокойствие, товарищи!
Красногвардейцы теснятся у консульства.
— Кто не велел стрелять?
— Ломай дверь!
— Чего стали там!
— Ломай дверь!
Лазо стоит, подняв руки, загораживая дверь консульства.
— Эх, товарищ Лазо, один бы разочек, и уж на всю жизнь, — укоризненно говорит Пужный.
— На приступ, хлопцы! — вне себя кричит один из красногвардейцев. Он делает движение броситься вперед, но толпа мешает. Он вскидывает винтовку поверх голов.
Стоящие рядом тоже подымают винтовки.
— Остановитесь! Остановитесь! — вдохновенно и грозно кричит Лазо. — Именем Ленина…
Винтовки заколебались, одна за другой опускаются. Лазо, раскрыв руки, наступает на красногвардейцев. Настроение переломилось. Красногвардейцы отходят в переулок.
― ― ―
Здание вокзала — Чита. Подходит товаро-пассажирский поезд с заиндевелыми окнами. Вместе с другими пассажирами из вагона выходит Сергей Лазо с солдатским вещевым мешком за плечами.
Из другого вагона выходит Георгий Старцев в форме студента Томского технологического института.
Одна из центральных улиц Читы. Каменное трехэтажное здание с золотой дощечкой: «Русско-Азиатский банк».
Подходий Георгий Старцев, — видно, что и эта улица и это здание ему хорошо знакомы, — он входит в подъезд.
Небольшой каменный особняк на окраинной улице Читы. Вывеска: «Читинский городской совет рабочих, солдатских и казачьих депутатов».
Подходит Лазо, входит вовнутрь.
Лазо стоит на пороге комнаты. Девушка лет семнадцати, в платочке, печатает на машинке одним пальцем.
— Могу я видеть председателя совета? — спрашивает Лазо.,
— Нет, — сурово отвечает девушка. — Она только что ушла национализировать Русско-Азиатский банк… — Печатает одним пальцем.
— Она? — переспрашивает Лазо. — Кто она?
— Товарищ Агеева.
— Вот как! — говорит Лазо. — Очень хорошо. Я сейчас пойду ей немного помочь, а вы пока разберитесь вот в листовках… — выкладывает из мешка на пол стопки листовок. — Это «Декларация прав трудящихся и эксплуатируемого народа», а это — декрет о расторжении брака.
— Как?! — испуганно воскликнула девушка.
— О расторжении брака. Вы не пугайтесь. Вам, очевидно, это еще не угрожает. До свидания…
― ― ―
У подъезда банка стоят Варвара, рабочий интеллигентного склада и красногвардеец в очень старой, мятой шинели с висящим на одной пуговице хлястиком. У красногвардейца грязная папаха, солдатские ботинки велики ему, обмотки сползают. Он держит на ремне ржавую берданку без затвора. Он мал ростом, белобрыс, ему семнадцать лет.
— Н-да… — глядя на дощечку, с уважением говорит рабочий.
— А что? — спрашивает Варвара.
— Банк!..
— Пойдем, — решительно говорит Варвара.
Они входят.
В кабинете управляющего банком. Отец и сын Старцевы лихорадочно беседуют, разделенные массивным столом. Сын сидит в студенческой шинели.