Темная Душа

Мэри крепилась. Но она была не самой терпеливой и не самой смиренной. День на пятый, задержавшись у входа, она все-таки спросила, требовательно глядя ему в глаза:

- И это все?

Он скользнул взглядом в глубокий разрез ее блузки.

Взял из кармана куртки портмоне, раскрыл его.

- Надеюсь этого достаточно, - и сунул в ее декольте несколько купюр. Повернул оторопевшую девушку за плечи и выпроводил за дверь.

В квартире было темно, пусто. Кэт взад-вперед прошлась по гостиной, подобрала с дивана пульт от телевизора, пощелкала каналами, глядя не на плазменный экран, а куда-то вглубь него, сквозь стену. Пришла она не поздно, даже раньше обычного, но Джерри не дождался. Ушел.

Она набрала его номер с сотового.

- Я в баре, - отрапортовал он без приветствия, - тут много работы, так что приду поздно, Кэт. Не жди меня.

- Хорошо.

Ей стало не по себе одной в его квартире. Словно помимо нее здесь есть кто-то еще. Прячется в углах, за колоннами, следует за ней невидимыми глазами из-под приспущенных штор. Следит за каждым ее движением из пустой, темной, как раззявленный в крике рот, каминной топки. Кэт выключила телевизор. Положила пульт на стол, рядом со своими телефоном. Ей стало невыносимо одиноко, страшно, стыдно.

Ничего о Самире Джерри не знает. Но словно чувствует неладное. За последнюю неделю он отстранился от нее, избегает ее общества, уходит. Прикрывается своим баром и прочими делами, которые раньше никогда не были достаточно важными, чтобы надолго оторвать его от нее.

Под ложечкой засосало от страха и тоски по шотландцу. Кэт остро захотела почувствовать Джерри рядом.

"Закончу с Самиром завтра же! - она обернулась, ища поблизости какую-нибудь вещь, принадлежащую Джерри. Хотя бы свитер, сохранивший запах его тела. - Да что там заканчивать! Нет же ничего! Скажу, чтобы не приходил больше. Пусть исчезнет из моей жизни. Не могу так больше, не могу"!

Она вошла в спальню на первом этаже, где Джерри спал последнее время. И едва не упала - ноги обмякли, колени подкосились.

"Что за реакция, ей-богу, - Кэт коснулась пальцами лба, на котором выступил липкий пот, - расправленная кровать. Не мертвое ведь тело на простынях. Почему я так реагирую"?

На тумбе горел ночник, заливая помещение ровным, спокойным светом. Освещая скомканное покрыло, расшвырянные по нему подушки, которые обычно лежали в изголовье аккуратной композицией.

"Что за глупая реакция? - подумала Кэт, прислоняясь к косяку. Дурнота накатывала волнами, качала ее, грозясь лишить опоры под ногами. - Горит ночник. И что? Я его выключу. Что с того, что ночник обычно зажигает Джерри, когда он..., когда мы... Он терпеть не может заниматься любовью в темноте... "

"Я его выключу, - она медленно подошла к ночнику, - Чего я так испугалась? Того, что в воздухе я ощущаю посторонние запахи?... Запах чужих духов, который мне смутно знаком, смешанный с запахом ..., - Кэт поняла, что даже мысленно боится озвучить осознанное, - ... с запахом соития мужчины и женщины".

Кэт занесла пальцы над выключателем ночника, но медлила, рассматривая покрывало. Она знала, что если не выключит ночник, если начнет вблизи исследовать подушки и простыни, то что-нибудь обязательно найдет. Что-нибудь. Например, женский волос...

- Нет! - Кэт вышла из спальни, - Знать ничего не хочу!

Перемахивая через ступеньки, она влетела вверх по лестнице, разделась до нижнего белья, забралась в кровать. Свою кровать, пахнущую свежестью, ее собственными духами и Джерри, только им, без примеси постороннего, отвратительного запаха. Лежала и молилась, чтобы уснуть, чтобы не думать, чтобы не видеть тот сон, который в последнее время снится все чаще. Кошмар, выпивающий к утру все силы.

Утром Кэт спустилась вниз разбитая. Бесшумно, быстро прошла мимо двери, прикрывающей вход в комнату с разобранной кроватью. Сегодня она опять ночевала одна. Джерри к ней не поднялся. Значит, либо спал там, на провонявших чем-то чужим простынях, либо в гостиной на диване.

- Ты сбегаешь? - он был на кухне, пил что-то из кружки, стоя у раковины.

- Я боялась разбудить тебя, вдруг ты пришел поздно и не выспался, - она была напряжена, как натянутая струна. Но сумела остановиться и открыто взглянуть на него, не выдав себя.

- Я поздно пришел, - Джерри поднес парящую кружку ко рту. Он мерил ее ледяным, презрительным взглядом, словно удивляясь, откуда взялась в его доме эта женщина.

- Джерри, - Кэт чувствовала, как злая обида закипает в ней. Они стояли друг против друга, как два врага, а расстояние между ними превратилось в поле боя, - скажи, почему кровать в той спальне не заправлена?

- Я спал там днем, - лениво дернул он плечами, - а что?

Кэт с отвращением отвернулась и направилась к входной двери, не ответив ему. В след ей полетел короткий смешок.

Собственное отражение в зеркальных стенах лифта, когда она ехала вниз, не понравилось Кэт. Не понравились скользкие взгляды портье и лифтера внизу в фойе. Поймав такси и усевшись на заднее сиденье, она посмотрела наверх на окна квартиры Джерри. Запах, который она учуяла в спальне, не желал отвязываться. Неожиданно для себя самой девушка расплакалась.

Несколько дней она прожила, постоянно ощущая где-то вблизи эту приторную парфюмерную вонь. Вскоре в галерее случилось происшествие, которое расставило все по своим местам. Мимо нее, стоявшей в фойе галереи, вихрем пронеслась Мэри, возвращавшаяся с обеденного перерыва. На ходу, атташе, бормоча, вытянула банкноту из выреза блузки. Кэт повернулась ей вслед, чуть не упала. Ее обдало волной знакомой вони. Так приторно-слащаво пахли духи Мэри Карлтон.

Глава 19.

Шотландия, XIX век.

Анна вернулась назад через двадцать минут. Катриона лежала в той же позе, в которой мать ее оставила. Анна наклонилась над ней - девушка беззвучно дышала. Она протянула пальцы к высокому лбу дочери, но задержала руку, не дотронулась, отошла.

- Надо затопить очаг, иначе к утру замерзнем, - напомнила она себе полушепотом.

У камина была солидная горка дров, у решетки валялось огниво. Анна выгребла из топки золу, развела огонь. Сбегала на улицу к тачке, прихватила горсть свечей. Зажгла их и расставила на поверхности стола. Снова вышла, в чугунный чан набрала из колодца воды, который хоть и был разрушен, но не пересох. Повесила чан над огнем. Вытерла руки о передник. Катриона во сне заметалась, застонала, но скоро успокоилась. Анна посмотрела на дочь.

- Здесь должна быть люлька, - ей понравилось говорить с самой собой. Собственный голос ее ободрял.

В углу был свален старый хлам. Анна взяла свечу, стала рыться в куче, среди всякой всячины отыскала деревянную игрушечную лошадку, большой черпак, который сгодился бы в готовке. Детская кроватка с высокими бортиками была там же. Анна выволокла ее на середину комнаты. Немного грязная, но справная, не сломанная. Нужно только отмыть и она послужит новорожденному. Внутри кроватки среди засушенных листьев и цветов лежала тряпичная кукла. Анна взяла ее в руки, долго смотрела на нее. Затем подошла к очагу и бросила куклу в огонь. Маленькая фигурка, наряженная в платьишко из лоскутков, вспыхнула.

- Мама, - донеслось от кровати.

Анна, вздрогнув, посмотрела туда. На нее глядели из темноты блестящие глаза, в которых стояло горе.

- Мама, где он? - надрывно спросила Катриона, силясь сесть.

- Деточка, - осмысленный, тон, которым заговорила дочь, напугал Анну хуже самых жутких ее воплей. - Милая моя, опять ты за свое. Он придет, я тебе обещаю. Он придет.

- Когда? - Катриона жалобно раскрыла свои огромные, печальные глаза. Сознание вернулось к ней. - Я жду, мама, жду, жду. Когда придет мой? Скажи ему, мне больно. Мне тут больно. Жжет, мама.

Она хотела указать на грудь, но не смогла - рука была привязана.