Чертополох. Лесовичка

— Да вы хоть выслушайте сперва!.. Да что ж вы едой-то!..

Я, конечно, знала, как моя прабабка умеет браниться, но вид крошечной Нарсии, коршуном преследующей вокруг стола довольно-таки рослого и плечистого Стембу, всё же на несколько минут поверг меня в замешательство… К счастью, недолгое — я поняла, что «Лиса» надо спасать, и срочно, пока Нарсия не добралась до более тяжёлой утвари!

— Бабушка! Не смейте! — Громкий окрик заставил Нарсию развернуться ко мне.

— Что ты сказала, Энейра?!! — Перекатам, прозвучавшим в голосе прабабки, позавидовал бы и сам Хозяин Грома, но я, выпрямившись и замирая внутри от собственной дерзости, что было силы сжала кулаки.

— Не трогайте Стембу, бабушка, а не то… — Я на мгновение запнулась в поисках подходящей угрозы. — Я тоже рассержусь!

Несколько мгновений прабабка ещё грозно смотрела на меня, но потом, повернувшись к Стембе, махнула рукой.

— Прощаю… Вот за этот её взгляд, за слова — прощаю!..

«Лис» же, поняв, что гроза миновала, выбрался из-за стола и мстительно сообщил:

— Сырники, между прочим, Энейра впервые сама испекла, а вы их теперь не попробуете!!!

Нарсия сбросила с плеч плащ, устало села на лавку.

— Значит, попробую следующие… Ну, давайте поужинаем тем, что от нашего сражения осталось, а потом я вам новости расскажу…

До Дельконы прабабка добралась быстро и без помех, но знакомые жрицы из храма вначале воззрились на неё как на поднятый из могилы труп, а потом с ходу стали утешать и уверять, что всё когда-нибудь непременно образуется. Нарсия после такого приёма заподозрила самое худшее и не ошиблась. Всего день назад жрицы получили из столицы известие о том, что наш Владыка лишил Мартиара Ирташа родового имени за то, что тот без боя сдал Реймет амэнцам. На главной площади Ильйо, при скоплении народа и в присутствии служителей всех Семерых Богов, герб Ирташей был вначале перевёрнут вниз головой и замазан чёрной краской, а потом глашатай объявил о том, что Мартиар Ирташ и все его потомки отныне лишены своего звания и привилегий, а их имущество полностью переходит к ближайшим родственникам. Кроме того, по главе рода Ирташей запрещены любые заупокойные службы в храмах — за проявленное малодушие от него отрекается не только земной Владыка, но и небесные Заступники…

— Но ведь это же всё неправда! — Отстранившись от прабабки, я возмущённо тряхнула головой, а Стемба ударил кулаком по столу.

— Мы продержались дольше, чем это вообще было возможно!.. Главу оклеветали! Надо идти к князю и рассказать ему правду!..

Нарсия тяжело вздохнула.

— Не так всё просто, Стемба. Моего внука действительно оклеветали, но сделал это сам Владыка Лезмет, чтобы прикрыть чужим позором свой собственный… Когда я рассказала Солане о княжеском письме с обещанием помощи и о том, что на самом деле произошло в Реймете, она списалась с некоторыми своими знакомыми из Ильйо — одна из её подруг является наставницей младших дочерей князя… Наш Владыка уже давно засватал свою старшую дочь за одного из сыновей Триполемского Владыки, и теперь приспело время свадьбы. Гулять решили в замке средь Гройденской пущи — Владыка Дормар известен своей любовью к охоте на туров, а в Гройдене дичи не счесть — недаром он заповедным лесом считается.

Но Владыки Триполема не только охотники — из века в век гуляет по Ирию поговорка, что Триполемских Василисков нельзя ни победить, ни перепить! Ну, а поскольку наш Владыка в ратных делах не особо удачлив и сам это знает, он решил превзойти Триполемского Князя в количестве выпитого и, набравшись по самые венцы в первый же день гуляний, уже не трезвел… Привезённое из Ильйо письмо Лезмет получил, будучи если и не мертвецки, то очень сильно пьяным — его хватило ровно на то, чтобы, самолично прочитав письмо Мартиара, в ярости швырнуть его в огонь, написать ответ и запечатать послание, а потом он забыл обо всём, как и всякий хвативший лишку человек…

Прабабка снова вздохнула и скорбно покачала головой.

— В это трудно поверить, но это так. Владыка отличается невоздержанностью с юных лет, а выпив, всегда либо гневается, либо осыпает находящихся вокруг него милостями… За сломанную на послании печать тем, кто принёс такое, у нас режут пальцы и рвут язык, так что неудивительно, что и содержание письма моего внука, и ответ Владыки для всех остался тайной. Поскольку уже через несколько часов Лезмет больше не упоминал о письме, не менее пьяные, чем сам Владыка, царедворцы сочли полученные известия не особо важными, а неожиданную вспышку гнева князя приняли за его обычное пьяное желание всех карать и миловать… Гулянья продолжались как ни в чём не бывало — охоты чередовались с пирами до тех пор, пока приехавшие уже из Мероя вестники, увидев, что от Лезмета им ничего не добиться, пали в ноги к Триполемскому Владыке. Дормар же протрезвел при одном упоминании об амэнцах — у триполемцев с южанами тоже своя старая свара есть…

Именно Владыка Триполема вытащил нашего князя из-за пиршественного стола и пояснил ему, что в горящем доме свадьбы не гуляют!.. Вот только время уже было безнадёжно упущено — после падения Реймета амэнцы не только быстро подгребли под себя соседние вотчины, но и, получив немалое подкрепление, закрепились на новых рубежах.

Южане в который раз показали всем свой волчий оскал, а наш Владыка теперь мог им только кулаком грозить — ты, Стемба, и так знаешь, что постоянное войско у князя небольшое. Разве что «Нетопыри» всегда при нём, а большая часть «Лисов» по гарнизонам в разных городах расквартирована: пока всех соберёшь, пока владетели из вотчин со своими дружинами подойдут; немало времени пройдёт. Потому Лезмет, несмотря на то что Владыка Триполема обещал ему свою помощь, всё же пошёл на переговоры и заключил перемирие, а свою досаду и вину за произошедшее возложил на Мартиара. И теперь имя моего внука княжеские прихвостни на каждом углу поносят…

Больше мне добавить нечего, кроме одного — дельконские жрицы, несмотря на княжеский запрет; справили службу как по Маргиару, так и по всем защитникам Реймета и обещают повторять её каждый год, в день падения города. Лейтсна же, наставница княжон, написала мне, что Дормар на прощание при всех сказал нашему Владыке, что по части выпивки считает себя проигравшим. Дескать, во хмелю он тоже умом не блещет, но одним махом пропить четверть собственного княжества даже у него не получалось…

Прабабка замолчала, опустив голову, — я снова прижалась к ней, а Стемба растерянно спросил:

— Так что же теперь делать-то?

Нарсия погладила меня по голове, тяжело вздохнула.

— Жить, Стемба… Боги нашу обиду видят, но их суд хоть и верный, да не скорый — я его уже не увижу, а вот ты и Энейра — вполне. Что же до всего остального… Ни к родственникам Эльмины, ни тем более к князю я на поклон не пойду — незачем мне на старости лет такой позор!.. Жрицы из Дельконы звали меня к себе, уверяли, что мне и малышке за толстыми стенами обители будет хорошо и покойно. В их словах я уверена…

При последних словах Нарсии я приподняла голову:

— Я не хочу в Делькону, бабушка…

А Стемба тихо заметил:

— Стоит ли малышку теперь прятать от неба да солнца, если жизнь её и так опалила?

Прабабка усмехнулась.

— Вы, как я погляжу, без меня аут совсем спелись!.. Впрочем, так даже лучше — я и сама в обители вряд ли усижу, несмотря на преклонные годы. Конь на гербе Ирташей не зря узду рвёт — ему воля да простор нужны, а не тёплое стойло… Так что переберёмся куда-нибудь, где нас никто не знает, да начнём жить как обычные поселяне — немного денег на обзаведенье я раздобыла.

Ошеломлённый таким решением прабабки «Лис» вначале изумлённо уставился на неё, а потом даже открыл рот, намереваясь возразить, но Нарсия остановила его взмахом руки.

— Не смотри на меня такими глазами, Стемба, — ни мои предки, ни я показную роскошь не жаловали и никогда не стыдились мозолей на руках, будь они от меча или от другой работы, а парчу лишь по праздникам да на княжеские приёмы надевали, когда по-другому уже никак нельзя! И ещё: переставай звать меня госпожой — отныне для тебя я Нарисса, а внучка моя — Эрка, нечего людям думать, как у простых благородные имена могли появиться…