Не сказка о птице в неволе

Переживаю, что по возвращению в камеры нас с Китнисс разлучат, но, похоже, что распоряжений на этот счет не было, так что и ее, и меня снова запирают вместе. Она устраивается на краю койки, как воробышек на насесте, и, поджав колени к груди, замирает, уставившись в одну точку. Мы думаем об одном и том же?.. Время безжалостно, и с каждым мгновением приближает визит Люцифера и сотоварищей.

Китнисс различает их шаги раньше моего: она вся обращается в слух, сперва вытягивая шею, чтобы убедится, что ей не померещилось, а потом буквально втягивает голову между плеч, прикрывая глаза.

Из вчерашних охранников один сменился: сегодня Антониуса сопровождает Сэм и какой-то тощий длинный мужчина.

Люцифер проходит в центр зала, и я знаю, что взгляды всех пленников прикованы к нему.

– Привет, пупсики, – улыбаясь, говорит он. – Я скучал по вам!

Джоанна брезгливо морщится, а Люцифер тянет руку к столу со своими «игрушками». Недолго думая, он выбирает толстый кусок резины и поворачивается к девушке:

– А это, лысая, для тебя. Отхожу тебя сегодня по полной программе.

Я вижу, что Китнисс дрожит от волнения, и, обняв ее за плечи, притягиваю к себе. Она покорно прячет лицо у меня на груди, однако это не укрывается от взгляда Антониуса.

– Голубки! – тянет он. – Не начинайте без нас! Вы сегодня на сладкое!

Сэм заходится в приступе гнусного смеха, а я чувствую, как спина Китнисс, которую я глажу двумя руками, становится буквально каменной от напряжения.

Первой достается, как обычно, Энни. Люцифер никуда не спешит и позволяет нам в полной мере насладиться криками избиваемой девушки.

Парень из второй камеры проходит испытание огнем и довольно быстро вырубается от боли.

Джоанну колотят тем самым куском резины, который выбрал и продемонстрировал Антониус. Пару раз мне приходилось на себе испытывать, насколько это больно: синяков не остается, но вот агония длится, даже когда все уже заканчивается; побои дубинками куда менее болезненны.

Джоанну не насилуют. И радость за подругу по несчастью для меня отравлена страхом за девушку, которую я сжимаю в руках. Стать десертом на ужине извращенцев – пытка похлеще прижигания раскаленным металлом.

Китнисс не смотрит, когда Люцифер и два охранника подходят к двери моей камеры. А вот я слежу за каждым их движением. Я отлично знаю, что палка в руках Сэма бьет электрическим током, а тонкий шнур, который Антониус сжимает в ладони, больно прижигает кожу, срезая верхний слой.

Стоит клетке открыться, я пересаживаю Китнисс так, что она оказывается за моей спиной.

– Заждались? – виновато спрашивает Люцифер. – Я торопился, как мог.

Игнорируя утреннее разногласия, Китнисс ищет у меня защиты, стараясь скрыться от враждебных глаз.

– Ну что ты, куколка, не стесняйся нас, – шутит Сэм. – Мы вчера уже всю тебя видели, чего ж теперь мяться?

Заведя руки за спину, я пытаюсь обнять Китнисс и чувствую, как она дрожит.

– Иди сюда, – командует Люцифер.

Китнисс не двигается.

– Люблю строптивых девок, – рассуждает Антониус. – Что может быть лучше, чем выдрать когти кошке, которая считала, что может исцарапать твою руку?

Его помощники ржут, а я чувствую, что в камере становится жарко.

– Антониус, не трогай ее, – говорю я, вставая на ноги.

Люцифер смиряет меня ехидным взглядом.

– Но мы с парнями еще не собирались по домам.

– Если ты хочешь кого-то избить, давай меня, – отчаянно предлагаю я.

Антониус хмурится, делает вид что размышляет.

– Избить? Нет… Я собирался кого-нибудь трахнуть, а не избить, хотя… А давай, Мелларк! – внезапно говорит он. – Задница у тебя тоже ничего. Снимай штаны и становись раком!

Кровь приливает к лицу, обжигая щеки.

Дыхание сбивается.

– Что??

Охранники переглядываются, подмигивая друг другу.

– Ты слышал, Мелларк. Становить к девке передом, ко мне задом.

Нет.

Нет, нет.

Я. Не. Могу.

Даже. Ради. Китнисс.

Не. Могу.

Отчаянно хлопаю ресницами и стараюсь захватить как можно больше воздуха. Кислорода не хватает.

Они не шутят.

Чувствую, как Китнисс отстраняется – ее руки больше не касаются моей спины.

В камере так жарко, что начинает сдавливать легкие.

И тихо. Очень тихо. Я вижу, как шевелятся губы охранников, и логика подсказывает, что они смеются, но я не слышу их. Я оглушен громоподобным стуком собственного сердца. Бешеный ритм пульсирующей крови, вызывает дрожь во всем теле.

Не могу. Даже ради Китнисс?

– Парни, бросим монетку, кто лишит зад Мелларка девственности? – пробивается в мое сознание гнусавый голос третьего охранника.

Теперь меня попеременно бросает то в жар, то в холод.

– Я бы с большим удовольствие трахнул Сойку, – рассуждает Сэм.

Антониус не согласен.

– Мы же за справедливость, – вступается Люцифер. – Дай парню сделать выбор, чей попец сегодня в игре: его или его подружки?

Господи. Ради Китнисс?

Я различаю глухие всхлипывания у себя за спиной, но не решаюсь обернуться.

Я или Китнисс?

А спасет ли это Китнисс? Что им мешает поиздеваться сначала надо мной, а потом над ней?

– Че тянем, Мелларк? – гаркает Антониус. – Мы заждались, – он проводит рукой по своему паху и, высунув язык, облизывается, глядя прямо на меня.

Понимаю, что меня сейчас вырвет, но пытаюсь побороть рефлексы.

– Короче, становись в позу, – командует третий охранник и, резко приблизившись, с силой толкает меня в плечо.

Оказывается, мое тело почти окоченело – я не могу сбалансировать удар и, пошатнувшись, падаю на четвереньки. Кто-то из охраны награждает меня увесистым пинком сбоку в живот. Скрючиваюсь от боли, позволяю отчаянному стону сорваться с губ.

Китнисс всхлипывает и кидается ко мне, стараясь обнять. Ее теплые ладони накрывают мои плечи, и она притягивает мою голову к себе, так что та оказывается лежащей у нее на коленях.

– А куколка-то переживает за Мелларка, – говорит Антониус.

Он поворачивается к своим парням, они что-то обсуждают, посмеиваясь, и я знаю, что ничего хорошего их совещание не принесет.

Придя к какому-то решению, охранники снова обращают свое внимание на нас с Китнисс.

– Мелларк, подъем, хватит валяться.

Китнисс неуверенно разжимает руки, давая возможность мне выполнить приказ. Я встаю на ноги, и она пытается подняться следом, но у Люцифера другие планы.

– Тебя, куколка, я попрошу остаться как есть.

Мы с Китнисс обмениваемся удивленными взглядами, не понимая к чему все идет.

– Раз уж мы выяснили, что ты потеряла невинность по нашей вине, – произносит Сэм, – то с нас обучение тебя премудростям любви.

«Неужели снова?» – думаю я.

Хотя на что я надеялся? Что они просто уйдут?

Китнисс смотрит на них затравленными глазами, оставаясь сидеть на коленках.

– Приласкай его, – командует Сэм.

Китнисс бросает на меня непонимающий взгляд.

– Сними с него штаны и поработай ротиком, милая.

Глаза Китнисс расширяются от ужаса, а щеки покрываются бардовым заревом.

Она не сделает этого, мы оба это знаем.

Охрана, видимо, тоже знает, потому что Сэм решает дать Китнисс дополнительную мотивацию: посмеиваясь, он приближается к ней, сверкая электрическими вспышками на конце своей палки. Я не успеваю предупредить ее, когда оружие касается тонкой оголенной шеи. Китнисс вскрикивает, отшатываясь в сторону, и выходит, что она подается на меня, рефлекторно хватаясь за ткань моих штанов.

– Куколка, не зли дядю Сэма, – предупреждает Антониус, – он ведь может эту палку тебе и между ног засунуть. Не хочется поджарить тебя «там», – посмеивается он, – если только ты будешь настаивать на этом.

Лицо Китнисс находится ровно напротив моего паха, она не поднимает головы, но я буквально чувствую обреченность и отчаянье, волнами исходящее от нее. Сэм, похоже, раздражается ее упорством и награждает новым ударом тока. Китнисс всхлипывает, я вижу сверху, что она закусила губы, стараясь не сорваться на плачь, но остается недвижимой.