Страница 33 из 41
И сердце разгоняется с бешеной скоростью, когда его губы приоткрываются в ответ. Через меня пропускают ток, и кровь превращается в гранатовый сок – терпкий, но сладкий. Поцелуй такой мягкий и мучительно нежный, что я плавлюсь, растворяясь в своих ощущениях.
Ладони Пита мягко обхватывают мое лицо с обеих сторон, и я чувствую, что он крепко держит меня, но не возражаю. Я не собираюсь отталкивать его.
Обвиваю шею напарника своими руками и притягиваю Пита ближе. Как же я безумно скучала!..
– Никогда больше не уходи!..
Комментарий к 18
включена публичная бета!
заметили ошибку? сообщите мне об этом:)
========== 19 ==========
Комментарий к 19
Если в тексте встретятся очепятки или ошибки, то
включена ПБ - буду благодарна за помощь )))
Одной Вении было бы достаточно для того, чтобы наша небольшая квартирка наполнилась шумом и слащавыми возгласами, однако она привела с собой еще двоих помощников.
— Пит, ты себя запустил! Кожа сухая, веки припухшие, а ногти! Вы только посмотрите: не представляю, как привести это в порядок…
Стилисты Пита сейчас похожи на попугаев, воркующих над своим птенцом. Они действительно считают, что ему или мне хочется выглядеть привлекательно? Скрыться бы ото всех, забиться в дальний угол и остаться вдвоем: только он и я.
— Не вертись, — ворчит Вения, строжась на напарника, — я пытаюсь сотворить чудо с твоими волосами!
Я смотрю на них и отчего-то грустно улыбаюсь, на мгновение перед глазами возникает лицо Цинны… Еще один человек, чья погибель на моей совести. Слишком много крови остается позади меня.
— Ты сегодня красивая, — произносит Кларисса, вынуждая меня повернуться к ней.
Капитолийка сидит рядом, аккуратно придерживая перед собой чашку с еще дымящимся кофе. Она, как обычно, выглядит дружелюбно, но меня этим не обманешь. Молчу в ответ.
— Китнисс, — Риса, кажется, раздражается, — я тебе не враг.
Щурю глаза.
— Да неужели?
— Я серьезно, — она ставит чашку на стол, — мы, пожалуй, могли бы стать подругами…
От возмущения я буквально взрываюсь, подскакиваю на ноги и шиплю на нее.
— Лучше иметь змею за пазухой, чем такую, как ты, рядом!
Наша перепалка привлекает к себе внимание остальных. Пит отмахивается от Вении и подходит ко мне.
— Все в порядке?
Мы с Рисой буравим друг друга взглядом, но отчего-то ни одна не жалуется ему. Качаю головой и сажусь на место.
— Нормально.
Пит присаживается передо мной на корточки.
— Ты красавица, — улыбаясь уголками губ, шепчет он.
На мне платье бледно-желтого цвета, как песок, просохший на солнце, а волосы подняты наверх и украшены живыми цветами. Сегодня меня и Пита будут фотографировать для промо – до нашей с ним свадьбы остается чуть больше недели.
— Вернись на место, — щебечет Вения, — у нас мало времени, слишком мало времени!
Напарник подчиняется и снова оставляет меня один на один с Клариссой.
С тех пор как Пит вернулся из своей… поездки, прошло два дня. Мы вместе каждую минуту, которую удается украсть у Капитолия. Я люблю его. А он…
Пит изменился. Он нежен и ласков, заботлив и внимателен. И все равно между нами будто выросла невидимая стена. В его поцелуях горечь, в его объятиях холодок.
— Когда все это закончится? – спрашиваю Рису, и она понимает, что я имею в виду не предстоящую фотосессию.
Капитолийка отвечает не сразу.
— Я надеялась, что после свадьбы… — медленно произносит она.
— То есть ты не уверена?
Кларисса виновато отводит глаза.
— Вся эта история с несчастными влюбленными и вашей общей победой… Они хотят вас! – признается Риса. – И его, и тебя! Я несколько лет занимаюсь продажей Победителей, и, поверь, такое впервые…
— Он же будет моим мужем!
Кларисса кривит губы.
— Что с того? Для некоторых это только добавляет остроты…
От безысходности прикрываю глаза, их щиплет от слез, ставших моими постоянными спутниками, в горле першит.
— Как же так?.. Никогда… — выдыхаю я, – нас никогда не оставят в покое… — Смотрю на Клариссу почти с мольбой. — Я не смогу так…
Риса смягчается, качает головой и тянет ко мне руку, поглаживает по плечу.
— Мне жаль…
Гнев накатывает волной. Ей не жаль! И никому вокруг не жаль! Капитолий – яма порока. Он ломает людей, глумится над ними. Вырывает душу с корнем!
Вения смеется над чем-то, что сказал ей Пит, и отчего-то это становится последней каплей: слеза, не сдержавшись, скатывается по моей щеке. Мы с Питом – разменная монета; не мы первые, кто погибнет здесь, не мы последние. Мокрые градинки одна за другой устремляются вниз, оставляя после себя ручейки.
— Китнисс, не надо, — Кларисса касается моего лица, — тушь потечет.
Как же она мне противна! Моя душа страдает и болит, а ее беспокоит то, как я выгляжу.
— Не трогай меня! – рявкаю, отодвигаясь. – Это ты во всем виновата! Ты, ты, ты!
Выбегаю из комнаты и только слышу, как за моей спиной хлопает дверь. Слезы уже не спрятать, всхлипы уже не подавить. Различаю голоса позади, но не останавливаюсь – ноги сами несут меня в один из немногих уютных уголков дворца: комнату-цветник с видом на город.
Забираюсь с ногами на небольшой диванчик в углу и реву.
Навзрыд. Громко.
В эти минуты мне нет дела до того, что Сноу или Ребекка, или кто угодно другой могут меня увидеть. Страхи последних недель вырываются наружу потоками горючих слез.
Пита приводит Джоанна.
— Спасибо, — говорит он ей, и безгласая Победительница исчезает.
Пит присаживается рядом, но я упрямо делаю вид, что не замечаю его, тыльной стороной руки вытираю лицо. Он терпеливо ждет, когда я заговорю с ним, но ничего такого не происходит.
— Расскажешь? — наконец просит он.
Мотаю головой.
— Послушай, — начинает Пит, — вы с Рисой все время ссоритесь, и это плохо. Из всех, кто нас окружает, ей одной не все равно…
Резко поворачиваюсь к Питу, сгораю от возмущения.
— Ты что, защищаешь ее? — я срываюсь на крик. — Оглянись! Кларисса заодно со Сноу! Она продает тебя!
Пит бледнеет, но упорствует.
— Я не говорю, что Кларисса на нашей стороне, но она… — он ищет подходящее слово, — понимает меня.
Всплескиваю руками, встаю и, вышагивая перед Питом, яростно спорю:
— А я, значит, не понимаю? Она твой друг, да? Тогда, может, и внучку Сноу защищать будешь?
Напарник хмурится, устало потирает глаза.
— При чем тут Ребекка? Пожалуйста, Китнисс, перестань. Меньше всего на свете мне хочется ссориться с тобой.
— И все-таки ответь, Пит! — кажется, я уже не могу остановиться. — Кто она для тебя?
Пит тоже поднимается на ноги, его губы сжимаются в тонкую линию.
— Китнисс, пожалуйста…
Я отмахиваюсь от него и отворачиваюсь. Раненное сердце жжет в груди.
Ну почему он уходит от ответа? Почему защищает внучку президента? Ревность царапает легкие, а сомнения грызут до крови.
— Ты говорил, что между нами ничего не изменится! — выпаливаю я, снова взглянув на Пита. — Обещал, что мы справимся! Не выходит. Я знаю — чувствую — ты стал другим, Пит, ты нарушил слово…
Краска окончательно отливает от его лица, голубые глаза расширяются, а сам Пит отшатывается от меня. Он открывает рот, но не произносит ни звука.
Для меня это как признание худшего. В один миг я припоминаю все симптомы измены Пита: частый отсутствующий взгляд, чрезмерная замкнутость. Он и рядом, и далеко одновременно, это сквозит во всем. Даже ночами, когда Пит обнимает меня, он не пытается повторить то волшебство, которое случилось между нами однажды, — а мне бы хотелось снова почувствовать это, вновь ощутить его так близко, в себе…
Я уже не разбираю, где правда, а где домыслы: пожар занялся и мой мир вспыхнул багряным заревом.
— Все дело в ней, да? В ней, Пит?
В его взгляде мелькает почти физическая боль, но он перебарывает это. Протягивает ко мне руки и все-таки не касается — вновь отступает.