Сладкая отрава

– Я серьезно, Пит. После того как ей стало лучше, Китнисс хотела найти тебя. Даже поставила Койн условия, чем навлекла на себя еще больше проблем …

– Условия? – вырывается у меня. – Я чуть не умер из-за нее, а она …

Хеймитч пропускает мое замечание мимо ушей и продолжает.

– Условия, Пит. Она становится символом революции, если тебя не обвинят в предательстве. Твоя неприкосновенность поставила под удар саму Китнисс! Хотя вижу, что тебя это не волнует. Уже позже врачи сделали пару тестов, и оказалось, что она в положении.

– И с чего ты взял, что отец не Хоторн? – настойчиво спрашиваю я. – У них была куча времени, чтобы заняться этим!

Ментор смотрит на меня, как на идиота, но постепенно его взгляд теплеет.

– Она любит тебя, Пит, – негромко говорит он. – Ей понадобилось огромное количество времени, чтобы понять это, но лучше поздно, чем никогда…

– Это неправда, – спокойно отвечаю я. – Мы оба знаем, что Китнисс целовалась с охотником…

– Все совершают ошибки, она не отрицает этого, – говорит ментор. – Но Китнисс была близка только с тобой, и я ей верю.

А я нет! Мне хочется прикрикнуть на Хеймитча, но я только морщусь, будто проглотил что-то кислое. Куда как логично, что Хеймитч выгораживает свою любимицу.

Внезапно начинаю улыбаться. Сейчас я уже знаю, «как» проверить их слова: первым делом, вернувшись в Капитолий, заставлю врачей взять анализы у Сойки. Мне надоели сети лжи, которой меня опутывают. Стоит решить вопрос с отцовством раз и навсегда.

Хотя вернусь ли я в Капитолий? Перевожу взгляд на пистолет, все еще лежащий возле Хеймитча, и хмурюсь.

– Так ты убьешь меня? – спрашиваю я. На удивление, мой голос не выражает никаких эмоций.

Ментор бросает на меня недоуменный взгляд, словно не понимает о чем я. Ему требуется почти минута, чтобы вспомнить про оружие.

– Ах, это… – тянет Хеймитч, – нет, парень. Я же сказал, что хочу просто поговорить.

– И мы поговорили, теперь я могу идти? – с ноткой сарказма интересуюсь я.

Ментор откидывается на стуле и долго смотрит на меня. Мне неуютно под его взглядом: ощущение, будто я – провинившийся ребенок. Глупо.

– Ну, так что? Так и будем играть в молчанку? – раздражаюсь я. – Скорее всего, миротворцы уже начали искать меня…

– Уверен, что ищут… – говорит Хеймитч, поджав губы.

Он встает и начинает бродить по кухне взад-вперед и только спустя несколько минут произносит:

– Наверняка бесполезно уговаривать тебя перейти на сторону мятежников… – ментор вопросительно поднимает брови, и я киваю, подтверждая его слова. – Я так и думал. Тогда у меня всего одна просьба…

– Какая?

– Вы через многое прошли вместе с Китнисс. И оба наломали много дров… Даже, если ты сомневаешься, у вас все равно будет общий ребенок…

Мне кажется, Хеймитчу трудно говорить. Он не часто пускался в лирические откровения, и ему явно неловко сейчас.

– Хеймитч… – начинаю я, но он перебивает.

– Позаботься о них, о них обоих. Обещай мне! – просит ментор.

Я задумываюсь на некоторое время. Инстинкты подсказывают, что это ловушка. Хеймитч всегда ставил на Китнисс, и, я уверен, сейчас он делает тоже самое – спасает ее, несмотря ни на что.

– Я не могу обещать тебе, Хеймитч, – признаюсь я. – Все слишком запуталось…

Ментор смотрит на меня, я вижу, что он недоволен ответом, но больше не настаивает.

– Я могу уйти? – повторяю я свой вопрос.

– Проваливай… – кивает мой собеседник.

Поднимаюсь из-за стола и иду в коридор. Пробираюсь через завалы старого хлама. Уже почти у самой двери я слышу голос Хеймитча:

– В любом случае, постарайтесь выжить. Вы все.

Замираю на мгновение, но все-таки распахиваю дверь и ухожу прочь.

Несмотря на поздний час, площадь у Дома правосудия ярко освещена огнями планолета. В рядах миротворцев заметно волнение, которое стихает, стоит мне появиться в лучах прожекторов. Тредд быстрым шагом идет мне на встречу, и еще издалека я вижу крайнее раздражение местного Главы миротворцев.

– Что за выходки, Мелларк? – требует он, едва расстояние между нами становится меньше. – В Двенадцатом введен комендантский час, и каждый, кто находится на вверенной мне территории, обязан выполнять распоряжение!

Несчастный вояка переполнен собственным гневом и желчью, да так, что из его рта вылетают противные слюни.

– Держите субординацию, – резко, но совершенно спокойно говорю я. – Согласно нынешнему положению вещей, Тредд, это вы в моем подчинении, а не наоборот.

Глаза Главы миротворцев расширяются, показывая насколько он поражен моей дерзостью, но с губ его не срывается ни одного резкого слова. Сжимая и разжимая кулаки, Тредд сопит, широко раздувая ноздри. Он не уверен, что я сказал правду, но слишком труслив, чтобы спорить. А я соврал, но в очередной раз убедился, что хладнокровие и уверенный тон творят чудеса.

Перелет до Капитолия занимает несколько часов, и я решаю вздремнуть. Через одно кресло от меня спит, повиснув на ремнях безопасности, Финник. Засыпая, никак не могу отогнать от себя сомнения, которые уже давно закрались в душу: Одейр слишком много знает о повстанцах, и там, где оказывается морской красавец, мятежники опережают нас на шаг. Откуда Хеймитч знал, что я появлюсь в Двенадцатом, если здесь не ведется военных действий? Как ментор узнал, что я пришел в Деревню победителей один, без охраны?

Слишком много странностей во всем, что окружает меня, но может, это паранойя? Зачем Финнику помогать повстанцам? Одейр наслаждается любовью и щедростью своих капитолийских поклонников, разве не так? Что могли бы пообещать ему мятежники, чтобы переманить к себе? Сон постепенно забирает меня в свои объятия, и я отключаюсь, откинувшись в кресле.

Столица Панема как всегда залита солнечным светом, который отражается в сотнях окон Президентского дворца. Я и Финник покидаем планолет последними, а на площадке нас уже встречает Мастерс. Он приветливо улыбается, интересуется нашим с Одейром мнением об обстановке в зонах боевых действий. Мы делимся впечатлениями, и я не брезгую обратить внимание Мастерса на явное превышение полномочий Главой миротворцев в Двенадцатом, а он, в свою очередь, обещает разобраться в этом.

– Вы слышали хорошие новости из Четвертого и Восьмого? – спрашивает Мастерс.

– Нет, а что такое? – интересуется Финник.

– Три группы повстанцев сложили оружие и попросили снисхождения у Капитолия, – поясняет Глава миротворцев.

Я удивлен, учитывая, что подобные случаи крайне редки: мятежники чаще умирают, чем сдаются на милость нынешней власти.

– Они как-то объяснили свой поступок? – спрашиваю я, а Мастерс смеется.

– Говорят, их вдохновило видео-обращение Президента с тобой, Пит, и Китнисс Эвердин. Телевидение Капитолия крутит его каждый час. Некоторый жители поговаривают, что Сойка-пересмешница приняла сторону Сноу, уж очень сладко она целуется в кадре. И вовсе не похоже, что ее пытают или запугивают, как об этом говорят Койн и ее люди.

Легкая усмешка трогает мои губы – план сработал. Президент Тринадцатого хотела сохранить историю влюбленных из шахтерского дистрикта, чтобы использовать ее в своих целях, но Капитолий успел перехватить инициативу – в сердца жителей Панема, которые прежде безоговорочно верили повстанцам, закралось сомнение.

Видео о нашей с Китнисс любви – шаг в верном направлении. Я начинаю верить, что войну можно будет остановить.

Прохожу к себе в комнату, принимаю душ, наслаждаясь тем, как теплая вода смывает с меня пыль нескольких дней и пепел родительского дома. Наскоро вытерев волосы, повязываю полотенце на поясе и выхожу из душа.

– Привет! – встречает меня звонкий женский голос, и я дергаюсь от неожиданности.

Кларисса, одетая в яркое платье из воздушного шифона, сидит на краю моей кровати и призывно смотрит на меня. Непроизвольно морщусь и отвожу глаза. Все чаще оставаясь наедине со своей помощницей, я чувствую себя мышью, которую вот-вот сцапает красавица-кошка. Кларисса, и правда, очень красива, и ее на удивление не портит капитолийская мода и розовые локоны, обрамляющие тонкое лицо. И все бы ничего, но томные взгляды, которые она все чаще бросает на меня, и полное пренебрежение к моей личной территории начинают надоедать.