Страница 5 из 25
Интерес немецкого ученого совпадал с желанием властей лучше узнать мир старообрядчества: определить его параметры, распознать и понять происходящие в нем процессы. Победные реляции духовенства об успешном искоренении раскола уже не удовлетворяли правительство, а монопольное право церкви на выработку политики в этой сфере ставилось им под сомнение. Поэтому главную роль в исследованиях сектантства стали играть чиновники Министерства внутренних дел, в чьем ведении находились подобные проблемы. МВД занималось выявлением различных сект, согласий, толков. Однако их систематизация опиралась не на научные подходы, как у А. Гакстгаузена, а на степень их «вреда» для православного государства.
Заметим, что в 1830 году среди вредных религиозных общностей власти еще не называли староверие, упоминая лишь духоборцев, молокан, иудействующих, иконоборцев[42]. Однако в конце десятилетия ситуация коренным образом изменилась. Это видно из обширного документа, подготовленного в полицейском ведомстве в 1839 году. В нем сказано, что номенклатура насчитывает более 130 сект в стране, и «их не перечесть, как тени красок»[43]. Уровень данного труда, где четко охарактеризованы практически все главные ответвления именно раскола, следует признать высокопрофессиональным. На основе таких документов, а также консультаций с Синодом руководство МВД утвердило официальную классификацию сект, включая раскольничьи, по степени их государственной вредности. Они подразделялись на три категории: вреднейшие (иудействующие, молокане, духоборцы, скопцы, а также беспоповцы, отвергающие брак и молитву за царя); вредные – беспоповцы, принимающие брак и моление за царя; и менее вредные – поповцы, сохраняющие более всего церковного[44]. Данная классификация сохранилась вплоть до конца столетия.
По-настоящему же масштабное обследование раскола началось в 1842 году, когда на пост Министра внутренних дел был назначен граф Л.А. Перовский. Стремясь придать работе более научный характер, он сразу привлек в возглавленное им ведомство интеллектуальные силы: знатока народного языка и фольклора В.И. Даля (о нем уже шла речь выше) и ученого-этнографа Н.И. Надеждина – ему, вызванному из опалы и назначенному главным редактором журнала МВД, поручалась координация исследований, проводимых министерством[45]. Кстати, заметим, что всех их объединяло отсутствие веротерпимости: они выступали за жесткое отношение к расколу и стремились придать ему большое политическое значение[46]. План по изучению староверия, подготовленный Н.И. Надеждиным, включал четыре раздела: исторический, догматический, географо-статистический и юридический. Особое значение имела историческая часть, открывавшая данный проект. История раскола, как известно, находилась в тесной связи с его догматикой, поэтому сбор исторических материалов помогал прояснению всего идейно-религиозного старообрядческого багажа. Начался разбор документов, хранящихся в разных архивах. Эти изыскания вели пять чиновников, каждый из которых просмотрел по восемь-десять тысяч архивных дел. Обширные выписки из них передавались Н.И. Надеждину для непосредственной систематизации материала. Кроме того, ученый и сам выезжал в Австрию, Турцию, Молдаво-Валахию.
Н.И. Надеждин выступал за самые широкие контакты с раскольниками, установленные частным порядком, без прямого участия правительственных чиновников, поскольку официоз, по его убеждению, препятствует общению с такими скрытными людьми, каковыми являются староверы[47]. Любопытно, что собственную деятельность в этой сфере ученый держал в строжайшей тайне, проявляя большое недовольство при публичном упоминании об этом[48]. Надо добавить, что, к сожалению, Н.И. Надеждин не осуществил намеченного им главного дела: выпуска капитального труда по истории раскола (его отставка из МВД последовала в 1852 году, как только Л.А. Перовский покинул это ведомство). Более того, богатейший архивный материал, собранный и переданный Надеждину для написания этого труда, бесследно исчез после его смерти в 1856 году[49]. Довольно близкое выполнение исторической части надеждинского плана представляет собой вышедшая в 1855 году «История русского раскола, известного под именем старообрядчества». Автор книги – московский митрополит Макарий; именно он в 1853 году получил поручение подготовить издание, обличающее заблуждения сектантов в исторической ретроспективе[50]. И, таким образом, труду высокопоставленного архиерея суждено было стать первым в России публичным опытом изложения староверческой эпопеи.
Однако наиболее обширная работа была связана с географо-статистической частью плана; она стала заметным направлением в деятельности российского МВД при министре Л.А. Перовском. «Привести в известность текущее положение раскола» – такую задачу поставил Николай I перед ведомством. Для этого специально запрашивались сведения из 35-ти губерний страны, откуда в Петербург направлялись подробнейшие отчеты. Однако, учитывая важность высочайшего поручения, было решено не ограничиваться местными силами и привлечь к работе сотрудников центрального аппарата. Поэтому основные мероприятия по обследованию раскола проводили не губернские администрации, а специальные комиссии, которые на продолжительное время (до двух лет) командировались в разные регионы страны[51]. О работе одной из таких комиссий под руководством графа Ю.И. Стенбока (Ярославская губ., 1849-1850) мы имеем достаточно хорошее представление благодаря участию в ее составе Ивана Сергеевича Аксакова. Будущий известный публицист, а тогда – молодой чиновник МВД оставил немало писем, где искренне делился с родными увиденным.
По его свидетельству, чиновники имели слабое представление как о догматике раскола, так и о его практике. Это относится и к главе комиссии Ю.И. Стенбоку, и к самому И.С. Аксакову, настольной книгой которого в командировке, кстати, была книга А. Гакстгаузена[52]. Познакомившись с городами губернии, И.С. Аксаков поразился тому обстоятельству, что везде «почти все старообрядцы, да еще, пожалуй, беспоповцы»[53]. Хотя по документам местной администрации все кругом значились православными, да и само население с готовностью подтверждало принадлежность к синодальной церкви[54]. Не самое приятное впечатление на Аксакова произвело местное купечество, хотя он и почувствовал общинный дух, созданный единством торговых интересов, верховенством прав общества в ведении дел. Глубже проникнуть во внутренний смысл староверческой жизни оказалось нелегко: слишком мы разделены и образованием, и интересами, и сферой деятельности – замечал И.С. Аксаков[55].
Вообще, поначалу в отношении к расколу у Аксакова преобладало сожаление о том, что такая значительная часть населения находится в разрыве с остальной Россией и, предоставленная себе, сохраняет привычку и вкус к протесту. Двадцатисемилетний чиновник стремился переломить ситуацию, разрабатывая план по присоединению местных староверов к РПЦ. Его суть – убедить раскольников подать в адрес правительства прошение о воссоединении с господствующей церковью. В этой «инициативе снизу» он видел новые путы, которыми «подлый здешний раскол» удавит сам себя. Надо лишь дипломатично, духовным воздействием и искренним увещеванием связать его этими нравственными узами[56]. О своем проекте И.С. Аксаков информировал министра внутренних дел Л.А. Перовского, прося санкционировать его действия. Однако прямого ответа на это начинание так и не последовало[57].
42
См.: «О Высочайше утвержденных относительно раскольников правил». 5 ноября 1830 года // ГАРФ. Ф. 1053. Оп. 1. Д. 109. Л. 1-2.
43
См.: Васильев А. «Картина старообрядчества и раскольничества в России». 1839 год // ГАРФ. Ф. 109. 2 экспедиция. 1838. Д. 33. Л. 81-232.
Заметим, что если обзор разных сект сделан довольно профессионально и подробно, то меры по противодействию расколу, предлагаемые полицейским чиновником, просто поражают своим утопизмом и узостью. Он выступает за создание так называемой исправительной губернии для раскольников всех мастей, свозимых туда со всей страны. Ее следует образовать в Костроме, поскольку там живут потомки Ивана Сусанина и находится Ипатьевский монастырь, священный для дома Романовых и всего русского народа. В такой губернии должны располагаться монастыри для сектантов, богадельни, фабрики и мануфактуры, а также войска на случай возможного ослушания. Вообще, исправительная губерния должна иметь военный порядок и военное устройство. Через 3-4 года в случае успешного исправления бывших раскольников и сектантов можно возвращать на родину // Там же Л. 162-168.
44
См.: Собрание постановлений МВД по части раскола. СПб., 1875. С. 329.
45
См.: План полного собрания сведений, относящихся к расколам и раскольникам, представленный Н.И. Надеждиным, бывшему министру внутренних дел Л.А. Перовскому // Братское слово. 1871. Т. 2. С. 118-138.
46
См.: Головин А.В. Записки для немногих. СПб., 2004. С. 48.
47
См.: План полного собрания сведений... // Братское слово. 1871. Т. 2. С. 136.
48
Когда известный историк М.Н. Погодин в своем журнале «Московитянин» (1846. № 2. С. 257) написал, что Н.И. Надеждин давно занимается историей раскола, тот ответил ему в крайне раздражительном тоне, требуя, чтобы подобной огласки больше не было.
См.: Письмо Н.И. Надеждина к М.П. Погодину от 19 апреля 1846 года // В кн.: ГБЛ. Записки отдела рукописей. Вып. 39. М., 1978. С. 210.
49
Об огромной архивной работе по выявлению материалов о расколе в этот период см.: Варадинов Н. История Министерства внутренних дел. Т. 8 (дополнительный). СПб., 1863. С. 324-326.
50
См.: Сборник постановлений по части раскола, состоявшихся по ведомству Св. Синода. Т. 2. СПб., 1860. С. 527.
51
Во второй половине 40-х годов XIX века под эгидой МВД в ряд центральной России губерний прибывают специальные комиссии с самыми широкими полномочиями для изучения раскола. Такие комиссии в течение двух-трех лет находились в Нижегородской, Ярославской и Костромской губернии.
52
И.С. Аксаков пишет:
«Читаю я теперь в досужее время барона Гакстгаузена. Его путешествие чрезвычайно для нас важно: в России нет книги с более достоверными, интересными данными».
См.: Аксаков И. С. в его письмах. Т. 2. М., 1888. С. 285 // Собрание писем в 3-х томах. М., 1888-1889.
53
См.: Там же. Т. 2. С. 181.
54
См.: Там же. С. 185.
Интересны такие строки:
«В Московском расколе есть еще что-то почтенное, Рижский раскол бесстыдно откровенен, а здешний (ярославский – А.П.) подл в высшей степени; ни один не признается, что он раскольник, все притворяются до такой степени, что иной может и ошибиться и почесть их самыми усердными православными»
// Там же.
55
См.: Там же. С. 199-200,171.
56
См.: Там же. С. 212.
57
Как замечал И.С. Аксаков:
«Министр очень доволен, замолчал совершенно, и все письма мои остаются без ответа»
// Там же. С. 259.