Страница 10 из 106
Положил он их в рот и начал не спеша жевать.
Тогда с корабля спустили челнок и приняли дайдзина на борт.
Воротившись на свой родной остров, дайдзин первым делом пошел в дом к одному из своих соседей и сказал его слугам:
— Я — косарь. Наймите меня косить траву на корм для коней.
Слуги давай потешаться над ним — уж очень страхолюден, но наконец позволили ему один разок, куда ни шло, испробовать свои силы. Мигом выкосил он целый луг, так что все диву дались.
На другой день дайдзин отправился на работу с семью другими косарями. И говорит он им:
— Зря вы полдня теряете, чтобы скосить траву, где только приметите, и там и сям. Я все травяные заросли вместе сволоку, чтобы подручней было. Пусть каждый накосит одну корзину для себя и одну для меня.
И все травяные заросли мигом в одно место сволок с землей и корнями. Обрадовались косари. Быстро скосили траву, и каждый дал Юривака-дайдзину одну корзину. Стал он носить хозяину три раза в день по семь полных корзин скошенной травы.
Хозяин дома рассказал об этом своим соседям. А среди них был тот самый кэрай, что покинул своего господина на необитаемом острове, женился на его супруге и велел величать себя дайдзином.
— Одолжите мне этого силача на один день, — стал просить самозваный дайдзин.
— Не могу, — говорит хозяин косарей.
— Прошу вас, одолжите, на один день всего.
— Хорошо, но спросим раньше косаря, согласен ли он.
Косарь охотно согласился:
— Что ж, пойду.
Идет Юривака-дайдзин не куда-нибудь — в свой собственней дом, а по дороге свернул к железной конюшне.
— Берегись, — кричат ему, — не входи туда! Там бешеный конь, он тебя загрызет!
Но Юривака-дайдзин смело распахнул двери, вошел в конюшню и сказал на ухо коню:
— Неужели ты забыл своего прежнего хозяина?
У коня грива дыбом стояла, а тут сразу опустилась. Вывел Юривака-дайдзин коня во двор.
— Дайте мне седло, — попросил он. — Прокачусь-ка на этом коне.
Четыре человека еле-еле принесли седло, а он его одной левой рукой положил на спину коня.
— Теперь принесите мне бич.
Два человека еле-еле приволокли бич, а он его поднял одним мизинцем, вскочил на коня и три раза проскакал по двору взад и вперед.
Потом Юривака снял седло и забросил между павильонами дворца, а коня отвел назад в его стойло.
— Теперь дайте мне лук вашего прежнего хозяина. Пущу для потехи одну стрелу.
Принесли ему огромный лук. Взял он его, легко натянул и говорит:
— На блюде перед вашим хозяином сидит птица. Уточка, в сторону, селезень, сюда!
Вышел вперед самозваный дайдзин:
— Что такое, где ты птицу увидел?
Но тут засвистела стрела и пронзила обманщика, а Юривака-дайдзин вошел в свой дом.
При виде его молодая супруга так зарыдала, что дыхания не перевести. Поведала она Юривака-дайдзину все, что с ней случилось.
— Не могла ты, слабая женщина, устоять против грубой силы, — ласково сказал он. — Будем же мужем и женой по-прежнему.
И стали они снова жить счастливо, в добром согласии.
4. Странствия молодого Юривака
В старину, в далекую старину это случилось, лет тысячу тому назад.
У левого министра[13] Сидзё, верховного правителя Девяти провинций[14], был сын по имени Юривака. С юных лет отличался он умом и мужеством, а в искусстве владеть луком не знал себе соперников. Кто в Девяти провинциях не слышал о подвигах Юривака? Во всем улыбалось ему счастье: молодая жена его Касуга-химэ была добра и красива.
Но вот в соседней стране Сираги[15] разгорелась великая смута; случались набеги и на побережье Девяти провинций.
По приказу из столицы должен был Юривака отплыть за море с большим войском, чтобы навести порядок в стране Сираги. Пришлось ему надолго разлучиться с любимой женой:
— Прощай, Касуга-химэ, жди меня в добром здравии. Я непременно вернусь к тебе.
— Прощай, супруг мой Юривака, береги и ты себя в дальнем пути. А я буду ждать тебя и хранить тебе верность.
Прошло три года.
После долгих и трудных боев усмирил Юривака непокорную страну Сираги и на многих кораблях отплыл вместе со своими воинами обратно к берегам Японии. Захотелось воинам отдохнуть по пути, и вот решили они пристать к маленькому острову в открытом море.
Юривака и все его спутники вышли на берег. Вечером устроен был пир в честь победы. Давно Юривака не брал в рот ни капли вина и с непривычки сильно захмелел. Уснул он крепким сном.
Среди верного войска Юривака были два брата — Каранака и Мотомаса. Втайне они ненавидели молодого Юривака. Хотелось им присвоить славу победы. Великое предательство задумали братья. Обманули они ловко сплетенной небылицей всех других воинов и отплыли на кораблях, покинув Юривака одного на пустынном берегу. А прибыв в Японию, братья объявили:
— Предводитель наш Юривака убит в бою.
Все почести достались братьям. В столице пожаловали им звание военачальников. Скоро Каранака и Мотомаса вошли в такую силу, что стали править всеми Девятью провинциями.
Но велико было горе Касуга-химэ. Вспоминая прощальные слова Юривака, она заливалась горькими слезами. Дни и ночи тосковала Касуга-химэ.
Но вот однажды явился к ней посол от Каранака и стал уговаривать ее выйти замуж за своего господина.
А для Касуга-химэ это было хуже смерти. Не стала она и слушать посланного:
— Я жена молодого Юривака. Не пойду за другого.
Много раз засылал к ней сватов Каранака. Никак он не хотел оставить ее в покое. Наконец пришел он в страшный гнев и заточил непокорную Касуга-химэ в темницу.
Между тем молодой Юривака, крепко захмелев, всю ночь проспал, а наутро видит: покинули его. Пустынно море, не белеет в нем ни одного паруса. Пусто на острове, нет на нем ни души.
Но остались у Юривака его могучий лук и верный сокол. Звали этого сокола Футимару. Всюду он следовал за своим господином, не покинул его и теперь.
— Футимару! Ты — мой единственный друг. Я — прославленный стрелок Юривака — упал духом и не надеюсь больше на спасение. Придется мне, видно, погибнуть одному на безлюдном острове.
Словно понял сокол слова своего господина. Взмыл он вверх и начал с громким криком кружить над головой Юривака — как будто хотел ободрить его.
К счастью, на острове росли плодовые деревья и не было недостатка ни в рыбе, ни в птице. Стал Юривака добывать себе пропитание охотой, стрелы его не знали промаха.
А жена его Касуга-химэ вздыхала в дальней темнице. Не раз она думала: «Хоть бы умереть скорее… Наложить на себя руки — и конец!»
Но каждый раз отгоняла эту мысль: «Рано отчаиваться! А вдруг Юривака жив!»
Однажды услышала Касуга-химэ шум птичьих крыльев. Поглядела она сквозь решетку окна и увидела, что с неба, кружась, спускается сокол.
— Ах, неужели это Футимару? Футимару… Значит, жив еще Юривака!
Стала Касуга-химэ гладить сокола, а сердце у нее в груди так и бьется, так и трепещет.
Написала она стихотворение на листке и привязала листок к ноге сокола.
— Лети, Футимару, отнеси эту весточку твоему господину!
Прочитал Юривака письмо своей жены и в лице переменился.
Даже ее не пожалели враги! Захотел он написать ей стихотворение в ответ[16], да нечем было. Тут надрезал он палец и написал письмо кровью на обрывке полотна. Снова полетел верный сокол к Касуга-химэ с письмом от своего господина.
Прочла Касуга-химэ стихотворение, написанное кровью, и полились у нее слезы. Взяла она кисть и тушечницу с тушью, завернула в платок и привязала к ноге Футимару. С трудом взлетел сокол и медленно-медленно полетел вдаль. Но слишком тяжело было ему лететь, и упал он в морские волны.
Прошло несколько дней, и волны прибили труп верного сокола к берегу. Увидел его Юривака и похоронил на вершине горы. Теперь он остался совсем один.
13
Левый министр — вторая после главного министра должность в древней Японии.
14
Девять провинций — устоявшееся название о-ва Кюсю периода древности. Название связано с тем, что на территории о-ва Кюсю действительно находилось девять провинций: Будзэн, Тикудзэн, Тикуго, Хидзэн, Хиго, Бунго, Сацума, Осуми и Хюга. В произведениях народного творчества наиболее часто упоминаются Бунго и Сацума.
15
Страна Сираги (кор. Силла) — название одного из раннефеодальных государств, которое располагалось на юге Корейского п-ова. Возникло, согласно традиционной хронологии, в 57 г. до н. э. и просуществовало до 918 г. н. э. Корейские и японские исторические хроники содержат много свидетельств о контактах между древнеяпонским государством и государством Силла.
16
Обычай выражать чувства в стихотворной форме — характерная черта дальневосточной культуры периода средневековья. Можно предположить, что запечатленный художественной литературной традицией обычай обмениваться стихами при выражении высоких чувств восходит к бытовавшему в народном поэтическом творчестве песенному диалогу.