Страница 8 из 10
А Света засмеялась. Прямо захохотала. Впервые за долгие-долгие дни. Отсмеявшись, она сказала:
– Танюш, ну ты прости, что я так реагирую. Ну правда, ты у меня такая дурочка!
– Мамулечка, но я же не хочу быть некрасивой невестой, а вдруг пятна на лице, талию разнесет… А как же мы с тобой платье…
– Тата, – Света опять давилась от непривычного радостного смеха. – Ну ты же моя дочь! А у меня ничего не было видно почти до седьмого месяца. И у тебя не будет, не расстраивайся. Все будет хорошо, это уж точно тебе говорю. – На этот раз Света не сомневалась.
– Но, понимаешь, мамочка, я просто не готова, – вздохнула Таня печально.
– Ну-у, мой хороший! Подготовишься еще, пока носить будешь. Все у нас будет отлично, вот увидишь. И две бабушки у него, и два дедушки, и родители у него красивые, молодые…
– Может, у нее.
– Конечно! Все равно, Танечка. Так что ты прекращай плакать и начинай радоваться.
– Но как же, мамуль…
– Доча! Ну все так хорошо, что даже еще лучше, чем мы думали! Точно говорю.
Таня вздохнула.
– Ну ладно, мам… Раз ты так считаешь.
– Да конечно же, Тата!
– Ну да… Хотя мне как-то так не по себе. Просто, понимаешь, я не готова. Ну… рано очень, понимаешь? Я ж думала – у нас вот свадьба будет, я там такая красивая, потом отдыхать поедем, потом для себя поживем, столько возможностей… А тут живот… и вообще.
– Ой, Татка, в этом во всем как минимум столько же плюсов, как и минусов. А я-то вообще думаю – плюсов намного больше. И ты их обязательно оценишь, вот увидишь.
– Ну ладно, – опять вздохнула Танюшка. – Буду ждать хорошего. Ты-то мне поможешь?
– Господи, – рассмеялась Света. – Ну а как же ты думаешь! Да я счастлива, что у меня скоро внук будет! И давай, кончай нервничать – тебе теперь нельзя…
Света отключила связь. И снова засмеялась. Она смеялась первый раз за много-много дней, и смех ее не был ни нервным, ни истеричным, а был радостным. Ей просто вдруг и совершенно полегчало.
Света встала с дивана, пошла на кухню и, не переставая посмеиваться, принялась готовить обед.
Из пункта А в пункт Б…
Лето уже подбиралось к августу, а Оля все еще не успела осознать его вожделенную прелесть. Вот если бы поехать куда-нибудь, отдохнуть… Но на это рассчитывать не приходилось. И главное, то и дело сочились, а порой даже бурно изливались дожди. Просыпаясь по утрам, она видела небо снова мрачным, наступление настоящего лета опять откладывалось, и настроение почти неизменно держалось на нуле. Что-то случилось, что-то сломалось в душе, а она и не заметила этого момента, не услышала щелчка, не поняла причины.
Еще недавно казалось, что все лучшее впереди: в свое время – разумеется, в недалеком будущем – начнется жизнь действительная, полная сюрпризов и головокружительных достижений. И потому неудачи Оля всегда принимала в общем-то спокойно.
Легко рассталась с мужем, не собираясь тащить в неизбежно прекрасное будущее груз предварительных ошибок. Без особых раздумий сошлась с человеком, имевшим репутацию неисправимого ходока и авантюриста; и было не жалко расточать себя в ежедневных мелочных битвах – ведь это пока!.. Автодорожный институт закончила с легким отвращением, но ей представлялось, что и нелюбимая профессия – дело временное. Работу меняла без затруднений, не заботясь о карьере… А сколько увлечений забросила! Все было точно начерно, в ожидании пока смутного, но обязательного счастья.
И вдруг оказалось – Оля неожиданно почувствовала это, – что жизнь, собственно, давно началась и полным ходом мчит ее через зрелость к старости, а законное ослепительное счастье все не воцаряется. Оказалось, что время-то движется по прямой, неумолимо увеличивая возраст, а линия собственной жизни, с ее достижениями, нарезая бессмысленные петли, а то и сонно топчась на месте, совершенно безнадежно отстает.
И стоило это заметить, как нажитые неприятности, проблемы, болезни показались непоправимыми, неразрешимыми, неизлечимыми, а успехи – ничтожными. Но когда именно пришло такое убийственное осознание и по какому поводу, Ольга не могла припомнить.
А ведь совсем еще недавно… Школа, выпускной класс, она – хорошенькая, одаренная способностями, веселая… И вот двадцать лет минуло, как не бывало! Да куда же девается все лучшее? И почему это сначала блага достаются как бы бесплатно, а потом оказывается, что за все нужно платить?.. Она давно не чувствовала в себе исключительности, так веселившей в юности. И случайного мужского внимания уже не объясняла романтическими причинами: все оказывалось буднично-просто и скучно, без праздника и загадки.
«Интересно, а как он сейчас выглядит? – думала Оля про Сашу Пшеницына, автоматически двигаясь с работы домой. – Судя по всему, мужик в порядке. Надо же… В школе был просто шутом. Маленький такой, круглолицый… И какие-то там еще чувства! С ним это абсолютно не вязалось. Как все странно…» – заключила она, склонив голову набок, улыбаясь и по-прежнему, по-тогдашнему, сияя глазами.
Она не ошиблась. Саша действительно был в полном порядке: стал военным, как отец, делал карьеру, обрастал имуществом. С детства понял, что не нужно ничего выдумывать: все уже выдумано. Ведь это просто, как в математической задачке: из пункта А в пункт Б вышел человек. Ну, вышел – и иди себе в пункт Б бодрым шагом! А сворачивать туда-сюда – только время потеряешь… Нет, в карьере Пшеницына-младшего все разыгрывалось как по нотам.
Родители даже выбор супруги для сына не пустили на самотек: заранее высватали ему в жены дочь дяди Гоши – отцова сослуживца, друга и старшего по званию. Нареченных, которым было тогда лет по пять-семь, посадили рядком, весело поздравили, и закрепили сговор добрым возлиянием. Сидя за столом в день «помолвки», Сашка от души ущипнул свою суженную, а Света с чувством укусила жениха. Но за годы, прошедшие до свадьбы, им успели разъяснить преимущества этого брака. Зато уж и тесть не подвел, маршрут зятьку проложил надежный: заграница, академия, генштаб… Звания не задерживаются, в должности не обходят, благами не обносят. И семья в порядке: жена упакована, два сына зреют, теща довольна.
«А интересно, как она сейчас выглядит, – думал Саша, осторожно выезжая из гущи машин со служебной парковки. – Понаставили тут… – автомобиль плавно вырулил на дорогу, развернулся. – Нет, раньше такого бардака не наблюдалось: тесно, как на кладбище». Он включил магнитолу; привычный музыкально-говорильный фон привел в порядок мысли. «Да… не могу представить ее другой! А должно быть, изменилась, все же двадцать лет прошло… Что там Светка-то просила купить?.. А голос у нее прежний, – подумал снова об Оле. – Звонкий, насмешливый. Ох, и язва ж была, прости господи! Артистка… Удивилась вот, что я полковник… То ли еще будет», – он улыбнулся: ему приятно было ее удивление.
Как безнадежно он любил ее в школе! Никаких шансов – не то, что на взаимность – хоть на крошечный интерес. Точно его, Саши, и не было вовсе. Но он таки существовал! Она должна была заметить! И что ему оставалось? Шутом – так шутом. Очередная дурацкая выходка, общий смех – и внимание Ольги на пару минут обеспечено.
Саша строил глупейшие рожи, с грохотом падал на ровном месте, имитировал внезапный сон на уроке: сладко всхрапывал, валясь головой на парту. Однажды принес в класс дохлую мышь… Раз «оживлял», дергая за сухожилие, выставленную из-под парты куриную лапу; лапа хватала воздух желтыми сморщенными пальцами, вызывая хохот одноклассников и ужас учителей… Но устойчивого интереса со стороны Оли ему так и не перепало.
И вот, спустя двадцать лет, он впервые внимал ее радостному возбуждению, удивленно прижимаясь ухом к телефонной трубке, и ликовал про себя, точно им все еще было по семнадцать. Стало быть, не зря же взялся организовать эту встречу одноклассников, не зря стал разыскивать ребят!.. Он весело напомнил ей, как страдал в десятом, а она словно удивилась и отнекивалась, но, в общем, была благосклонна. И домой с работы Саша пришел в особенно хорошем настроении, а садясь за ужин, в который раз сам с собой соглашался, что это здорово, когда живешь по четкому плану – даже невозможное становится достижимым!