Криминальный зигзаг

— Не смеши меня, Лёнчик, какая охрана, людей не хватает, оперативники с ног сбились, то одного идиота ищут, то другого. Будет время и Гвоздодёра между делом усыновят, — собирая тарелки со стола Нина Юрьевна нарисовала невзрачную картину беспощадной борьбы с преступностью.

Лёжа на спине в постели, Пунцов заложив обе руки за голову, спросил у засыпающей жены:

— Дело Чердаченко где?

— В архиве.

— Возьмёшь?

— Зачем? — сонным голосом больше по инерции, чем из любопытства спросила Нина Юрьевна в тиши летних ночных сумерек.

— Надо, — твёрдо, но с мягкими оттенками в голосе ответил Леонид Константинович. Смотря не мигая в потолок, где переплетались в причудливую мозаику лунный свет и мир теней.

Пунцов долго блуждал недремлющим взором устремлённым вверх, прислушиваясь к каждому звуку и шороху, раздающимся за пределами входной двери, и со стороны балкона, пока сон не сморил его окончательно далеко за полночь предательски ослабив чуткий слух…

…Гвоздодёру, не снимающего с себя который день одежду и обувь, наоборот в эту ночь не спалось. Свернувшемуся на правом боку между спинками маломерного диванчика, беглецу проспавшему в такой позе неизвестно сколько захотелось открыть глаза. Разомкнув свои гляделки и наведя резкость, он заметил перед собой на фоне чёрной стены пробивающийся сквозь не плотно прикрытую дверь тонкую вертикаль жёлтого света. С некоторой неловкостью Чердаченко разомкнул сонные объятия приютившего его в столь поздний час тесного дивана и, как мотылёк с бычьей шеей, двинулся кратчайшей дорогой к зовущему во тьме маяку. Путь к свету был полон невидимых преград с острыми углами и путающимися под ногами препятствиями со стеклянным звоном.

Выйдя за порог комнаты Гвоздодёр без труда обнаружил источник света, обитающий на пустой кухне под потолком киловатт на сто и не экономично пожирающий электричество всю ночь напролёт.

На домашнем пищеблоке, куда занесло Чердаченко, царил полный хозяйственный и санитарный беспредел, мусор и грязная посуда располагались не по понятиям, опустив чистоту и порядок ниже городской свалки. Они были везде: на полу, столе, подоконнике. Компанию им составляли еще те отморозки: колченогий стол, ободранный стул и деревянный замызганный ящик, приспособленный для сидения. И если бы Гвоздодёр на столе среди завалов пустых консервных банок, бумажных кульков, стаканов и всякой дребедени не нашёл недопитых полбутылки спиртосодержащей жидкости, которую он обнаружил при помощи своего острого обоняния и целенаправленных поисков, то можно смело сделать вывод, что сюда давно не ступала нога человека.

Выпив по обыкновению одним махом бальзам бодрости и веселья, бывший примерный заключенный нашёл в банке из под «кильки» приличный ещё окурок, разыскал и коробок спичек под ножкой стола и, наконец, на десерт закурил.

Находясь в бегах Чердаченко несколько похудел и обзавёлся щетиной на холёном когда-то лице любимчика тюремного начальства, что естественно для беглецов, ведь изменение внешности первая необходимость для тех, кто боится быть узнанным…

Подойдя к окну он выбросил остатки обжигающего пальцы курева, в обходящуюся без стекла форточку и, оставив на месте своего недолгого пребывания всё как было, удалился в свою скрытую от чужого взгляда темнотой берлогу…

Глава четвёртая. Телохранитель

Утренний сигнал будильника, нейтрализованный быстрой женской рукой, Пунцов проигнорировал, продолжая крепко спать на боку, подложив одну ладонь под щёку, другую спрятав под подушку. Видимо, всё-таки сказалась укороченная бдительным дежурством ночь, не давшая в полной мере восстановить утраченные силы за считанные оставшиеся часы до подъёма Нины Юрьевны на работу. Или может сделала своё дело выработанная годами привычка не мешать утренним сборам своим разновозрастным дамам для выхода в свет, занимая до нелепости долго ванную и впоследствии мельтеша бесконечно на кухне во время быстрого завтрака спешащих на учёбу и работу прекрасных муз Леонида Константиновича.

Но перед самым выходом Нины Юрьевны из квартиры Пунцов уловил этот ответственный момент. Выскочил в прихожую, надевая на ходу свои фирменные шорты.

— Одну минуточку, — отодвинул он уверенным жестом жену от двери и занял наблюдательную позицию, приклеившись одним глазом к окуляру дверного глазка.

— В чём дело? — с недоумением на грани раздражения попыталась развить туман загадочности Нина Юрьевна.

— Одну минуточку, одну минуточку, ничего не трогай — оторвавшись от своего наблюдательного пункта успокоил Леонид Константинович свою законную половину, собирающуюся с духом сказать что она про всё это думает.

Этим временем Пунцов набрал номер и переждав несколько позывных гудков говорил в телефонную трубку.

— Кузьма Терентьич, доброе утро! Леонид Константинович, Ваш сосед напротив, беспокоит…Я Вас не разбудил?…Давно на ногах и уже два круга вокруг магазина сделали?..Замечательно, тем более в Ваши годы…Понятно. Я чего звоню, Кузьма Терентьич. Я сегодня у своих дверей деньги нашёл и подумал, может это Ваши?…Сколько?…Пять рублей…, а десять?…Десятка Ваша? Очень хорошо, тогда заберите, нам чужого не надо…Да, прямо сейчас.

Пунцов удерживая за сумку рвущуюся на волю жену распорядился:

— Десятку давай!

— Ты что, с ума сошёл? Какая десятка? Я на работу опаздываю!

— Не мелочись, жизнь дороже, — продолжал играть в тёмную Леонид Константинович.

На звук дверного звонка Пунцов отреагировал мгновенно.

— Это Вы, Кузьма Терентьич?

— А кто же ещё? Я за деньгами пришёл, — раздался за дверью голос не совсем трезвого соседа.

— Кузьма Терентьич, я пока открываю, Вы посмотрите возле нашей двери ничего подозрительного нет? — громко попросил Леонид Константинович утреннего визитёра, опять прильнув к искажающей оптике глазка.

— Возле вашей?

— Да, к ручке ничего не привязано?

— Вроде нет, а что?

— Да так, пустяки, к слову пришлось, — открыв дверь беззаботно ответил Пунцов, озираясь по сторонам. Затем, взяв руку прибывающего в растерянности соседа, высыпал ему в ладонь горсть мелочи. — Держи, Терентьич, свою потерю.

Пока тот, уставившись на кучку презренного металла, подсчитывал его денежный эквивалент, Леонид Константинович успел втиснуться за женой в закрывающийся лифт.

— И что это всё значит? — не скрывая недовольства спросила Нина Юрьевна своего благоверного.

— Элементарные меры безопасности, моя дорогая, — не поддаваясь настроению жены ответил корректно Пунцов. — Какой-нибудь дурак типа Гвоздодёра повесит гранатку на ручку нашей квартиры. Ты дверку открываешь…Бум! И в твою честь даже переулок не назовут.

— Ой, не знаю, Лёнчик, мне кажется, ты всё преувеличиваешь, — меняя настроение на противоположное, ответила Нина Юрьевна.

— Бережёного, сама знаешь, и страховая компания бережёт, — заключил ответственный за безопасность жены супруг и первый вышел из раскрывшегося на первом этаже лифта. Жестом попросил супругу оставаться на месте. Потом внимательно осмотрел внутри и снаружи подъезд, заглянув во все закоулки. После чего вернувшись, разрешил ей продолжать движение.

— Счастливого пути, не забудь про Гвоздодёра.

— Ладно.

— Не ладно, а смотри в оба, — крикнул уходящей жене вслед Пунцов.

На площадке у квартиры Пунцовых всё ещё стоял Кузьма Терентьич со своей претензией.

— Я, конечно, не писатель, но как не считай, рубля не хватает.

— Что Вы говорите? — с фальшивым участием проникся в проблему Леонид Константинович, — наверное, под диван закатился. Вечером найду — отдам.

— Точно? — мало веря Пунцову спросил Кузьма Терентьич.

— Честное слово, как только — так сразу, — успокоил Леонид Константинович, подкрепляя свои слова ласковым взглядом, которым смотрит на своё дитя отец, обещая ему с получки стать добрым волшебником, чтобы исполнить все его желания.

«…Дед Мороз шёл по лесу и внимательно осматривал свои владения. Белоснежных сугробов было столько сколько нужно. Серебристый иней на деревьях как всегда лежал сказочно красиво. Зайцы все без исключения были обеспечены белыми шубками, а медведи тёплыми берлогами в тихом центре непроходимой чащи.