Страница 114 из 117
— Убей меня, — опять потеряв себя в ласках Джи и опять забывая дышать в его руках, она не могла кричать. Руки Джи — прекрасные руки с изящными и длинными, но сильными пальцами… Она могла смотреть на эти руки часами, лишь бы не видеть его глаза, которые выпивали её одним глотком. Под руками же она растекалась в безвольную массу, способную только всхлипывать, потеряв голос, потеряв себя, забыв представление о мире, не чувствуя время и не ориентируясь в пространстве. Спроси её сейчас, она не скажет, не сможет сосчитать даже до двух. Джи, её бог, её суть собралась в малое зерно, вселенная сжалась до величины рук Джи и жила в нем и билась. Она сама не была. Боль перерастала в наслаждение, и наслаждение было бесконечно...
*
Утром Джи разбудил ее и ушел в ванную.
Хакисс бессмысленно смотрела на потолок. Скан безвольным осьминогом колыхался по базе, в степи... Крошке казалось, что она растворилась в воздухе, разлетелась невидимым туманом, клочками паутины далеко от базы. Её нет. Но люди, кругом люди... ажлисс... А внутри душный пепел... Она встала и, не зная что делать, пошла вдоль стен, ведя рукой по затейливой резьбе деревянный мебели. Диван... стол... шкаф... Неясное ощущение заинтересовало. Оно было тут всегда, но казалось одним из эффектов базы, тихим голосом подсознания. Но нет, это другое... Словно кто-то глубоко-глубоко под землей кричит. Кричит устало и безнадежно, уже давно не слышно его, но остался след голоса, отпечаток ауры. Отпечаток сознания. Нескольких сознаний. Крошка провела рукой, нащупывая след. Средняя полка. Открыла дверцу и шкатулку, стоящую там. Положила ладонь на пять полных ловушек. Она могла бы отпустить их, если бы у нее был нож. Сгоревший в вулкане. Незнакомые ауры полных кристаллов. А её ловушки нет. Джи спрятал. Крошке на краткий миг стало смешно.
Рука Джи протянулась над плечом, закрывая шкатулку.
— Ты никогда не интересовалась моими вещами...
— И не буду... — с трудом ответила Хакисс. Тело было мертво, душа была мертва. Не было ни сил, ни эмоций. Она с трудом стояла. — Кто там?
— Запасные и неудачные крошки, — хмыкнул Джи. Поцеловал и обнял, прижимая к себе, и отвёл к кровати. Она откинула голову ему на плечо и слушала даже не удивляясь, что у нее нет никаких чувств. — Ты же у меня удачная. Ты никогда не хотела убить меня.
— Я обещала не предавать тебя, — еле слышно произнесла Хакисс. Слова были корявы и сухи, их приходилось выталкивать усилием всего тела. Ее начала бить крупная дрожь. Усталым эхом отозвались напряженные мышцы. Она неуклюже и больно прикусила язык.
Джи укутал её фантомом, растворил дрожь, распустил боль. Сел на кровать и притянул Крошку себе на колени.
— Зачем ты убивал меня? — она спрятала лицо у него на плече. Голова была тяжела.
— Я учил тебя. Без боли нет радости. Экзекутором быть тяжело, но теперь ты готова. Ты — хороший экзекутор. Ты будешь со мной, и я не буду искать никого другого. Легкую жизнь для других надо охранять, и ты будешь помогать мне. Я готовил тебя, чтобы ты могла делать свою работу с минимальным страданием. Чтобы ты могла делать свою работу с удовольствием. Я учил тебя и проверял. Ты же учила биологию: без стрессов нет развития, без проверки нет устойчивости. Ты прошла все проверки. И ты теперь готова. Ты моя упрямая, маленькая, но честная Крошка. Тебя сложно было разбудить. Ты ни за что не хотела мне навредить, и поэтому пришлось просить Криса. Но теперь все будет хорошо.
Джи ссадил ее с колен и встал.
— Подними руки, — развернул длинное голубое платье, которое принес из её шкафа в ванной. — Останешься со мной на завтрак?
— Нет, я пойду к себе, — Крошка покачала головой и добавила почти беззвучно: — И я не хочу быть Хакисс.
В памяти выплыла сказка: «Джи подобрал маленькое умирающее словечко... Собрал все пороки, всё зло мира и запер в экзекуторе...»
Крошка всхлипнула.
— Крошка, какая разница, что думают глупые кочевники? — Джи обнял фантомом и воображаемые руки прогладили теплом. — Главное, что ты — моя удачная крошка. Свободы нет ни у кого. Каждый должен держаться правил и рамок, иначе смерть. Я сделал для тебя невозможное. Ты свободнее любого глупого кочевника, который должен трудится с утра до ночи всю жизнь, чтобы прокормить себя и потомство. Который должен зарабатывать бонусы, чтобы было чем платить за лечение, и всю жизнь мучиться, что не успеет и умрет в глупых метаниях о том, что бы было, если бы он выбрал что-нибудь другое. Ты же единственно свободный человек Империи. Тебя ничто не ограничивает, кроме твоего решения жить. Любое несчастье и даже боль ты можешь превратить в любовь и удовольствие. И самое главное — я верю тебе. Можешь просканировать меня.
— Не надо... Я не хочу тебя проверять, — Крошка не могла говорить. Голос шуршал, как горячий песок... Голоса не было, сил не было, но говорить мысленно казалось еще хуже.
— Ты могла бы закрыться от моего скана, если не хочешь. Ты почти так же сильна, как я, — улыбнулся Джи, но убрал фантом и поправил ей кружевную пелерину. Ровно разложил по плечам.
— Опять проверяешь? Не хочу... — Крошка, не поднимая глаз, покачала головой. Вспомнила: — Это Кристофер был на Гайдере?
— Да, ты же узнала его. Он очень остроумно нашел способ твоей активации. Пригрел и использовал психа вроде себя самого.
— Я думала, я убила его.
— Он вовремя ушёл, — Джи взял ее лицо в ладони и поцеловал. — Экзекутор в момент пробуждения часто убивает всех вокруг. Ты же не хотела раскрываться со мной. Ты берегла меня. А Крис умница. Он всё организовал правильно. Не только вычистил дворец, то есть подготовил место и спас людей, но заметил, когда ты была близка к выходу за блок, и успел уйти. Ты убила только его помощника. Иди к себе и поменяйся в Стива. Потом я позову тебя. Не торопись, декады тебе хватит, — притянул к себе и шепнул на ухо, обволакивая теплом: — Ты моя любимая Крошка... Я сделал тебе величайший подарок — ты всегда можешь изменить чужие эмоции в своё удовольствие. Ты никогда не будешь одинока, люди всегда будут нужны тебе, а ты людям...
— Это ты называл якорем? — смогла прошептать.
— Нет, якорь — это основа поведения. Зная якорь можно управлять человеком без фантомов. У тебя это честность и долг. Я доволен тобой. Вызвать тебе Генри?
— Нет, я сама, — на секунду ухватилась за дверь — пол подозрительно качался под ногами. Уравновесилась и ушла.
Экзекутор не прощается.
*
Вместо жил раскаленные нити,
Кости пеплом рассыпаны в прах.
Нет уж сил. Не твои даже мысли,
Твой с тобою остался лишь страх.
Голос умер. Отчаянье дымом,
Серой гарью струится из глаз.
Это всё. Всё твоё. Недвижимо.
Навсегда. Нет меня. Есть приказ.
*
Почему-то знание, что Джи намеренно отдал её Крису — больно ранило. Крис не побоялся пробуждения экзекутора, хотя она не давала клятвы Крису. А Джи испугался и выкинул в степь. Она присягала Джи, а он все равно не верил. Верил ли теперь? Лезть глубоко в мысли Джи не хотелось даже сейчас. Она всегда плавала поверху, там, куда он сам пускал её. Она никогда не пыталась нырнуть на самое дно. Тоже боялась? Прямо с детства боялась найти там что-то страшное? Оскорбить недоверием? Если он что-то прячет, значит лучше этого не знать? Она никогда не пыталась сканировать Джи глубоко, сама же была всегда открыта. Что ей скрывать? Она не император. Она не создает крошек одну за другой, пока не найдет нужную. Джи у неё один. Её якорь...
Но то, что Джи не верил ей и боялся, ранило больнее, чем пытки.
Крошка брела, с трудом держа скованное тело. Разучившись ходить, не умея дышать. Тащилась в одиночество своих комнат. Казалось, одно неловкое движение и она вытечет невидимым дымом из тела. А тело рассыпется в пыль, прах, развеется пеплом. Если она на мгновение вздохнет, если успокоит напряженные до дрожи мышцы, то тут же развалится, как поломанная марионетка, из которой выдернули веревочки. Связь между душой и телом выгорела, тело оглохло. Вместо сердца осталась пустота. В голове туманно плавали обрывки мыслей. Не понимая себя, не видя дороги, придерживаясь рукой за уворачивающиеся стены, натыкаясь на углы, она добралась к себе и там бессильно села и огляделась. Почему-то болела рука. Что-то её звало и она снова встала, наощупь подошла к шкафу. Не понимая зачем и каждую минуту застывая, как робот с севшей батарейкой, открыла ящик застыла и зашептала: