Темное море

Он ждет, пока уляжется шум, и высказывается прежде, чем Гребнеспин успевает продолжить:

– Как насчет того, чтобы обязать землевладельцев платить ренту за право установки сетей? Например, восьмую часть улова.

Кому-то идея приходится по душе, но большинство землевладельцев настаивают, чтобы им не мешали ставить на своей земле все, что они хотят, и есть все, что поймают. Охотникам мысль о ренте не нравится – от нее клешней подать до введения сборов на улов в открытой воде, чему они противятся почти на каждом собрании.

Гребнеспин тоже против:

– Если позволить землевладельцам брать в аренду общие воды, те больше не будут общими. Правами улова начнут торговать направо и налево, покупать, продавать и перезакладывать. Вода из общей станет собственностью крупнейших землевладельцев. Я уже вижу общие воды, запруженные сетями, где никто не сможет спокойно плавать.

Теперь охотники расходятся окончательно. Они против всего, что могло бы прорвать трал или запутать оттяжку. А никому из арендаторов не улыбается мысль сделать землевладельцев еще богаче. Широкохвоста моментально оглушают несколькими яростными сигналами. Когда к нему возвращается слух, Гребнеспин уже призывает к голосованию.

Борьба нешуточная. Арендаторы, конечно, поддерживают Гребнеспина. Многие готовы проголосовать за все, что он предложит, как по команде. Нехотя присоединяются и охотники – выступление Широкохвоста убеждает их, что выбирать приходится между общественными сетями и путаницей частных, а от общественных они хотя бы будут получать часть добычи.

После голосуют землевладельцы. Каждый имеет один голос как житель поселения и дополнительные голоса – в зависимости от потоковых прав. У Широкохвоста дополнительно только полголоса, его доля в потоке слишком мала. Но у крупных собственников, таких как Плоскогруд 6-й со Стороны Источника, их до шести. Объединившись, землевладельцы получают решающий перевес и, как правило, могут протолкнуть любое решение, но сейчас они разобщены. Богатых хозяев огромных поместий не особо заботит улов, зато им по нраву идея кормить арендаторов и подмастерьев безо всяких затрат для себя. Кое-кто заодно хочет уверить мастеровых и охотников, что не притязает на общие воды. Мелким собственникам, таким как Широкохвост, план Гребнеспина поперек горла, но голосов у них недостаточно. В конце концов решение проходит с минимальным отрывом.

Следующей выступает Семиножка 26-я с Арочного Камня, предлагает перераспределить потоковые права в зависимости от напора, а не размера трубы. Она говорит об этом на каждом собрании, но ее доводы «за» настолько сложны, что до сих пор никто не может понять, есть ли в идее хоть какой-нибудь смысл. Широкохвост слишком зол, чтобы стоять и спокойно слушать, так что он пробирается к выходу, яростно сигналя взрослым односельчанам, мешающим ему пройти, и отпихивая подмастерьев.

Тишина снаружи оглушает, будто он полностью потерял слух. Какая-то мелюзга спит, свернувшись прямо на дорожке, и Широкохвост отпинывает личинок прочь с совершенно ненужной силой.

Он устал и голоден, а еще предстоит навести порядок в доме, и, чтобы оставаться на ногах, ему не помешала бы парочка «жал». Крупноголовка 34-я со Съестного Дома продает «жала» и не задает лишних вопросов. Ее лавка – через дорогу от дома собраний, на крохотном клочке земли без каких-либо потоковых прав. Передняя часть лавки, по сути, стоит на общей земле, только кухня и личные комнаты Крупноголовки заходят за граничные камни.

Широкохвост пролезает внутрь и стучит по раковине у двери, чтобы вызвать хозяйку. Та появляется сразу же и проверяет комнату эхосигналом.

– Широкохвост? Что собрание, закончилось?

– Осмысленная часть – да. Утвердили дурацкий план Гребнеспина по запрету высоких сетей. А мне нужны стимуляторы.

Крупноголовка приносит ему пару «жал», и Широкохвост кормовыми усиками распечатывает острый конец одного из них.

Легкая боль – и затем приятное покалывание, по мере того как нейротоксин растекается по организму. Он расслабляет напряженные мускулы, придает бодрости. Широкохвост распечатывает второе «жало» и смакует ощущения, затем просит еще одну пару.

После полудюжины «жал» звук собственного пульса почти оглушает. Широкохвост неуклюже роется в сумке одной из ног и с трудом выуживает три бусины. Заплатив Крупноголовке, он неторопливо ползет домой, стараясь двигаться как можно плавнее, но, разумеется, ослабевшие ноги подводят на каждом шагу.

Судя по звукам, из дома собраний начинают расходиться. Широкохвост не задерживается, он устал и голоден, не хочет ни с кем говорить.

Ему почти удается добраться до дома. Широкохвост беспрепятственно пересекает пограничные камни и движется к двери, когда его настигает громкий сигнал, от которого едва не раскалывается панцирь. На общей дорожке за границей поместья стоит Гребнеспин.

– Широкохвост! Сюда!

– Что тебе?

– Я разочарован. Как правило, ты голосуешь в мою пользу.

– Как правило, у тебя хорошие идеи. Теперешняя ужасна. Мне нужны мои высокие сети.

– Но ты получишь долю в общей добыче! Сможешь посвятить свое время другим занятиям и не останешься голоден!

– От собственных сетей я получаю больше. Мелюзга, запутывающая невод, многого не наловит. Они разбегутся или сами сожрут улов.

– Можем поставить кого-нибудь присматривать за ними.

– Этому «кому-то» надо платить. Дороговато, на мой взгляд.

– Ты слишком скуп, Широкохвост.

– Я скуп потому, что у меня холодный и неплодородный участок. Я не могу тратить время и средства на завоевание дружбы арендаторов или подмастерьев!

– Это полезные друзья. Они уравновешивают власть крупных собственников.

– А мелкие собственники вроде меня оказываются в жерновах между теми и другими.

– Это потому, что тебя некому защитить. Если б ты был моим другом, я помог бы отстаивать твои интересы. И мои друзья тоже.

– Отбирая у меня сети? Хватит, Гребнеспин! Мне нужно поесть и поспать.

Гребнеспин придвигается ближе, щелкает тише.

– Я готовлю новое предложение к следующему собранию. Оно повлечет за собой большие перемены. Поддержишь меня – сможешь урвать себе кое-что, может, даже больше потоковых прав.

– Я не собираюсь ничего урывать. Я хочу лишь спокойно пользоваться тем, что у меня есть, и чтобы меня оставили в покое.

– Ты глуп, Широкохвост. Говорят, в Бесконечном Изобилии ты самый умный, но ты только и делаешь, что попусту тратишь время на древние камни и полустершуюся резьбу. У землевладельца должны быть занятия попрактичнее. Политика, например.

– Уйди с моей земли! – сигналит Широкохвост. Его уже тошнит от щедрых обещаний и грандиозных схем, он хочет войти в свой дом и перед сном пропустить между усиков хорошую книгу.

– Не стоит говорить со мной так.

– Вон!

Гребнеспин шагает вперед, за пограничные камни, поднимает клешню – и в измученном, затуманенном «жалами» сознании Широкохвоста взвивается древний инстинкт. Захватчик на моей территории! Он кидается на Гребнеспина и что есть силы толкает его. Гребнеспин складывает клешни и толкает в ответ. Мгновение или два они пытаются оттеснить друг друга, взрывая ногами дорожку в поисках опоры.

Затем один из усиков Широкохвоста попадает в клешню Гребнеспина – щелчок, и пара верхних сегментов оказывается отсечена. Боль окончательно лишает разума. Широкохвост вскидывает одну из клешней и опускает ее острием позади головного щитка Гребнеспина. Тот не ждет удара, а между участками панциря на голове и спине в этот миг есть просвет. Конец клешни аккуратно взрезает мягкую кожу и глубоко вонзается в плоть под ней.

Оба на мгновение застывают. Широкохвост в ужасе от произошедшего. Гребнеспин бешено водит усиками, но его тело остается неподвижным. Затем Широкохвост выдергивает клешню, и его противник падает замертво.

– Гребнеспин! – сигналит Широкохвост, пытаясь заставить его подняться, но из раны позади головного щитка телесная жидкость хлещет как из источника, а сам Гребнеспин не двигается.