Страница 25 из 51
— И что же? — поинтересовалась Арина.
— Что я тут не построю свою любовь, и вообще лично он от меня бы шарахался за километр, потому что не видит во мне женщину. Даже сказал, что ему стыдно за мою женскую сущность. И знаешь почему? Потому, что я посмела высказать свое мнение, что каждый сам должен мыть за собой тарелки после еды. Он это воспринял как личное оскорбление. Его, видите ли, так воспитали, что женщина должна мыть посуду за «своим» мужчиной. Дурдом. И он во всем такой — домостроевец. Не знаю, как Натка его терпит, я бы застрелилась.
— Я бы тоже, — призналась Арина.
Но ей стало интересно, почему они все-таки ссорятся, так громко кричат в тот час, когда все еще спят? Неужели Ната так легко изменила свое мнение под влиянием родителей? Властные родители сами воспитывают своих детей бесхарактерными и не способными сопротивляться чужой воле, а потом удивляются, что дети так легко поддаются влиянию других. Похоже, сейчас Ната на перепутье. На нее давят с двух сторон. И чье влияние окажется сильнее?
Из окна было видно, что Ната расплакалась. Ник стоял, нерешительно глядя на нее, как будто раздумывая, утешать ее или нет, оттолкнет она его или бросится ему на шею. Он четко отдавал себе отчет в том, что она для него — идеальный вариант. Она не является самодостаточной личностью, чаще всего не имеет своего мнения и в решающих ситуациях смотрит ему в рот. С его властным характером, болезненным самолюбием и домостроевскими представлениями об отношениях полов это была именно его «вторая половинка», так называемая «настоящая женщина». На ее капризы, нерешительность, слезливость можно было реагировать снисходительно — «по-мужски», как он выражался. Чего он действительно не потерпел бы — если бы Ната поставила под сомнение его авторитет и его взгляды на жизнь, что частенько происходило с Весной и Ночью. Поэтому он их терпеть не мог. Одну называл «пацанкой», другую — «задирой». Когда Весна ушла, он не скрывал своего торжества, а теперь он мечтал и от Ночи избавиться. Судя по его поведению, определенного мнения о двух новеньких девушках он не составил. Он подозрительно сверлил глазами Арину и Лену, но те старались с ним не спорить, поддакивать и мило улыбаться, поэтому он их оставил в покое и не лез на рожон. Но Лена слышала, как он назвал Арину «хитрой лисой себе на уме», а Арина слышала, как он назвал Лену «шалавистой лизоблюдкой». Он вообще в выражениях не стеснялся, хотя сам был крайне обидчив.
— Натусик, ну ладно, не плачь, — Ник обнял Нату, и Ната, всхлипывая, стала вытирать слезы.
— Зачем ты так говоришь о моей маме, Ник, ну зачем? — повторяла она. — Ну не нравишься ты ей, и что? Я твоей матери тоже не нравлюсь. Думаешь, я не слышала, что она обо мне говорила по телефону? Даже запись той передачи осталась. Она же меня назвала вертихвосткой.
— Она тебя совершенно не знает, котенок, она вообще такая — ей все мои девушки кажутся легкомысленными… Не обращай ты внимания…
— Но я же про нее не сказала того, что ты сказал про мою…
— Ну, я больше не буду, котенок, не плачь.
«Кажется, помирились», — с облегчением вздохнула Арина. Ник и Ната побрели в свой домик, держась за руки.
— Они — два сапога пара, — констатировала Ночь. — Но мне Натка нравится. Она не злая, я вообще люблю доброжелательных людей. По мне, пусть человек будет не семи пядей во лбу, но открытым, добрым, без задних мыслей, чем таким, как Ник. Очень уж он криводушный. Натура у него какая-то искривленная, изломанная. Ему нельзя слова сказать, чтобы он все не передернул и не перевернул так, как ему хочется. И вечно всех во всем подозревает — от этого так устаешь. Ему потому и нравится Натка, что ей можно полностью доверять, уж у нее-то не хватит извилин даже на самые невинные хитрости, она вся как на ладони, и его это устраивает. С более умной женщиной он все время дергался бы и был начеку. Он вообще такой человек.
У Арины были собственные мысли на этот счет. Люди, склонные к излишней мнительности и подозрительности, видящие в окружающих в первую очередь потенциальных врагов, могли в раннем детстве стать жертвами злобных насмешек, издевок. Либо в своей собственной семье, либо в детском саду, школе, лагере. Их можно было только пожалеть. Арина сама пережила это в семь лет, когда ее отправили отдыхать в детский лагерь, а она еще не была морально готова отдыхать без родителей. Она плакала, скучала по дому, а воспитатели, вместо того чтобы поддержать ее, насмехались, называли ее плаксой, другие дети над ней издевались. Даже через столько лет ей было больно об этом вспоминать — сколько она слез пролила! Но у нее было противоядие — любовь своих родителей, бабушек, дедушек. С самого рождения она просто купалась во всеобщей любви своих родственников. У нее были природные данные, которые помогали ей добиться если не любви посторонних людей, то, по крайней мере, их симпатии — привлекательная внешность, способности к учебе, умение абстрагироваться от своей персоны, что называется, «вылезти из своей шкуры» и посмотреть на ситуацию со стороны.
Но внешние данные — это не заслуга человека, а подарок природы. Поэтому сама Арина не позволяла, чтобы внешнее впечатление влияло на ее отношение к человеку. Это было бы слишком несправедливо. Нельзя больше или меньше любить из-за внешних данных. Но многие этого не понимали. Они бездумно обижали тех, кто не был виноват, что его черты лица или фигура не соответствуют принятым стандартам красоты. И многие, у кого были откровенные изъяны в виде кривоватых ног, нездоровой кожи, лишнего веса, подвергались насмешкам, пренебрежению в детстве, подростковом возрасте. Даже родители могут внушить своему ребенку комплекс неполноценности. Арине приходилось встречать таких родителей. Конечно, это не от большого ума, но ребенку от этого не легче. Он привыкает к такому к себе отношению, и у него развиваются такие комплексы, такие обиды на жизнь, на людей, недоверие, подозрительность… Арине казалось, что Ник мог стать таким и по этой причине тоже. Поверить в любовь умной красивой женщины он не мог. Ему нужно было чувствовать себя хозяином положения, он должен был превосходить свою избранницу. И если внешне он не мог ее превзойти, то тогда она должна была быть глупее него. И именно этим и объяснялось его неприязненное отношение к умным женщинам.
На собрании всех участников Оксана Нестеренко начала допрос этой пары. Такое на проекте было обычным явлением — прежде всего все участники вместе с ведущей в открытую разбирали скандальные происшествия текущего дня.
— Ник, скажи нам, пожалуйста, что за конфликт у тебя с Наташей?
— Родители Наты хотят, чтобы она вернулась домой. Она хочет, чтобы и я ушел с ней. А куда мне уходить? Я еще ничего не добился — приз мы не выиграли, значит, жить мне негде, придется возвращаться в свой родной город, потому что снимать квартиру в Москве мне не по карману. Работы, на которую я рассчитывал, у меня пока нет.
— Ната, а ты что скажешь? — Оксана с жалостью смотрела на заплаканное лицо этой девушки.
— А я — что? Пусть он у нас дома живет.
— То есть ты хочешь уйти вместе с ним?
— Я… не знаю, — Ната вздрогнула, заметив злой взгляд Николая. — Мы пока еще ничего не решили.
— А что тут решать? — вклинилась вдруг Марина, которая Нату терпеть не могла. — Что ты все маленькую девочку из себя строишь? Цену себе набиваешь, чтобы все — зрители, участники — умоляли тебя остаться. Тебе это нужно?
— Почему ты так говоришь? — Ната заплакала. — За что ты меня ненавидишь, что я тебе плохого сделала?
Николай с ненавистью смотрел на Марину.
— А ты вообще не лезь не в свое дело, не трогай Наташку, поняла? Разбирайся со своим сопляком, а в наши дела не суйся.
— Ребята, вы что? — вмешалась Оксана. — Во что вы превращаете телепроект? У нас здесь не базар. Марина, пожалуйста, не груби. И ты, Коля, тоже.
— Опять — Коля? — взвился Николай. — Я же сказал: я хочу, чтобы меня называли — Ник.
— Хорошо-хорошо, пусть будет Ник, — примирительно сказала Оксана, которая очень не любила откровенные стычки в своем присутствии. — Но я хочу, чтобы мы спокойно разобрались в этой ситуации. Зрители тебя любят, Наташа, ты это знаешь. Им не хотелось бы, чтобы ты ушла. Но, с другой стороны, я понимаю и твоих родителей. Они хотят, чтобы ты продолжала учебу.