Страница 3 из 10
Я находился на совершенно ровном участке на вершине холма. Чуть поодаль виднелись два зеленовато-желтых кукурузных поля, за ними поля пшеницы и каменистые пустыри. На равнине белели дома маленькой деревеньки и мечеть.
Где Махмуд-уста? По донесшемуся издалека звуку горна я понял, что здания свинцового цвета на окраине деревни были военными казармами. Казалось, вся земля погрузилась в глубокое безмолвие воспоминаний. Я чувствовал себя счастливым, находясь здесь, вдали от всех, от Стамбула, и гордился тем, что сам зарабатываю себе на жизнь.
Со стороны деревни донесся гудок паровоза. Всмотревшись в ту сторону, я увидел удаляющийся состав с вагонами.
Через некоторое время в мою сторону из деревни зашагал Махмуд-уста. Сначала он шел вдоль дороги, а потом, когда она начала петлять, направился напрямик через пустыри и поля.
– Я набрал воды, – сказал он. – Ну-ка давай завари мне чай.
Пока я заваривал чай на примусе, приехал вчерашний фургончик и привез владельца участка Хайри-бея. За хозяином из кузова вылез юноша. По разговорам я понял, что его зовут Али и он будет спускаться в колодец вместо подмастерья из Гебзе, который передумал ехать сюда с нами в последний момент.
Махмуд-уста вместе с Хайри-беем долго вышагивали по участку. Местами покрытый травой, камнями, а местами с проплешинами, участок составлял немногим более десяти дёнюмов[5]. Они находились с наветренной стороны, и даже когда дошли до самой дальней точки участка, мы с Али слышали, как они спорят и не могут договориться.
Участок Хайри-бею достался по дешевке. Если найдется вода, то сюда сразу проведут электрическую линию. А потом Хайри-бей построит здесь настоящую фабрику: мастерские по окраске тканей, склады, роскошное здание дирекции и столовую. План он даже принес нам показать. В глазах Махмуда-усты я видел внимание к словам Хайри-бея, но на самом деле мы с мастером думали только о подарках и наградах, обещанных нам владельцем за найденную воду.
– Да благословит Аллах ваше дело, пусть подарит он вашим рукам силу, а глазам – зоркость! – торжественно произнес Хайри-бей, словно османский паша, провожавший янычарское войско в поход. Садясь в фургончик, он на прощание махнул нам рукой.
Ночью я не мог сомкнуть глаз из-за храпа Махмуда-усты и высунул голову наружу. Небо было темно-синим, мир освещали только звезды.
В те времена буровая техника и пробные скважины еще не использовались. Колодезных дел мастера тысячелетним опытом и чутьем определяли, где нужно рыть очередной колодец. Махмуд-уста, конечно же, знал приметы. Но он насмехался над теми мастерами, которые то и дело меряли шагами участок, что-то бормотали, читали молитвы. Он чувствовал себя представителем последнего поколения этой профессии, насчитывавшей тысячи лет, и поэтому во всем, что касалось дела, проявлял сдержанность и скромность.
– Ты должен смотреть на темные цвета земли, на ее влагу, искать черную землю, – говорил он мне. – Если увидишь, что на участке есть неровности – низменность, каменистая часть, пригорки, тень, то именно там ты должен искать воду, – объяснял он мне. – Там, где много деревьев и зелени, земля темная и влажная, должна быть вода. Понимаешь? Ты должен обращать на это внимание.
Земля, как оказалось, состояла из нескольких слоев, точно так же, как небо, состоявшее из семи уровней[6]. (Иногда по ночам, глядя на звезды, я ощущал мир, расположившийся под нами.) Например, на глубине двух метров, под темной черной землей, мог внезапно появиться ужасный слой совершенной сухой, не пропускавшей влагу почвы или даже песок. Старые мастера, которые пытались исследовать землю в поисках воды, были вынуждены разбираться в языке земли, трав, насекомых и даже птиц. И, шагая по поверхности, чувствовать ногами, где под землей прячется скала или глина.
Злые языки болтали, что некоторые старые умельцы способны разговаривать с подземными богами и джиннами. Когда я был маленьким, то простые люди, пытаясь найти воду, всей душой желали верить в эти выдумки, над которыми мой отец смеялся. Я очень хорошо помню, как в Бешикташе в садах лачуг гедже-конду[7] подобным образом искали место для колодца. В детстве я не раз видел, с каким уважением смотрят тетушки и дядюшки на очередного мастера, который в поросшем плющом дворе, по которому бродят куры, слушает землю, словно врач легкие больного.
– Если будет на то воля Аллаха, наша работа закончится самое позднее через две недели, и воду я найду здесь на глубине десяти-двенадцати метров, – еще в первый день пообещал мне Махмуд-уста.
Со мной он разговаривал более откровенно, потому что второй подмастерье, Али, был человеком хозяина. Мне это нравилось, я чувствовал себя так, будто участвую в нашем собственном с мастером деле.
На следующее утро Махмуд-уста указал место, где нужно рыть колодец. Оно находилось в дальнем углу участка.
У моего отца была привычка скрывать свою политическую деятельность, и поэтому он никогда не позволял мне вмешиваться в его дела и не спрашивал моего мнения. А Махмуд-уста делился со мной соображениями. Он рассказал, что нам достался сложный участок. Мне его разговоры очень нравились, я полюбил его. Правда, в какой-то момент он ушел в себя и принимал решения, не советуясь со мной и ничего мне не объясняя. Так я впервые почувствовал его власть надо мной.
Махмуд-уста вбил в землю колышек. Почему он выбрал именно это место? Чем оно отличалось от других? Может быть, если достаточно долго копать в любом месте, то все равно появится вода? Мне хотелось задать ему эти вопросы, но я понимал, что спросить не смогу. Я был ребенком, он не был мне ни другом, ни отцом, он был моим мастером.
К колышку он привязал веревочку, а к другому ее концу – острый гвоздь и объявил, что длина веревочки – метр. Здешние камни стену колодца не выдержат. Колодец придется делать из бетона. Толщина бетонной стены будет двадцать – двадцать пять сантиметров. Натягивая нить, он отмечал гвоздем точки на земле. А мы с Али, соединяя эти точки, вычерчивали круг.
– Окружность колодца должна быть очень аккуратной, – сказал Махмуд-уста. – Если окружность будет неровной, то стена не выдержит, поедет.
Так я впервые услышал об опасности обвала. Мы с мастером начали рыть лопатами землю, я нагружал ею тачку Али.
– Не насыпай в тачку много земли, – запыхавшись, просил тот.
Вскоре мы с Али начали работать медленнее. От безостановочно двигавшейся лопаты Махмуда-усты на краю будущего колодца стала скапливаться земля. Если земли скапливалось слишком много, мастер бросал лопату, ложился под оливковое дерево поодаль и ждал, когда мы уберем ее.
После захода солнца я рухнул на матрас, не найдя в себе сил даже съесть тарелку чечевичного супа. На руках моих вздулись волдыри, а затылок сгорел на солнце.
– Ты привыкнешь, маленький бей, привыкнешь, – улыбался Махмуд-уста, не сводя глаз с экрана маленького телевизора на батарейках, который он пытался настроить.
Меня задело то, что я такой нежный и не могу выполнять грубую ручную работу, но его обращение ко мне – «маленький бей», – мне очень польстило. Мастер признавал, что я городской, из образованной семьи, а значит, он будет по-отечески меня беречь.
Городок, который находился на расстоянии пятнадцати минут ходьбы от нашего участка, назывался Онгёрен. Вывеска, красовавшаяся на въезде, гласила, что население его составляет шесть тысяч двести человек. Первые два дня мы безостановочно копали колодец. Но вскоре нам потребовались строительные материалы, так что на третий день после полудня мы втроем спустились с холма и отправились в Онгёрен.
Сначала Али отвел нас к деревенскому столяру. Так как на глубине двух метров землю лопатой наверх выкидывать было уже невозможно, нам нужно было сделать лебедку. Но досок, которые привез на фургончике шофер владельца участка, оказалось недостаточно. Столяр спросил, кто мы такие и что поделываем. Махмуд-уста ответил, что мы мастера по устройству колодцев. Столяр, узнав, где мы работаем, только и сказал:
5
Дёнюм (дунам) – единица измерения площади в странах, находившихся под властью Османской империи, составляет 918,393 кв м.
6
Семь уровней неба. – В исламской эсхатологии считается, что Рай (Небеса) состоит из семи уровней, семи ступеней.
7
Гедже-конду – досл. «построенные за ночь», лачуга. Подобные хижины «за одну ночь» строили нищие выходцы из Анатолии, как правило приезжавшие в большие города на заработки, на окраинах и в бедных кварталах турецких городов до самого недавнего времени.