Страница 8 из 17
11 июня 1939 года комиссар госбезопасности 3-го ранга Б. Кобулов подписал постановление о привлечении Ежова к уголовной ответственности.
1 февраля 1940 года было подписано обвинительное заключение по его делу. Суд над Ежовым состоялся на следующий день.
Следствие не в пример Ягоды длилось совсем недолго.
2 февраля того же года Военная коллегия Верховного Суда СССР приговорила Ежова к ВМН с конфискацией имущества.
Через два дня, 4 февраля 1939 года, осужденный Ежов был расстрелян.
Приход в «органы» Александра Пантелеймоновича совпал с пересмотром сотен, если не тысяч дел на так называемых «врагов народа». Эти жертвы наштамповали наши вожди и их послушные клевреты из местной партийной власти и ретивых сотрудников УНКВД, желающих выслужиться путем откровенного палачества или бездумного исполнения порой преступных приказов своих руководителей. Были среди них и дела, которые и не стоило бы пересматривать. Это дела на убийц, грабителей, воров, взяточников, мошенников, настоящих шпионов, вредителей, предателей и прочего социально чуждого элемента. Их было тоже много, очень много…
Что же касается «невиновных виновных», ставших «врагами народа», то они рождались в так называемом не правовом, а «плановом» поле, созданном явными дилетантами в чекистском ремесле и человеконенавистниками, обносившимися умом, — Ягодой и Ежовым и им подобными.
Планка разоблачения врагов партии, государства и народа поднималась всё выше и выше. Уже стали появляться среди оперативного состава своего рода «маяки», «передовики» и «ударники» на ниве «разоблачительства социально вредного элемента», «антисоветски настроенных граждан», становящихся затем «врагами народа». Нередко в государствах с жесткой, тоталитарной системой правления наступают времена, когда торжествует безумие. Тогда новые властные эпигоны и их клевреты секут головы и переступившим закон, и самым благородным.
Именно тогда молодой оперативник понял, что осторожность, терпение, а главное — «короткий язык» могут спасти его в будущем и позволят выжить в подобных мясорубках, неизбежность появления которых ему подсказывали старшие товарищи.
К сожалению, всё это было в Советском Союзе того периода, и от этой горькой правды никуда «…не спрятаться, не деться».
Слово Святогорову:
«.Началась массовая реабилитация людей, арестованных при Генрихе Ягоде и Николае Ежове. В краях и областях создавались специальные группы по реабилитации, куда входили вместе с сотрудниками прокуратуры и оперативные работники областных управлений НКВД. В одну из таких групп по пересмотру дел включили и меня.
Мы целыми сутками, сидя, как затворники, в кабинетах, разбирали дела репрессированных — арестованных, находящих под следствием, сидевших по тюрьмам и даже расстрелянных советских граждан. После тщательного изучения каждого конкретного дела мы писали свои мотивированные заключения о виновности или невиновности этих граждан. Последних было больше.
Необходимо заметить, что были среди них и виновные, особенно в совершении чисто уголовных преступлений, — грабители, ворюги, бандиты, убийцы. Но попадалось очень много людей невиновных — так называемых политических заключенных — "политзэков".
Решением специально созданных комиссий такие граждане освобождались из-под следствия и даже выпускались из тюрем. А некоторые сотрудники НКВД, которые сфальсифицировали эти дела, арестовывались и впоследствии попадали под трибуналы. К ним нередко применялась высшая мера наказания, и они расстреливались по сУДУ·
Мы боялись одного — исчезновения свободы снова, понимая, ведь когда она исчезает, остается ещё страна, но отечество уже умирает. Слава богу, что Отечество осталось с нами и мы доказали Родине в её тяжелую годину свою любовь и верность…
Помню, я беседовал с директором завода "Коммунар". Спрашиваю у него: "Не понимаю одного, как это вы сознались, что являетесь шпионом?"
А он мне и рассказывает.
Его водворили в камеру, где должен был сидеть только один заключенный, а там человек тридцать. Негде было даже сесть — все стояли спрессованные, как стебли в снопе. Не могли спать — на полу вонючая жидкость, делали всё под себя. А потом следователь требовал: или подписывай все составленные мной протоколы, или назад — в камеру! И люди ломались, подписывая что угодно. Поверьте — это было страшно.
Я по-прежнему считаю Ежова ответственным за совершенные преступления. И полностью солидарен со своим начальником Судоплатовым в том, что нарком был ещё и профессионально некомпетентным руководителем.
Чтобы понять природу ежовщины, необходимо учитывать политические традиции, характерные для нашей страны. Все политические кампании в условиях диктатуры неизменно приобретают безумные масштабы, и Сталин виноват не только в преступлениях, совершившихся по его указанию, но и в том, что позволил своим подчиненным от его имени уничтожать тех, кто оказывался неугоден местному партийному начальству. Руководители партии и НКВД получили возможность решать даже самые обычные споры, возникавшие чуть ли не каждый день, путем ликвидации своих оппонентов.»
Александру приходилось работать и учиться, учиться и работать над повышением своего профессионального уровня. Как говорится, у него не было времени на медленные танцы в быстротекущей жизни, он понимал, что жить — это двигаться, расти, мыслить. Его девизом того бурного времени были слова: «…и постоянны только камни, жизнь быстротечна, как вода».
Лекции и практические занятия по основам оперативной работы чередовались с активным изучением иностранных языков. Учением такие сотрудники, как он, занимались с усердием, понимая, что каждый из них — кузнец своего счастья. Недаром замечено, сколько и как ты знаешь иностранных языков, столько ты человек, тем более для избранной новой профессии — чекистской с разведывательным уклоном.
В одной из записных книжек у него имелась запись о степени ценности информации, полученной от агента, и её оценке в Центре. Разведданные, как известно, могут носить двоякий характер. Одни из них являются подлинными и раскрывают планы противника, вторые — специально подбрасываются противником для введения другой стороны в заблуждение.
Потом в ходе войны Святогоров не раз встречался с этой оперативной аксиомой. Надо отметить, что спецслужбы гитлеровской Германии зарекомендовали себя мастерами маскировки своих подлинных намерений, высокими специалистами в области обмана и провокаций — дезинформации.
Вообще, Александр считал, что экстремальные тренировки обостряют инстинкт самосохранения, оттого на полевых занятиях по стрельбе, топографии и минному делу отдавался полностью. Он буквально срастался с каждым днем учебного процесса.
А счастье личное он и его товарищи видели и искренне воспринимали только в счастье Родины, в её безопасности, в благосостоянии народа. И такая позиция для юношей того времени была не бравадой, не пустым звуком, не квасным патриотизмом. Они росли настоящими патриотами Отчизны, знающими, для чего им эти занятия и знания в ощущающемся приближении предгрозового будущего.
«Каждый человек имеет на земле какое-то предназначение, которого никто другой за него не исполнит, — рассуждал Александр. — Биологическая программа заложена сверху, только надо уяснить её возможности, а затем претворять в жизнь свои тактические и стратегические начертания, тогда получится толк из любой личности. Когда же человек мечется, не знает, куда он направляется, ему никогда не будет попутного ветра…»
Народное предание гласит, что земля может накормить человека, напоить водой из своих родников, но защитить сама себя она не способна, поскольку это святое дело тех, кто ест хлеб родной земли, пьёт её воду, любуется красотой родной земли. Профессия воина, защитника всегда была почетной на Руси. Это сегодня её затоптали, испохабили, оболгали лжедемократы и властвующие либералы разных мастей, в том числе и с погонами. Чего стоит волкогоновщина в ельцинский период безвременья!