Страница 8 из 36
Эта трудность не характерный недостаток отдельного исследователя, а проблема объективная, и в полной мере, вероятно, совершенно не преодолимая. Ибо даже при самом большом и блистательном таланте ты не сможешь быть специалистом во всех эпохах, во всех культурах, во всех периодах истории Востока. А значит ты неизбежно продемонстрируешь в своем тексте собственный непрофессионализм в отдельных областях знания или исторических периодах. После этого, опять-таки, неизбежно попадешь под огонь критики, критики вполне справедливой, обоснованной и от этого еще более не переносимой твоим самолюбием. Но преодолевать трудность всё-таки надо. Преодолеть - нельзя, но преодолевать необходимо. Как это сделать? Очень "просто". Расширяя свой кругозор, погружаясь в исторические "мелочи", пестуя свою философскую методику, сглаживая углы своего очевидного невежества и терпеливо учась на тех справедливых попреках пусть и узких, но талантливых и знающих экспертов.
Стоит отметить, что в таких условиях редко кто считает возможным осуществлять широкие обобщения, проводить параллели, отслеживать концептуальное развитие и становление философии в масштабах всей Евразии в течении нескольких тысячелетий. От того то наши теоретические знания в протософии скудны. Скудны при наличии роскошного фактологического материала, но материала "спрятанного" в узкоспециализированных изданиях для профильных экспертов.
Вторичная трудность. Философская мысль обязана быть зафиксирована в тексте, причем не устном, а письменном (выше мы это уже обсуждали). Только в таком случае возможна ее передача и научение ей на протяжении веков, а не жизни пары поколений. В противном случае, неизбежно искажение мысли, ее трансформация в миф, легенду, анекдот и, наконец, забвение уже через каких ни будь 500-700 лет. Эти то тексты и должны стать предметом философского анатомирования и изучения эпохи протософии. Но много ли таких записей мы имеем? С точки зрения обывателя наше знание о первых философах и протофилософах - это фактически истина из первых рук, чуть ли не рукописи самого Будды, Фалеса или Конфуция. Но это не так.
∙ Первые записи известных нам философов древности (которые абсолютно точно определяются как философские или протофилософские идеи) это тексты середины I тыс. до н.э., а то и вообще середины нашей уже эры. Причем частенько это отдельные фрагменты у более поздних авторов. Так, например, у Аристотеля (IV в.до н.э.) имеются отдельные цитаты из трудов Фалеса (VI в. до н.э.) на физическом носителе IX-X в. н. э. Иными словами Фалес нечто написал, но этот текст был утерян. Спустя два века после смерти Фалеса, Аристотель нечто прочитал (либо текст Фалеса, либо позднейшую копию с его книги, либо цитаты Фалеса у третьего автора - не известно) и процитировал из прочитанного нечто. Спустя 10 веков (одна тысяча лет!), после сотен переписок от руки этого нечто, появился текст, который мы можем пощупать и увидеть в оригинале. Авторство получившегося текстуального нечто мы приписываем Аристотелю (часто ошибаемся, часто неправильно переводим, путаем последовательность строк и т.п.). И вот после всех этих мытарств на основании цитаты из этого текстуального нечто о Фалесе мы реконструируем совершенно нам неизвестную философию Фалеса 26 вековой давности. Сверяя верность реконструкции из других текстуальных нечто, авторство которых приписывается или Диогену Лаэртскому или иному философу, который в, принципе, повторил путь текстуального нечто вроде бы как Аристотеля. Так насколько же точно мы можем судить об основателе эллинской философии Фалесе? Очень неточно и очень приблизительно. Можно ли в таких условиях датировать факт рождения философии? Очень приблизительно с массой оговорок и бесконечными перепроверками.
∙ Иногда протософия дошла до нас в весьма впечатляющих и многосотстраничных литературных памятниках. Например, комплекс Ригведы. Лингвисты относят создание комплекса к IX в. до н.э. Правда текст на физическом носители того периода - нам не известен. Оригинал редактировали, переписывали, расширяли новыми устными текстами, сокращали, перекомпилировали, снова переписывали... и так вплоть до Средних веков - около полутора тысяч лет! То, что над текстом проводили эти операции - совершенно точно, но как отследить эти операции во всех или большинстве случаев - совершенно неизвестно. Попытки выявить в этом ворохе смыслов то самое зерно, которое можно отнести к протософии Индии пытаются уже целые поколения филологов и историков, но конца и краю этой работы еще не видно. Большинство результатов перенасыщены концептами "вероятно", "скорее всего", "быть может", "не исключена вероятность" - какая уж тут точность! Поэтому вместо текстов протофилософских мы имеем густую смесь как собственно протософии, так и развитых философских традиций последующих эпох с которой и вынужден работать философ-индолог.
∙ Иногда мы незнаем почти ничего олитературе той или иной культуры. Вернее, знаем, но устрашающе мало. Обладаем несколько сотнями текстов, которые, правда датированы очень точно, но что осталось "за бортом" известных текстов? Ведь иногда мы обладаем лишь одним небольшим текстиком на сотню-другую лет культуры! Об этом мы можем судить только по имеющимся образцам. Поэтому приходится снова и снова заниматься реконструкцией нам не известной реальности на основе мизерных данных. Снова и снова мы формируем не достоверную, а вероятную картину.
Таким образом, анализируя протофилософию историк философии лишен роскоши точного знания текстов той эпохи по трем выше изложенным причинам. Он вынужден заниматься реконструкцией, всегда балансируя на грани объективной достоверности и личной фантазии. Снова и снова он вынужден тщательнейшим образом осмысливать и, почти физически, ощущать границы между достоверностью исторического факта , реконструкциями узкого специалиста и достоверностью факта философского , оформленного им самим.
Гимн о сотворении мира (Ригведа X. 129) есть исторический факт (он имеет свой материальный носитель, свой язык, свои варианты строго ограниченного перевода и т.д.). А вот значение этого гимна для формирования философского мировоззрения культур Древней Индии - факт философский. Далее. Космогоничный характер гимна - исторический факт, а фиксация высокой способности авторов текста к удивлению, их отточенное мастерство в постановках вопросов, за которыми стоит долгая интеллектуальная традиция - факт философский. В последнем случае нет физических, текстуальных носителей опыта и ошибок в овладении мастерством постановки вопроса, нет материалов, которые бы свидетельствовали о формировании традиции постановки вопросов крайне далеких, как от первобытного сознания, так и от мифа, но для философа уже само наличие высокого уровня постановки вопросов в указанном гимне свидетельствует о неизбежности наличия такой традиции и дает повод анализировать то, что не имеет своего физического носителя. Дает повод говорить об очевидной реальности без конкретных доказательств в виде наличия конкретного текста.
"Гимн всем богам" (Ригведа III. 54) - поздний слой Ригведы - это не исторический факт (ибо нет датировки создания этого гимна, а только условное соотношение с остальными главами в формате "более поздний", "более ранний"). Указание на поздний слой - это мнение узких профессионалов, которое основано на аналогии с комплексом исторических фактов, зачастую известных только очень ограниченному кругу лиц (характер упоминания того или иного термина, понятия; упоминание определенных социальных процессов и т.п.). Но историческим фактом такое мнение совершенно не является до тех пор, пока не обретет своей предметности в виде материального носителя с точной датировкой его физической природы. В этом смысле, мнение узких профессионалов может и расходится с философским фактом. Например, в приведенном случае философский факт состоит в том, что данный гимн - это пробуждение Разума, который только учится ставить вопросы. Тогда как позже, например, в Мокшадхарме, уже имеется вкус и стремление к четким ответам. А значит "Гимн всем богам" относится не к поздним, а к средним или, даже, ранним слоям Ригведы.