Бешеные деньги

Василий молча и величественно указывает на

дверь во внутренние комнаты.

Отчего же его принимают, а меня нельзя? В а с и л и й. Потому сродственник. Т е л я т е в. Такой же сродственник, как и вы, Василий Иваныч. Уж вы меня извините, я останусь, а вы подите в переднюю. В а с и л и й. Оно точно, что в это время барин никогда дома не бывает, а если в другой раз... Т е л я т е в. Ну, довольно, Василий Иваныч! Учтивость за учтивость, а то я скажу вам: "Пошел вон!" В а с и л и й. Можно, для вас все, сударь, можно. (Уходит.)

ЯВЛЕНИЕ СЕДЬМОЕ

Телятев один.

Т е л я т е в (вынимает из кармана письмо и читает):

Не будь, Телятев, легковерен, Бывают в мире чудеса; Князек надуть тебя намерен У Васильковой в два часа.

И все так точно и надул. Он сродственник, а меня и принимать не приказано. Что же мне делать? Уступить даром как-то неловко, что-то за сердце скребет. Подожду их, посмотрю, как она его будет провожать. Вот удивятся, вот рты-то разинут, как я встану перед ними, как statua gentilissima [благороднейшая статуя]. А статуя Командора, - мне один немец божился до того, что заплакал, - представляет совесть. Ужасно будет их положение. А не лучше ли явиться к ним самому, оно, конечно, не совсем учтиво... Где они скрываются?(Подходит к двери и прислушивается.) Никого нет. Проникну далее. (Отворяет осторожно дверь, уходит и так же осторожно затворяет.)

Входят Васильков и Василий.

ЯВЛЕНИЕ ВОСЬМОЕ

Васильков и Василий.

В а с и л ь к о в (быстро). Был без меня кто-нибудь? В а с и л и й. Господин Глумов. Вот и записку оставили. В а с и л ь к о в (строго). А еще кто? В а с и л и й. Господин Кучумов... а... В а с и л ь к о в. Ну, хорошо, ступай!

Василий уходит.

Кучумов так стар, что и подозревать нельзя; моя жена женщина со вкусом. (Останавливается перед столом в задумчивости и видит записку Глумова. Вынимает из кармана письмо и сличает с запиской Глумова.) Ничего не похоже, а я думал, что он. (Читает письмо.)

Из дома муж уходит смело С утра на биржу делать дело И верит, что жена от скуки Сидит и ждет, сложивши руки. Несчастный муж! Для мужа друг - велико дело. Когда жена сидит без дела Муж занят, а жена от скуки, Глядишь, и бьет на обе руки. Несчастный муж!

"Будь дома в два часа непременно, и ты поймешь смысл этих слов" (Короткое молчание.) Что это, шутка или несчастие? Если это шутка, то глупо и непростительно шутить над человеком, не зная его сердца. Если это несчастие, то зачем же оно приходит так рано и неожиданно? Если б я знал свою жену, я бы не колебался. Как любит, как чувствует простая девушка или женщина, я знаю; а как чувствует светская дама, я не знаю. Я души ее не вижу; я ей чужой, и она мне чужая. Ей не нужно сердца, а нужны речи. А у меня речей нет. О, проклятые речи! Как легко мы перенимаем чужие речи и как туго перенимаем чужой ум. Теперь говорят, как в английском парламенте, а думают все еще как при Аскольде. А делают... Да что здесь делают? Ничего не делают. Но что же, однако, значит это письмо? Пойду покажу его Лидии. Но если, если... боже; Что мне делать тогда, что мне делать? Как повести себя? Нет, нет, стыдно в таком деле готовиться, стыдно роль играть! Что подскажет мне глупое провинциальное сердце, то и сделаю. (Открывает ящик с пистолетами, осматривает их, опять кладет на место; ящик остается открытым. Идет к двери; навстречу ему тихо, пятясь задом, показывается Телятев.)

ЯВЛЕНИЕ ДЕВЯТОЕ

Васильков и Телятев.

В а с и л ь к о в. Телятев, так друзья не делают. Т е л я т е в. А, здравствуй! (Тихо.) Постой, погоди, они сейчас выдут. В а с и л ь к о в. Отвечай мне на мои вопросы, или я тебя убью на месте. Т е л я т е в. Потише ты, я говорю тебе! (Прислушивается.) Ну, что нужно? Спрашивай! В а с и л ь к о в. Ты к моей жене приехал? Т е л я т е в. Да. В а с и л ь к о в. Зачем? Т е л я т е в. Приятно провести время, полюбезничать. Какие ты странные вопросы делаешь! В а с и л ь к о в. Отчего же ты к моей жене едешь, а не к другой? Т е л я т е в. Оттого, что у меня вкус хорош. В а с и л ь к о в. Мы будем стреляться. Т е л я т е в. Ну, хорошо, хорошо! Ты только не шуми. Я слышу голоса. В а с и л ь к о в. Чьи бы голоса ни были, они мне не помешают. Т е л я т е в. Ты с ума сошел, Савва! Опомнись, выпей холодной воды. В а с и л ь к о в. Нет, Телятев. Я человек смирный, добрый; но бывают в жизни минуты... Ах, я рассказать тебе не могу, что делается в моей груди... Видишь, я плачу... Вот пистолеты! Выбирай любой. Т е л я т е в. Коли ты подарить хочешь, так давай оба, к чему их рознить; а коли стреляться, так куда торопиться, чудак! У меня сегодня обед хороший. После сытного обеда мне всегда тяжело жить на свете; тогда, пожалуй, давай стреляться. В а с и л ь к о в. Нет, нет, сейчас, здесь, на этом месте, без свидетелей. Т е л я т е в. Ну, уж ведь я тоже с характером, я здесь не буду, говорю тебе наотрез. Что за место? Всякое дело, Савва, нужно делать порядком. Да! Постой! Прежде всего, скажи ты мне, зачем ты переехал в такую гнусную квартиру? В а с и л ь к о в. Средств нет жить лучше. Т е л я т е в. Так возьми у меня. (Вынимает бумажник.) Сколько тебе нужно? Да, пожалуй, бери все, я в Москве и без денег проживу. В а с и л ь к о в. Ты этими деньгами хочешь купить мою снисходительность, хочешь купить жену у меня? (Берет пистолет.) Т е л я т е в. Послушай, любезный друг! Ты меня лучше убей, только не оскорбляй! Я тебя уважаю больше, чем ты думаешь и чем ты стоишь. В а с и л ь к о в. Извини! Я человек помешанный. Т е л я т е в. Я просто предлагаю тебе деньги, по доброте сердечной, или, лучше сказать, по нашей общей распущенности: когда есть деньги, давай первому встречному, когда нет - занимай у первого встречного. В а с и л ь к о в. Ну, хорошо, давай деньги! Сколько тут? Т е л я т е в. Сочтешь после. Тысяч около пяти. В а с и л ь к о в. Надо счесть теперь и дать тебе расписку. Т е л я т е в. Уж от этого, сделай милость, уволь. С меня берут расписки, а я ни с кого; хоть бы я и взял, я ее непременно потеряю. В а с и л ь к о в. Спасибо. Я тебе заплачу хорошие проценты. Т е л я т е в. Шампанским, других процентов не беру. В а с и л ь к о в. А все-таки за то, что ты ухаживаешь за моей женой, мы с тобой стреляться будем. Т е л я т е в. Не стоит, - поверь мне, не стоит. Если она честная женщина, из моего ухаживания ничего не выйдет, а мне все-таки развлечение; если она дурная женщина, не стоит за нее стреляться. В а с и л ь к о в. Что же мне тогда делать в этом последнем случае? (С отчаянием.) Что мне делать? Т е л я т е в. Бросить ее, и все тут. В а с и л ь к о в. Я был так счастлив, она так притворялась, что любит меня! Ты только подумай! Для меня, для провинциала, для несчастного тюленя, ласки такой красавицы - ведь рай! И вдруг она изменяет. У меня оборвалось сердце, подкосились ноги, мне жизнь не мила; она меня обманывает. Т е л я т е в. Так ты ее убей, а меня-то за что же? В а с и л ь к о в. За то, что вы ее развратили. Она от природы создание доброе; в вашем омуте женщина может потерять все - и честь, и совесть, и всякий стыд. А ты развратней всех. Нет, нет, бери пистолет, а то я тебя убью стулом. Т е л я т е в. Ну, черт с тобой! Ты мне надоел. Давай стреляться! (Проходит к пистолетам и прислушивается у двери.) Вот что: перед смертью попробуем спрятаться за печку! В а с и л ь к о в. Нет, нет, стреляться! Т е л я т е в (берет его за плечо). Тише ты, тише, ради бога! (Насильно уводит его за печку к выходной двери.)