Вирус «Мона Лиза»

Хелен остановилась перед роскошным красным кленом, запрокинула голову, чтобы охватить его взглядом до самой кроны. Какой контраст с летней зеленью! Короткая, мимолетная фаза внимания. Как часто за последние месяцы она проходила мимо этого дерева, не присматриваясь к нему? И теперь, когда оно оделось в ярко-красный наряд, мимо него так просто не проскочишь, обязательно нужно взглянуть. Она не могла пройти мимо, как не смог в свое время пройти мимо нее сотрудник модельного агентства, который заговорил с ней на одной из нью-йоркских улиц, когда ей было шестнадцать лет. Неприятная для нее фотосессия в бруклинском лофте, первый кастинг в крупном доме моды, и фактически наутро она превратилась в звезду модной индустрии. Она выступала на шоу в Нью-Йорке, Милане, Париже и Берлине, иногда ее в течение одной недели приглашали сразу в несколько городов. В первый год работы она преодолела на самолете больше миль, чем ее родители за всю свою жизнь. А какой она была яркой моделью! По спине пробежала дрожь. Воспоминания о той карьере были неразрывно связаны с воспоминаниями об отце Мэйделин.

Она до сих пор не знала, сумела бы без него понять, что вспышки камер, перед которыми она позировала каждый день, в первую очередь ослепляют ее: внезапно все покрылось пеленой темных тонов. Или, наоборот, с ее глаз спала пелена, затмевавшая для нее истину? Ответа на этот вопрос у нее не было. Но Хелен знала, что в какой-то момент блеск погас. Бесповоротно. То же самое произойдет и с этим красным кленом, который стоит перед ней. Через несколько недель здесь останется только голый ствол с ветвями, устремленными в небо, и дерево станет невидимым для всех.

После неожиданного финала своей карьеры она еще во время беременности начала учиться, и ей повезло. Не только потому, что во время учебы мама прикрывала ее тыл, помогая с Мэйделин, и она без проблем сумела сдать все экзамены, несмотря на свалившуюся на нее двойную ответственность молодой матери. Но и потому, что она рано сделала ставку на только начавшуюся развиваться дисциплину нейроэстетики и, еще будучи студенткой, стала известным исследователем в этой молодой области. После окончания учебы она не знала, куда деваться от предложений работы.

Заболела спина, и она отвернулась от клена, пытаясь сориентироваться. Выход из парка находился где-то к востоку от нее. Хелен снова двинулась вперед медленным шагом. От воспоминаний об отце Мэйделин отделаться было невозможно. Как невролог, она знала, что фраза «мысли свободны» лжива: на самом деле все мы пленники собственных мыслей, а по-настоящему свободны только те, кому удается подчинить их себе.

Оглядываясь назад, она испытывала один лишь стыд. Она узнала о том, что была не единственной, кто поверил в фальшивую влюбленность знаменитого фотографа. По слухам, он уложил в постель сотни девушек – прямо из-под объектива. Однако, насколько ей было известно, она оказалась единственной, кто от него забеременел. После того как была зачата Мэйделин, агентство бросило ее на произвол судьбы. Они обвинили ее – не его – в недостатке профессионализма и даже извинились перед ним за ее подведение.

Хелен соблазнила его, как заявил он ее агенту с наигранным смущением. Она, неиспорченная, невинная девушка, знавшая о сексе еще меньше, чем о мире моды, в который ее втолкнули! Все было ровным счетом наоборот, но она не осмелилась возразить со всей возможной резкостью. Как же наивна она была, как глупа! Ей следовало уйти самое позднее тогда, когда он вдруг начал раздеваться, фотографируя ее. Широко улыбаясь, он пояснил, что хочет помочь ей расслабиться перед съемкой в бикини. Его улыбка блистала обаянием. Снимки предназначались для одного очень знаменитого дизайнера, и она не рискнула прервать фотосессию. Теперь Хелен было стыдно. Она стыдилась мысли о том, что могла все предотвратить. Потому что, если бы она остановила этого человека, если бы не купилась на его флирт, сегодня Мэйделин не существовало бы. И если она хочет, чтобы этого никогда не было, значит, в то же самое время она хочет, чтобы Мэйделин не появлялась на свет. Потому что, несмотря на неприятные обстоятельства ее зачатия и сложные чувства к отцу Мэйделин, дочь оставалась самым дорогим, что было у нее в жизни. Своим появлением на этой планете Мэйделин спасла ее из мира зависти, лживости и эгоизма. Первый крик дочери в родильном зале словно разбудил Хелен и повернул ее жизнь в другое русло.

Она снова прошла мимо крепко обнимавших друг друга молодых людей. Это была та же парочка, которая недавно сидела на лавочке. На миг Хелен вспомнилось чувство влюбленности. Так же, как, вдыхая запах погасших свечей, она невольно вспоминала Рождество.

Под пальто вдруг что-то завибрировало. Ей потребовалось мгновение, чтобы понять: это ее мобильный телефон, который дрожит в кармане блейзера. «Наверное, Мэйделин решила перезвонить», – подумала Хелен и тут же ощутила, что ей стало немного легче. Она вытащила телефон из кармана. Скрытый номер. Значит, это Бетти. Вечно она звонит с неизвестного номера! Наверняка решила спросить, действительно ли с ней все в порядке. Хелен вздохнула. Ну вот, начинается.

Она опять достала из кармана наушники, размотала провод и вставила наушник в ухо. Правой рукой взяла маленький микрофон, прикрепленный к кабелю, и поднесла его ко рту.

– Со мной все в порядке, – заявила она и поняла, что ее собственный голос звучит более насмешливо, чем ей хотелось бы.

– Рад слышать, – отозвался мужской голос, совершенно ей не знакомый. – Я говорю с Хелен Морган?

Хелен осторожно подтвердила этот факт. Голос казался чужим, но приятным.

– Очень хорошо. Меня зовут Патрик Вейш. М-да, с чего же начать? Вы знаете, кто такой Павел Вейш?

Хелен остановилась, пытаясь сосредоточиться на разговоре. Похоже, это не обычный звонок. На миг женщина задумалась. Фамилия Вейш действительно была ей знакома, но она не смогла сразу вспомнить, что это за человек.

– Вы имеете в виду миллиардера, занимающегося продажей программного обеспечения? – наконец спросила она.

– Именно, – радостно согласился собеседник. – Вы встречались с ним лично?

– К сожалению, нет.

В телефоне послышался вздох досады.

– Я его сын.

– Не понимаю… – отозвалась она.

– Я тоже. По крайней мере, не до конца… – На миг Патрик Вейш умолк, и Хелен уже решила, что связь прервалась.

Может быть, это шутка? Может быть, это Клод решил развеселить ее таким образом по поручению Бетти?

– Дело в том, – продолжал звонивший, – что мой отец пропал несколько недель назад.

– Мне очень жаль, – ответила она, продолжая идти.

– Я нахожусь в его доме, в Варшаве. Это в Польше, в Европе.

Она знала, где находится Варшава, однажды она ездила туда на показ мод.

– В поисках того, что могло бы пролить свет на исчезновение моего отца, я наткнулся на ваше имя и этот телефонный номер. – Он снова замолчал. Видимо, мужчина на другом конце земного шара надеялся, что она ответит ему.

– Как я уже говорила, я не знакома с вашим отцом. Мне действительно очень жаль, и я надеюсь, что вы найдете его. – И тут она остановилась. – Как вы сказали, откуда у вас этот номер телефона?

Она не любила пользоваться мобильной связью и по какой-то непонятной ей самой причине старалась держать свой номер в тайне. Кроме нескольких друзей, членов семьи и некоторых коллег, этого номера никто не знал.

– Поэтому я вам и звоню. Перед тем как исчезнуть, последним, что написал мой отец в своем блокноте, который я нашел здесь, в его доме в Варшаве, было ваше имя и этот номер телефона. По крайней мере, так сказал мне один из его слуг.

– Странно… Я действительно не представляю, чем могу вам помочь.

К этому моменту Хелен уже почти добралась до выхода из парка и испытывала острое желание поскорее сбежать отсюда – так же, как и от этого весьма удивительного телефонного разговора.

– Рядом с вашим именем написано еще одно, – продолжал собеседник. Ей показалось, что она слышит шуршание бумаги. – Мэйделин. Вам оно о чем-нибудь говорит?