Страница 2 из 31
Сергей Наровчатов
Александр Артемов
Хасан
На ветру осыпаются листья лещины И, как яркие птицы, несутся в простор. Покрываются бронзой сухие лощины И горбатые древние выступы гор. Над кривым дубняком, на крутом перевале, Опереньем сверкая, взлетает фазан. В окаймленье вершин, как в гранитном бокале, Беспокойное озеро — светлый Хасан — Расшумелось у сопок, шатая утесы, Поднимая у берега пенный прибой. И волна, рассыпая тяжелые слезы, Бьется глухо о камни седой головой. Так о сыне убитом, единственном сыне, Плачет старая мать, будто волны у скал, И в глазах ее выцветших долгая стынет Напоенная скорбью великой тоска. Молчаливые горы стоят над Хасаном, Как тяжелые створы гранитных дверей, И повиты вершины белесым туманом, И разбиты утесы огнем батарей. И на склонах исхлестанной пулями сопки, На камнях обомшелых, в покое немом, Под косыми камнями ржавеют осколки Отвизжавших снарядов с японским клеймом. Угасает закат, ночь идет на заставы. Грозовое молчанье тревогу таит. Нерушимой вовек, будто памятник славы, Высота Заозерная гордо стоит.Корабли уходят в море
Едва приподнимутся флаги Над ровною гладью залива И дрогнут в зеленых глубинах Прожорливых рыб плавники, — Над берегом белые чайки Взвиваются стаей крикливой, И, кончив последнюю вахту, Мерцают вдали маяки. Синеет высокое небо, И солнце встает над водою. Гонимые ветром проворным, Туманы спускаются с круч. Над городом в утреннем дыме Пылает огромной звездою В широких зеркальных витринах Рассветный приветливый луч. Мы снова на вахту выходим, Плывем в голубое безбрежье, В спокойное яркое утро, В рассвет, что на море упал. Мы видим, как по носу прямо Дельфин заблудившийся режет Спинным плавником заостренным Ленивый шлифованный вал. Мы в море уходим надолго, И путь наш красив и завиден, И мы ни о чем не жалеем, И мы не грустим ни о ком. И с нами прощается город, Который мы снова увидим, И машет нам берег весенний Черемухи белым платком. Свежеет погода, и ветер В антенне назойливо свищет, Туман наползает, и воет У рифов тревожный ревун, И чайки у берега кружат, Садясь на пробитое днище Кунгаса, что выброшен морем На скалы в последний тайфун. Но пусть поднимаются волны, На палубу брызги роняя, И ветер от края до края Туман расстилает седой, — Мы к вахтам тяжелым привыкли, Мы ночью и днем охраняем И нашу весеннюю землю, И наши сады над водой, И город, поднявший высоко Багряные трубы заводов, И узкие тихие бухты С хребтами по трем сторонам, И зелень полей урожайных, И наши просторные воды, И все, что зовется Отчизной, Что близко и дорого нам.Дорога отцов
Походным порядком идут корабли, Встречая рассветные зори, И круглые сутки несут патрули Дозорную службу на море. За мыс Поворотный до мыса Дежнёв На север идти нам в тумане. Для наших судов быстроходных не нов Охранный поход в океане. Но в годы былые здесь шли наугад Корветы в далекое плаванье, Здесь, тихо качаясь, спускался фрегат На дно Императорской гавани. Здесь Лаптевы морем и берегом шли На север, в просторы седые, И в тундре для них маяками зажгли Эвенки костры золотые. Шли прадеды наши в белесом дыму Меж северных льдов и утесов И мерли, цинготные, по одному, И море сбирало матросов. И море доселе их прах бережет В подводных вулканах, на лаве. Сердца наши голос прадедовский жжет Призывом к победе и славе. Здесь Беринг великий в полуночной тьме Покоится рядом с морями, И ржавые ядра на низком холме Недвижно лежат с якорями. Шли наши отцы по высоким огням Созвездий дорогою млечной, Они оставляли моря эти нам Во власть и наследство навечно. И нашим судам по заливу одним В походы идти на рассвете. Путями отцов мы идем, и по ним Суда поведут наши дети. Летит за кормой одинокий баклан И стаи проносятся чаек. Идут корабли в голубой океан, Зарю молодую встречая. Мы знаем дорогу и ночью и днем, Наш компас проверен отцами. Мы древним путем в океане идем — Путем, завоеванным нами.Вступление в поэму «Витус Беринг»
Лист бумаги нетронутой бел, Как бескровные щеки больного. Все, о чем я пропеть не успел, Все, о чем нерасчетливо пел, Поднимается в памяти снова. Это больно, когда сознаешь, Что неслышно и вяло поешь. Я молчу. Обсыхает перо, Не коснувшись бумаги пока что. Вот приходит мой первый герой, И полощется вымпел сырой Над исхлестанной брызгами мачтой. Как вошел он в каморку мою, Этот старый фрегат из Кронштадта? Борт высокий прострелен в бою, И раздроблены двери кают, И обшивка на кузове смята. А за ним приплывают еще В эту ночь корабли-ветераны. И, шурша пожелтевшим плащом, Приближается тень капитана. Вот он, первый воитель морей, Командор с императорской шпагой! Головой доставая до рей, Опаленный огнем батарей, Наклоняется он над бумагой. Ветер с моря прошел над столом, В такелаже потрепанном воя. Бьются волны о старенький дом, И баклан заостренным крылом Режет легкую пену прибоя. Здравствуй, море вчерашнего дня! С капитанами русского флота Я тобою пройду, и меня Встретит синее пламя огня На форштевне туземного бота. И поведают скалы о том, Как, в победе и силе уверен, Шел еще неизвестным путем, Как боролся и умер потом Капитан-командор Витус Беринг. Потускнели в заливе Петра Пятна лунных расплывчатых бликов. Просыпается утро. Пора Начинаться стихам о великом.