Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 15 из 19



Надо было думать, прежде чем связываться с этими! пьяными болванами. А теперь… А что, если Лера видела, как его волокли по улице, будто последнего хулигана? Что она подумает?

Мысли, одна другой досаднее, лезли Славке в голову; на душе было погано. Должно быть, на его лицея все это отражалось достаточно ясно, потому что когда его, наконец, вызвали в соседнюю комнату к рыжему дядьке, тот сказал:

— Ишь, как тебя перевернуло, сразу шелковый стал. А ведь ещё только десять минут у нас погостил.

На столе возле телефонного аппарата лежали Славкины часы и деньги — всего девять копеек. А зеленый пропуск дядька держал в руке.

— Где ж ты, Вячеслав Оболин, сыскал себе таких неподходящих дружков? Их-то мы сразу отправили куда следует, а с тобой буду разговаривать. Садись.

Славка сел.

Дядька строго свел рыжие брови.

— Ну, может быть, скажешь, как попал в такую компанию? Ведь ты, по всему видать, ещё школьник. Где твоя школа помещается?

Славка не успел ответить — за дверью раздались пьяные выкрики, возня. Дядька на ходу бросил: «Посиди-ка» — и поспешил из комнаты.

Славка осмотрелся. Поколебался, но все же снял телефонную трубку и быстро набрал номер.

— Вера Васильевна? Это Слава, извините. Клим ещё не спит? Все равно, позовите. Мне очень нужно…

Секунды томительного ожиданья, оглядыванье на дверь… Но вот уже в трубке знакомый голосишко:

— Слава, это ты? Это я, Слава! Я ещё не спал, я ещё только укрылся одеялом…

— Погоди, Клим. Понимаешь, меня притащили в штаб народной дружины. Что у моста, знаешь? Передай по цепочке. Выручайте…

Славка едва успел положить трубку. Вернулся рыжий дядька.

— Ещё красавцев приволокли. И сколько же оболтусов по городу шатается, портят людям жизнь.

— Знаете что… Я к этим… Ну, к тем двоим никакого отношения не имею. Я их даже совсем не знаю.

— Вот как? Не знаешь, а в обнимку разгуливаешь?

— Это случайно вышло.

Славка посмотрел на сидящего напротив человека. У него тяжелые, грубые руки со следами машинного масла, лицо широкое, скуластое, глаза пристальные, но не злые; может, он все-таки поймет? Славка встал, словно собирался отвечать трудный урок.

— Я… Я ждал одну девочку. А тут они. А она вот-вот выйдет. А они ругаются кошмарными словами… Я и хотел отвести их от её ворот. Понимаете? А получилось… В общем, получился какой-то парадокс!

— Как ты сказал?

— Ну, в общем, несообразие.

Дядька усмехнулся. Подумал немножко, потом придвинул к Славке его часы и девять копеек.

— Ну, вот что, парадокс, забирай свой капитал и иди-ка ты домой спать. Только номер школы все-таки скажи, для всякого случая.

Славка замялся, — зачем ему? Сообщит ещё, Инна Андреевна узнает, объясняй потом…

Но тут дверь раскрылась. В комнату вошла Вера Васильевна, а с нею Клим. Он был в полном параде: на шее красный галстук, на рукаве голубая повязка.

— А вы, гражданка, зачем пришли? Но Клим опередил свою маму:

— А зачем вы нашего Славика захватили? Вот я пожалуюсь на вас Ивану Сергеевичу…

— Клим! — воскликнула Вера Васильевна. — Как ты разговариваешь?

— Ничего не понимаю, — сказал дядька.

А дверь опять раскрылась, и в комнату вбежали пионеры с голубыми повязками на рукавах. Симка и Федя сразу подошли к Славке, а Игорь решительно подступил к столу, наклонив по-боевому свою стриженую голову.

Но тут на пороге появился Петров. Из-за его широкой спины выглядывали заинтересованные лица дружинников.

— Что здесь происходит? Здравствуй, товарищ Бондаренко. Ты чего это забрал ребят?

— Кто забрал? Это они меня забрали. Оккупировали, можно сказать, в собственном штабе. Смотри, этот стриженый вроде побить меня хочет. Чистый парадокс.



Дружинники засмеялись, а громче всех сам Бондаренко.

— Кажется, я начинаю понимать: это и есть твой знаменитый форпост, Иван Сергеевич? Все за одного. Ну, сильны хлопцы!

— Почему только хлопцы? Я здесь тоже есть, — пискнула Нинка.

Славка огляделся — а где же Лера?

Петров поздоровался за руку с Верой Васильевной.

— Спасибо, что позвонили мне. Но сами-то вы зачем пришли?

— Как зачем? Не могла же я так поздно пустить Клима одного. Я говорю: «Спи, там без тебя разберутся». А он: «Ты меня хочешь сделать предателем! Славка в опасности!» — пришлось идти.

— Я оделся по боевой тревоге, Иван Сергеевич, а она не пускает!

Теперь хохотал уже весь штаб народной дружины.

— Ладно, — сказал Бондаренко, — нет худа без добра. Давайте знакомиться, форпостовцы. Ведь одно дело делаем. Вы — наша смена. Да не плохая, как я вижу.

Славка шепотом спросил у Нинки:

— Ты звонила Лере?

— Да. Её нет дома.

— Нет дома? Странно. Где же она?..

Глава семнадцатая

ОБЩИЙ РЕБЕНОК

У Леры в каждой руке было по яблоку: одно — для Славки, другое — для себя. Она шла по двору и тихонько посмеивалась. Чудные все-таки мальчишки! Им бы только заниматься чем-то смелым, отчаянным, чтобы опасность была. А коснётся самого простого, и они вдруг делаются нерешительными, глупыми какими-то. Вот, например, Славка сегодня на сборе. Как будто она, Лера, не видела, что он все время хочет ей что-то сказать. Ну и сказал бы сразу: «Пошли в кино» — чего проще? Так нет, мнется, поглядывает искоса и никак не может решиться. Наверно, ничего и не сказал бы, если б она сама, когда начали рассматривать пропуска, нарочно не подошла к нему поближе. Ничего, в другой раз она его проучит. А может, сейчас подразнить? Сказать, что уже поздно, что ей чего-то не хочется гулять, пусть поуговаривает.

Довольная своей выдумкой, Лера с удовольствием надкусила яблоко, ускорила шаги и выбежала из ворот.

Вот тебе и на! А где же Славка? Улица была пустынной, никого. Только мимо прогрохотал грузовик с углем. Неужели ушел, не дождался? Не может этого быть! Лера ещё огляделась, даже наверх посмотрела, будто Славка мог оказаться на крыше.

Над её головой в окне первого этажа метнулась тень, послышался стук чего-то опрокинутого. В окно высунулась растрепанная седая женщина, заголосила на всю улицу:

— Помогите, спасите! Проглотил, проглотил, помирает…

Женщина кричала так страшно, что у Леры захолонуло сердце. Откуда-то появились усатый управхоз и дворник, от проспекта, придерживая на боку кобуру пистолета, бежал милиционер. А женщина в окне вопила истошным голосом:

— Спасите, милые! Задыхается, помирает…

Управхоз и милиционер бросились в парадную, взбежали по ступенькам, и Лера за ними. Дверь квартиры была раскрыта, в комнате поперек кровати лежал ребенок; его тело в короткой рубашонке выгибалось и подпрыгивало, словно в него была вставлена пружина, пальцы на ручонках растопырены, лицо посинело.

— Что он проглотил? — быстро спросил милиционер.

— Игрушечку! Шарик такой пластмассовый, беленький…

— Черт с ним, что он беленький! — гаркнул управхоз. — «Скорую» надо. Телефон есть?

— Есть вон в той комнате!..

— Так чего ж сразу не вызвали? Эх, вы…

Бабка бестолково металась у кровати, причитала, захлебываясь слезами.

Лера не могла отвести взгляд от ребенка; он бился уже слабее, пальчики на руках вздрагивали, глаза закатывались…

В соседней комнате милиционер яростно щелкал телефонным диском, кричал в трубку, зычно повторял адрес. Наконец они с управхозом вернулись в первую комнату и… не нашли там никого.

На кровати белела смятая простыня, подушка валялась на ковре…

Веселый шофер Гриша Бубликов гнал свой самосвал с углем в последний рейс. Стрелка спидометра на щитке приборов показывала 50 — наивысшая разрешенная для грузовиков скорость, а стрелки часов — всего ещё только четверть одиннадцатого. Как тут не веселиться? На целый час раньше вернется домой к жене и дочурке. И между прочим, две ездки сверх плана сделаны.