Страница 154 из 158
Кухня и правда была столь же комфортной, что и гостиная: бежевый кафель, темно-рыжий гарнитур, барная стойка посередине, заставленная огромным количеством блюд на любой вкус. Женя в удивлении расширила глаза: здесь были и салаты, и рыба, и запеченное мясо, и закуски, и даже десерт…
Все, что пожелаешь… Только вот… Женька, напряженная пониманием того, что после чудесного ужина последует ужасное продолжение, даже есть совсем-то и не хотела.
- Садись, пожалуйста, милая. – промурлыкал Паша, выдвигая перед ней высокий стул около стойки и довольно плотоядно улыбаясь, будто вместо ужина он собирался съесть ее.
Женя послушно села, глядя на еду и совершенно не представляя, что с ней надо делать, чувствуя лишь тошноту и ярое отторжение всего происходящего, но, собрав все силы, постаралась немного расслабиться и, взяв тарелку и положив себе всего понемножку, даже поесть.
Весь ужин Паша сидел напротив нее, засыпая ее вопросами о семье, о родителях, о сестренке, об учебе и даже о предыдущих отношениях, на что Женя тяжело, но все-таки отвечала, не делясь особыми подробностями и понимая, что Паша спрашивает не потому, что ему интересно, а для того, чтобы заполнить пустоту. Женя очень старалась держать себя в руках, но взгляд маленьких голубых, огненных глазок, внимательно и с неусыпным интересом следивший за ее руками, за пальцами, державшими вилку, за движением ее губ, ресниц, за тем, как она поправляет волосы и за линией шеи и разрезом блузки, стремительно темнея при виде того, как Женя закусывает губу, слегка хмурясь и обдумывая ответ на очередной его вопрос, просто выбивал ее из колеи…
Когда Женя, наконец, без аппетита дожевала последние пару ложек горячего со своей тарелки, Паша встал и, достав из круглого, подсвеченного голубым, бара бутылку дорогого вина, повернул к ней разгоряченное собственными дурными мыслями лицо и, чуть задыхаясь, хрипло проговорил:
- Идем в гостиную, милая. Вино больше подходит к той комнате.
Женя почувствовала, как резко все то, что она только что съела, попросилось обратно, подкатив к горлу отвратительной, тошнотворной волной, но вздохнула и на негнущихся ногах двинулась следом за Пашей, с каждым шагом ощущая неимоверную тяжесть своего тела.
В гостиной было также сумеречно, как и на улице, создавая совсем ненужную Жене и такую благоприятную для Паши атмосферу, и Павел, конечно, вопреки мечтаниям Жени, включать свет не стал.
Он прошел и, взяв два бокала, сел на диван, похлопав по нему рядом с собой и огненно глядя на Женю:
- Иди сюда, моя девочка. Не нервничай.
Женя тяжело подошла и села примерно в полуметре от него, чем вызвала веселую насмешку, но ей было отнюдь не весело.
Паша медленным взглядом прошелся по ее ногам, скользнул к груди и голым плечам, а следом, вожделенно зависнув на шее, жадно посмотрел на ее губы, протянув ей бокал вина и проговорив:
- Выпей, милая. И пожалуйста, не волнуйся так. Я вижу, как ты напряжена.
Женя нервно усмехнулась и сделала несколько глотков под пристальным взглядом Павла, а он вдруг резво подсел вплотную к ней, и Женя ощутила, как его рука, обняв ее со спины, нежно коснулась ее плеча, поглаживая ее кожу…
Она тяжело выдохнула, убрав бокал на столик и понимая, что, кажется, теперь ей никуда не убежать из этого захвата… А горячее, потное тело под белоснежной рубашкой прижималось к ней сбоку, вызывая тошноту, рука, огромная лапища, гладила ее плечо, заставляя дрожь сильнейшего омерзения охватить ее тело, а круглое, горячо дышащее прямо на нее лицо с этими влажными, жирными губами было всего в нескольких сантиметрах от ее лица…
Бежать, бежать, Женя, что ты наделала??? Ты не сможешь, он противен тебе всей своей сущностью, как ты себе представляешь целую ночь в его объятиях?? Это невозможно, сердце бьется бешено, как раненная птица в клетке, Женя не могла смотреть в его полные животной похоти глаза, а Паша наоборот, желая смотреть на нее, свободной рукой развернул ее лицо к себе за подбородок и, проведя большим пальцем по его нижней губе, тяжело выдохнув от захватившего его нутро огня, прошептал:
- Женя, Женя… Почему я так не нравлюсь тебе? Почему ты так напряглась, будто я самый отвратительный на земле? Скажи мне… - он наклонился к ней, и его губы вдруг коснулись ее щеки в мимолетном, влажном поцелуе. Женя вздрогнула и, поддавшись реакции и инстинкту самосохранения, отстранилась, с ужасом выдохнув… Некуда бежать… Некуда… Все внутри бушует от отвращения, Женя глубоко вздохнула, пытаясь взять себя в руки, но по ее щеке вдруг покатилась слеза…
- Скажи мне… - он снова аккуратно и нежно поцеловал ее совсем рядом с губами, желанно и с неописуемым восторгом оглядывая ее лицо голубыми, потемневшими глазами. – Чего ты хочешь? Что ты любишь? Что тебе нравится… Я на все готов, моя девочка… Ну? – уже более требовательно и жарко спросил он ей в губы, а Женя лишь в ужасе смотрела на его огромное, круглое лицо, которое было так близко к ней, просто до сумасшедшего ужаса, которое было таким красным и огнедышащим, словно жерло вулкана, и с трудом выдавила:
- Дело не в тебе, Паша… Просто я… люблю другого человека, вот и все. – дрожащим голосом проговорила она, а Паша недовольно вздохнул, чуть нахмурившись:
- А может… я помогу тебе его забыть? Женечка… - протянул он, и его рука скользнула по ее щеке к шее, а губы… губы неистово и жадно поцеловали ее.
Женя не хотела отвечать на поцелуй, ей было душно, плохо, она ощущала лишь тошноту и его настойчивые, влажные губы, его пылающую руку, гладящую ее шею с неописуемым желанием, а вторая рука все теснее прижимала ее к своему разгоряченному телу…
Нет, нет, Боже, пусть это прекратится… Женя неожиданно всхлипнула, вдруг осознав, что плачет, плачет, а Паша, на секунду взглянув на ее мокрое лицо, вдруг зарычал и набросился с новым, нетерпеливым и напористым поцелуем, будто пожирая ее заживо своими губищами, а руки нежно, будто разласканный котяра, мнущий хозяина своими лапами, мяли Женину спину, талию, опускаясь ниже, к пояснице…
Женя судорожно вздохнула, а Паша, переключившись с ее губ на шею, принялся ласкать ее и шептать:
- Женечка… Ты так прекрасна… Я несколько месяцев мечтал об этой минуте… Я схожу по тебе с ума… Ты чертовски хороша…
Женя зажмурилась, умоляя в голове все силы, какие только существовали, чтобы это прекратилось, чтобы случилось какое-нибудь чудо, чтобы что-то произошло, что могло ее спасти из этого омерзительного ада…
Его рука дотронулась до ее бедра, сжав его и пройдя вдоль разреза выше, к началу, Женя вздрогнула, судорожно сжимая зубы, а Павел дышал все тяжелее и просто пылал жаром, как огненная печка или… бронепоезд, который невозможно остановить в тот момент, когда он набирал скорость…
Снова неистовый поцелуй в губы, рука конвульсивно сжала ее бедро, а вторая скользнула по шее ниже, к груди…
Паша открыл глаза, вожделенно уставившись на ее грудь, и торопливо кинулся расстегивать маленькие пуговички, дыша через зубы и слегка подрагивая от напряжения, но его толстые пальцы все не слушались…
Он тяжело выдохнул, бешено стерев пот со лба и процедив в сердцах:
- А… черт…
Женя мельком взглянула в его лицо и… и вдруг, к своему изумлению и невероятному смущению, поняла, что он волнуется. По-настоящему, реально волнуется, аж до дрожи в руках… В его глазах мелькнула злость на себя, а Женя вдруг осознала, что действительно нравится ему… И это чувство не было похоже на желание провести с ней лишь одну ночь… Поддавшись мимолетному приливу жалости, она убрала его руки с себя и сама вытащила блузку из пояса юбки и расстегнула все пуговицы, позволив Паше с невероятным восторгом уставиться на ее кружевное, черное белье, и жалость как рукой сняло – вернулось все то же безнадежное отчаяние и отторжение… Как же ей ужасно не хотелось продолжать, как же она мечтала оказаться дома, в своей кровати!
- Уф… - выдохнул Павел и с новыми силами напал на Женю, пытаясь положить ее на диван и бешено и влажно лаская, лаская ее губами, хватая ее за грудь, наваливаясь на нее всем своим огромным весом…