Тринадцатый знак

Представляю себе, как накануне нового, 1995 года лихорадило американское посольство в Москве: из Вашингтона сыпались информационные задания с требованием дать вразумительный ответ о наиболее вероятной перспективе развития политической ситуации в России под влиянием чеченского кризиса. Привлекая доверительные источники, официальные и "полуофициальные" связи, не забывая и об открытой печати, сотрудники госдепа, резидентуры ЦРУ и военной разведки спешили доложить свои "экспозе", старались не оплошать, ибо уж лучше перебдеть, чем недобдеть. На берегах Потомака их фрагментарные, зачастую противоречивые кусочки информации, порой на грани па-ранойи, аналитики склеивали, обобщали, проверяли, придавая им более-менее солидный вид, и направляли в аппарат президента, у которого, в свою очередь, те вызывали самую разную реакцию - от некоторого доверия до иронической усмешки.

Сам я этих сообщений посольства не читал, но, по-скольку имею некоторый опыт в подготовке аналогичных документов, дерзну предположить, что американские дипломаты и разведчики не настолько наивны, чтобы слишком доверять своим источникам, и не столь опрометчивы, чтобы настаивать на неизбежности какого-то одного из рассматриваемых ими прогнозов. Поднаторев в составлении информационных донесений, они прорабатывали всю гамму "рабочих гипотез": отсрочка президентских выборов, объявление чрезвычайного положения в стране, военный переворот, импичмент, досрочные выборы, выборы в намеченный срок и многое другое из области самого невероятного. Какое уж там оказание выгодного влияния на ход событий - не проворонить бы то, что происходит или может произойти.

Чувствую, как со своими достаточно вольными аналогиями я рискую попасть под перекрестный огонь нынешних политиков у власти и в оппозиции. Но столь ли это важно, когда хочешь, чтобы нечто толковое и достойное уважения получилось все-таки и у нас. Главное - не терять юмора, без которого, кстати, и в разведке не выжить, и, конечно, надежды на объединение людей, способных укрепить государство, сделать его демократическим путем избрания вызывающих доверие лидеров. Уверен, это время придет, но не раньше, чем все мы очнемся от гипноза, заставляющего по любому поводу признавать лишь одну, официальную точку зрения, освободимся от иллюзии, будто правители всегда надежно гарантированы от самонадеянности и нравственной деградации.

Версия восьмая

СТАРЫЕ И НОВЫЕ ПАРАДИГМЫ

Народ не может добиться власти, не познав как следует человека и не достигнув известной зрелости в умении управлять жизнью. У народов, которые сами руководят собой, игра социальных сил ни для кого не составляет секрета, там люди, действуя публично и гласно, воспитывают друг в друге знание себе подобных.

Генрих Манн

Летним вечером в пятницу на наши города обрушивается Великий Исход. Связывающие их с внешним миром артерии наполняются нескончаемым потоком автомашин, пригородные электрички набиваются до отказа, и никакая сила этому повальному бегству одержимых помешать не может, даже случись государственный переворот, не говоря уже о его попытке. Они торопятся ступить на свой собственный кусочек земли, где знакома, любима и ухожена каждая пядь, где матушка-природа одаривает их своей благостью и заставляет хоть на время забыть об изнуряющей городской суете.

Там, неподалеку от леса и тихой речки, едва передохнув, оденутся они кто во что, засучат рукава, возь-мут топоры, лопаты, пилы, мотыги и примутся мастерить, ухаживать за своими "думающими папоротниками" и не разогнутся до поры, пока в темноте уже не видно ни зги. Ближе к воскресному вечеру, отстояв свою "трудовую вахту" до помутнения в глазах и болей в пояснице, надышавшись дурманящим воздухом и собственным потом, бросив еще один восторженный взгляд на сотворение, усталые и довольные двинутся они в обратный путь к своим каменным жилищам, чтобы на следующее утро, оказавшись у себя в конторе, на предприятии или в компании с неизвестно кем ограниченной ответственностью, начать поторапливать наступление, благодарение Богу, новой пятницы.

К многомиллионной армии таких челночных скитальцев принадлежу и я - у меня тоже свое убежище с садом и небольшим двухэтажным домиком. Здесь мне дорого каждое деревце и кустик, цветок, посаженные собственными руками, заботливо огороженные забором, дабы не искушать назойливых и дать моей собаке набегаться вволю. Но утром в понедельник мне не надо представать пред очами начальства, а лишь сесть за письменный стол, и, вместо того, чтобы брать в руки рубанок, стамеску или лопату, вооружиться авторучкой "Монблан", подарком одного моего заокеанского друга, и начать излагать на бумаге, тщательно отделывая, очередную версию.

***

Если признавать разумным устройство мироздания, то, как бы банально ни звучало, приходится задуматься о смысле человеческой жизни. Но вот в понимании этого смысла разброс мнений самый невероятный. Сомерсет Моэм, подводя итоги своего бытия, пришел к выводу, что доброта - единственная нравственная ценность, которая существует в нашем мире, и в доброте мы вправе видеть, если не смысл жизни, то хотя бы частичное ее оправдание, утверждение нашей независимости от равнодушия неизбежного зла. Красота жизни, по мнению писателя, заключается в том, чтобы каждый поступал сообразно своей природе и своему делу.

А что нам предлагают политики?

На многое сейчас, спустя двадцать лет после отставки Никсона, смотришь другими глазами, и глубокий смысл его трагедии видишь в незастрахованности любого государства от ползучих корней "уотергейта": там, где власть упивается своей бесконтрольностью и рассчитывает на безнаказанность, легко и незаметно можно привыкнуть к двойной жизни говорить одно, делать другое, удовлетворяться полуправдой или подделкой под правду, расправляться с политическими оппонентами, расплачиваясь за услуги не из собственного кармана.

В "уотергейте" отразилась бессмертная комедия политического действа, способного возникнуть повсюду, где бюрократизм пропитал государственные структуры, неиз-бежно порождая у чиновников всех рангов искушение злоупотребить властью, обретая надежную защищенность от назойливого внимания снизу благодаря использованию к своей выгоде свода писаных и неписаных законов, легальных и нелегальных средств. Независимо от его места на пирамиде власти чиновник-бюрократ ориентируется не на цель деятельности, а на формальное выполнение пред-писаний-процедур, сохранение любым путем своего должностного положения и связанных с ним привилегий. Существование общественного организма пока немыслимо без государства - другого реального пути распределения товаров и услуг, инструмента экономической, со- циальной и внешней политики еще не найдено. Но достоинства организации, такие, как компетентность и эффективность, бюрократическая машина перемалывает, превращая в их антиподы и порождая нескончаемые потоки переписки, отвлекающие от дел отчеты, бесполезные и сковывающих инициативу инструкции и, как следствие всего этого - обман и самообман.

За фасадом государственных решений, принимаемых по обе стороны Атлантического, Тихого и двух других океанов, чаще всего проглядывают узковедомственные интересы и личные амбиции стоящих у власти. Для обеспечения жесткого контроля государственное управление сосредотачивается в верхних эшелонах, а руководители на местах мастерски перекладывают ответственность с себя на тех, кто под ними. К условиям расцвета "психотехники" приспособлено и сознание высших государственных чиновников, вынужденных для выживания во властных структурах "соответствовать" оказавшемуся на вершине пирамиды своими взглядами, привычками и даже характером.

В системе государственной бюрократии власть принадлежит тем, у кого больше информации, производство и распределение которой становится главной заботой правителей, а их положение зависит от возможностей ее исказить, что-то утаить или приспособиться к ней. Извечной триадой власти служат сила, деньги и информация. Сила не обязательно должна использоваться, иногда достаточно и угрозы ее применения. В отличие от силы и денег, понятие "информация" гораздо более емкое и включает в себя не только науку, технологии, образование, но и стратегические установки государства, потенциал его внешней разведки, знание культуры других народов, резерв новых идей, своих собственных духовных и культурных ценностей. Иными словами - все, что питает мозг нации и может способствовать появлению у людей желания сотрудничать с властью добровольно. Три опоры "триады" связаны между собой в единое целое: за деньги можно купить силу и информацию, силой добыть нужные сведения и деньги, с помощью знаний наращивается экономическая и военная мощь. Если власть покоится на одной или двух из этих опор, она недолговечна. Наиболее же эффективно правят, когда опираются на информацию.