Страница 27 из 33
Николай Гумилев – Анне Ахматовой
Дорогая моя Анечка, больше двух недель от тебя нет писем – забыла меня. Я скромно держу экзамены, со времени последнего письма выдержал еще три; остаются еще только четыре (из 15-ти), но среди них артиллерия – увы! Сейчас готовлю именно ее. Какие-то шансы выдержать у меня все-таки есть.
Лозинский сбрил бороду, вчера я был с ним у Шилейки – пили чай и читали Гомера. Адамович с Г. Ивановым решили устроить новый цех, пригласили меня. Первое заседание провалилось, второе едва будет.
Я ничего не пишу (если не считать двух рецензий для Биржи), после экзаменов буду писать (говорят, мы просидим еще месяца два). Слонимская на зиму остается в Крыму, марионеток не будет. После экзаменов попрошусь в отпуск на неделю и, если пустят, приеду к тебе. Только пустят ли? Поблагодари Андрея за письмо. Он пишет, что у вас появилась тенденция меня идеализировать. Что это так вдруг.
Целую тебя, моя Анечка, кланяйся всем.
Перемирие, которое в связи с войной заключили Ахматова и Гумилев, длилось, увы, не более года. Первой нарушила данное мужу слово («будем вместе, милый, вместе») Анна Андреевна. Она вдруг безоглядно влюбилась – и не слегка, как бывало в пору головокружительных поэтических триумфов, когда уставала считать своих «пленников», а слишком. Борис Васильевич Анреп был давним, с гимназических лет, приятелем Николая Владимировича Недоброво. Тот и представил их друг другу, сначала заочно (отослав Борису «Четки»), а потом и лично.
Анна Андреевна познакомилась с Борисом Васильевичем Анрепом в доме Николая Владимировича Недоброво, в Царском Селе в 1915 го- ду; дня не запомнила, но то, что случилось это Великим постом, помнила до старости. Явление заморского гостя (Анреп жил в Англии) совпало с выходом в свет ее поэмы «У самого моря», и Ахматова вообразила, что в поэме о любви дикой девочки к царевичу, который должен приплыть к ней из-за десяти морей, она предсказала себе и эту безответную любовь, и ту роковую встречу. Анрепу посвящено большинство стихотворений Ахматовой, созданных в период с 1915 по 1921 год. Стихи к «царевичу» составляют основу двух ее книг: «Белая стая» (сентябрь 1917) и «Подорожник» (апрель 1921).
Борису Анрепу подарена и «Песенка». Ахматова посвящала Анрепу стихи и позже. «Песенка» – единственный в ее поэзии акростих. В отличие от Гумилева, Анна Андреевна не жаловала этот искусственный, салонный жанр.
Песенка
Борис Васильевич Анреп, правовед по образованию, увлекся живописью и, чтобы переменить судьбу, в 1908 году уехал из Петербурга в Париж. Овладев секретами византийских мозаик, он стал профессиональным художником и добился признания, а со временем и крупных заказов, правда, не во Франции, а в Англии. Писал Анреп и стихи, правда, весьма топорные. Необычайно высоким ростом, жизнерадостностью, неистребимым донжуанством, странной смесью беззаботной отваги и практичности Борис Васильевич фон Анреп напоминал Анне отца, такого, каким Андрей Антонович Горенко был в ее детские годы.
Милому
Не только в этом стихотворении, но и в разговорах с Павлом Николаевичем Лукницким Ахматова не раз называла Бориса Анрепа царевичем. Она тогда считала, что царевичем в поэме «У самого моря» (1914–1915) предсказала себе встречу с настоящим царевичем, который появился позднее.
По-видимому, она знала легенду, бытовавшую в семействе фон Анрепов. Согласно этой легенде, Анрепы стали набирать силу после того, как Екатерина Великая выдала за одного из молодцов небогатого, служилого шведско-эстонского рода свою внебрачную дочь, присовокупив к свадебным цацкам огромное имение в Самарской губернии. Кроме того, по капризу судьбы царицын прапраправнук прожил отроческие годы в настоящем царском дворце, том самом, который Потемкин выстроил для его прапрапрабабки в Харькове и где за сто лет ничего не изменилось, не исчезли даже золотые обеденные тарелки (с алмазами и рубинами).
Б. А