Страница 4 из 14
В-третьих (что следует из первых двух пунктов), статья просто не могла не вызвать раздражения в мире СМИ, потому что сами понимаете почему. Аналогичным образом, у хирурга часто возникает естественное раздражение по поводу профессионального и изящного исполнения неочевидной операции другим хирургом. Правда, большинству хирургов хватает такта не поливать коллегу в минуты зависти грязью. Следует подивиться, что как раз так называемые независимые СМИ поплевались в автора наиболее обильно – что, впрочем, лишь подтверждает законы психологии и истинность диалектики.
В-четвертых, истерика насчет того, что материал направлен против Интернета как такового, – как раз реакция весьма подростковая. Опасение, что статья Мурсалиевой станет катализатором запретительных мер, впрочем, небезосновательна: мы отлично знаем, что чиновник, которого утром раздражает музыка в машине, может немедленно запретить автомобили, радио и само утро. Тем не менее какого черта тогда нам нужны всякие регуляторы вроде Роскомнадзора, как не чтобы ограждать людей от потенциальных преступлений? Не все же им за торрентами гоняться и грани. ру блокировать. Пусть и настоящей работой займутся.
Ну и в-пятых: мои личные соображения про эти группы. Конечно, я далек от мысли, что все сотни тысяч состоящих в «группах смерти» представляют собой гигантскую секту и не сегодня завтра «самовыпилятся». Абсолютное большинство сидящих там – обычные подростки, постящие грустные фоточки, слушающие музыку и общающиеся с товарищами по пубертату. Но именно совместное нахождение этих людей из виктимной категории делает группы привлекательными для преступной деятельности. Явно неспроста гениальная и изящная идея о том, чтобы через игру лишать подростка сна между 4.20 и 6.00 часами утра: при помощи такой депривации продуктивного сна легко ввести неустойчивого человека в требуемое психологическое состояние. Отсюда же сложная символика в этой субкультуре: известно, что именно организованные серийные убийцы и экстремальные секты очень любят символические ряды, связанные со смертью. Неслучайна и постоянная связь с японской культурой, ведь именно в ней, столь любимой подростками по аниме, самоубийство занимает особое место. Да, играют в эти игры дети. Но очевидно, что правила придумываются именно взрослыми людьми с пока не очевидными (расследование покажет), но определенно мрачными целями».
Как так?! «Был уже разбор «Медузы!» – вскричали комментаторы. Разбор! Медузы!!!
Высочайшее мнение свое Верховный суд «Медузы» изложил в пяти вопросах – пунктах обвинения, два из которых звучали в лексике прессы годов сталинских репрессий: «честен ли автор?» и «объективен ли автор?». Я ничего не придумываю – именно так они и звучали.
Это отшатнуло, конечно же, здоровую часть профессионального цеха – для 2016 года это было все-таки уже беспрецедентное явление. Но в массе своей, особенно в сегменте интернет-СМИ и делегировавшим им весь свой разум фанатам модных журналистов, вопросы «Медузы» прозвучали как сигнал официального «можно». «Машину зря гоняет казенную! – наябедничал кот, жуя гриб», и началась легализация «мочилова» – шел третий день травли. Коллективный «мозг рака» (выражение Алексея Кащеева, см. его интервью «Если бы не стихи, я не смог бы стать хирургом» http://www.novayagazeta.ru/society/66387.html) перекочевал теперь уже из социальных сетей в СМИ – и возвращался застывшими массами фразеологизмов в головы пользователей тех же соцсетей, которые множили и множили комментарии комментариев.
Некоторым из них, не авторам постов, а авторам комментариев, кто-то задавал в Фейсбуке вопрос: «Вы говорите, что публикация «Новой газеты» вредная, манипулятивная, а скажите, вы сами ее читали?» И человек на голубом глазу отвечал. «Я сам не читал, но считаю, что… потому что так сказал такой-то, а он…»
«Каждый имеет право на свое мнение!» – тут же одергивал спросившего бдительный автор дежурного поста по ненависти (чтобы не погасло).
«СВОЕ! СВОЕ мнение», – пытался объясниться человек и попадал под очередной сход лавины – камнепада – селевых потоков.
Тех, кто вмешивался как-то по-другому, сметало в такую агрессивную логику разговора, что человек был вынужден отбегать – пробегать между летящими булыжниками, на бегу выкрикивая, например: «Как бы ни был написан текст, но ведь тема поднята важная», или «Да, но ведь они спешили с публикацией, чтобы спасти детей…» Тем самым сдавая сразу несколько позиций и как бы признавая: «Ну да, текст ужасный, но…» Это так всегда бывает при серьезном бедствии каком-то: люди хватают только самое важное и бегут. Они не могут при этом все спасти.
«Фейс-контрольщики Лас-Вегаса», администраторы «групп смерти» просили подростков «бросать им сигны» – то есть надо было нарисовать на своем теле что-то связанное с этими администраторами – их изображение или их ники и прислать фото. Девочки-школьницы откликались охотнее ребят, фото сигн, иногда на телах обнаженных, шли потоком.
В первые пять дней после публикации тысячи людей в сетях написали свои изложения на тему «алармизм публикации «Новой газеты» – термин, редко употребляемый в непрофессиональной среде, пришел в массы. А потом пошли покаянные посты от тех, кто в первый день публикации поторопился с высказыванием своего мнения. Люди посыпали себя пеплом и говорили примерно так: «В минуту слабости эмоции овладели мной, но я каюсь, теперь я прозрел! Мне объяснили, текст ужасный, а моё мнение чушь».
Бросали сигны?
Фрагмент интервью психоаналитика Оксаны Лавровой, специально для книги:
– …В коллективных историях работают коллективные матрицы – архетипы, как Юнг это называл, – там обязательно есть поведенческий аспект. Мы имеем дело с реакцией некой общественности, которая, прочитав публикацию, сомневается в том, что описанное в ней существует. Первое, что пытаются ваши оппоненты сделать, – отрицать то, что описанное вами это – факт. То есть факт, который существует. Эта реакция называется отрицание.
Отрицание смерти – давно известный в нашем культурном коллективном пространстве феномен. Бунин в своём рассказе Господин из Сан-Франциско» описывает это очень подробно: человек умер в отеле, а никто не хочет обращать на это внимания, потому что этим всё испортили. Люди приехали в отель отдохнуть, а там человек умер. Ну что это такое? И хозяин как бы виноват, это ровно ваша история, Галина. То есть вы – тот самый хозяин отеля, который обратил внимание на то, что кто-то умер. В вашем случае речь вообще о детях, а это – табуированная история. И это очень страшно. И все отреагировали ровно так же, как постояльцы отеля. Это коллективная матрица, Бунин её просто описал.
То есть испорчен вечер, в вашем случае – испортилась картина реальности. Она была хорошая или средняя, нейтральная, терпимая, а тут пришла «Новая газета» с Галиной Мурсалиевой и всё испортила, и нужно срочно съехать из этого отеля. Это реакция матричная…
Фрагмент интервью кризисного психолога Михаила Хасьминского, специально для книги:
– Я думаю, не сразу, но постепенно все дойдёт абсолютно до всех. Есть часть журналистской тусовки, которая сейчас не понимает по одной простой причине – эти люди живут как на другой планете, для них есть совершенно другая реальность. Они – элита, ну, сами для себя, естественно, тоже там такая атмосфера вполне себе сектантская. Все остальные так – мусор, который можно использовать. Это не ново, ничего нового в этом нет Для них есть там посещаемость их страниц, важно, чтобы их читали, они чувствуют себя суперкреативными. И они абсолютно уверены, что у них никогда в жизни ничего такого не случится. При всех этих факторах совершенно не нужно вообще вникать. Гибнут дети? И что? Вот правда кто-нибудь из нас вообще думал, как, например, болит лапка у кузнечика? Которую оторвали. Да фиг с ним, с этим кузнечиком. Боль другого человека – она им понятна примерно так, она просто не доходит до них. Понимаете, они просто не могут себя поставить на место человека страждущего. Это другой, параллельный для них мир.