Страница 38 из 46
— Со мной не пропадёте, бояре! Обопритесь на моё крепкое плечо, а я уж вас не подведу!
— Глянь, глянь, — толкал его локтем Юрий, — какая красотка на тебя заглядывается!
— Это которая?
— Вон та, что сидит с попом.
И — верно: украдкой бросала на него взгляды чернобровая красавица, явно заманивая в свои любовные сети.
— Скажи, Юрий, видел ты подобную очаровательницу в Перемышле?
— Не встречал даже близко по красоте, князь. Такую не грех возле своего престола посадить.
— И посажу. Кто меня остановит?
— Надо только выяснить, кем она приходится попу-батюшке?
— Наплевать, кто она ему. Главное, чтобы согласилась ко мне перейти.
— Позабавишься и бросишь?
— Как обычно. Чего же ещё? Не жениться же.
Заиграла музыка. Гости кинулись в пляс. Владимир встал из-за стола и, покачиваясь, подошёл к красавице, протянул руку:
— Спляшешь со мной, прелестница?
— С удовольствием, князь!
Вблизи он хорошо рассмотрел её. У неё была словно точёная фигура, густые чёрные волосы, вздёрнутый носик и большие выразительные глаза зеленоватого цвета; они особенно притягивали Владимира, в них были неуёмная страсть, задор и в то же время воля, уверенность в себе, в своей силе. Он как-то сразу почувствовал себя в подчинении к ней, чего никогда не бывало у него с другими женщинами.
— Ох, сокрушила ты меня своей красотой! — привычно приступил он к покорению очередной жертвы.
— Будь осторожен, князь, — предупредила она его. — Я не простая женщина.
— И кто же ты?
— Не видел, с кем сидела за столом?
— Заметил. С попом. Кем ты ему приходишься?
— Женой.
— Стало быть, ты — попадья?
— Стало быть, так!
— Л мне всё равно — попадья, боярыня или ещё кто. Лишь бы любила меня!
— Ишь ты! А много было у тебя любовниц?
— Много, попадья.
— Зови меня Авдотьей. Значит, и со мной позабавишься и бросишь?
— Скорее всего так. Испугалась?
— Да нет, князь, не из пугливых. Люблю нырять в омуты!
В перерыве между плясками к Владимиру подошёл поп, высокий, широкоплечий, в рясе и с крестом на груди:
— Остепенись, князь, не срами сана моего.
— О чём ты, батюшка? Здесь не церковь, и исповедоваться в грехах я не намерен.
— Авдотья жена мне. Оставь её.
— А я и не держу. Забирай, коли она пожелает.
Поп подошёл к своей супруге, стал что-то горячо говорить. Владимир видел, как лицо её вспыхнуло, глаза потемнели. Она что-то резко ответила и вышла из гридницы. Владимир — за ней, догнал у выхода из дворца:
— Авдотья, погодь!
— Чего тебе, князь?
— Пойдём ко мне. Горница моя рядом, в том конце дворца.
В коридоре горели факелы, в неверном свете колебались, дрожали тени. Авдотья некоторое время смотрела ему в лицо, прищурившись, оценивающе. Потом спросила:
— А не станешь потом жалеть, что связался со мной?
— Не стану, Авдотья. Мила ты мне.
— Как будет угодно, князь. Но только помни: я тебя предупредила!
Наутро, когда он ещё спал, она привела во дворец скоморохов, и целый день они потешали и князя, и гостей. Как-то незаметно руководство пиршеством оказалось в её руках. Она успевала всюду, умела кого-то развеселить и распотешить, кому-то сказать доброе слово, а кого-то пожурить. Владимир был от неё в восторге.
На другой день Авдотья умудрилась у какого- то боярина отыскать двух карликов, одетых в шутовские одежды; они прыгали и кувыркались, до слёз веселя разгулявшуюся братию. На третьи сутки были приведены говорливые женщины, которые заливали такие истории, от которых мужики хватались за животы и катались по полу...
Авдотья оказалась неистощимой на выдумки и скоро стала необходимой и князю, и его окружению. Они не могли обойтись без неё. Она быстро и тонко разобралась в особенностях характера Владимира. Весёлая и обаятельная, попадья полностью овладела сердцем и душой князя, поняла его душевный склад, привычки, склонности. Главное же — умела создать в доме уют, тихую и желанную пристань для отдохновения от трудов и печалей. Всем этим Авдотья подкупила Владимира. Поэтому он предпочёл её всем остальным женщинам и не мог обойтись без неё. Он окружил её роскошью и блеском. Но она не стала надменной, а оставалась простой и кроткой, как прежде, характер у неё был мягкий и незлобивый. Она осталась жить во дворце то ли женой, то ли наложницей Владимира, скоро родила ему сына, а потом и второго.
По городу шли различные слухи, но Владимир не обращал на них внимания. Бояре обратились к княгине Ольге, прося поговорить с сыном, чтобы тот прервал позорящую его связь с попадьёй, но она грустно ответила:
— Сколько раз затевала с ним беседу, да что толку? Видно, он пошёл в своего отца, такого же похотливого и беспутного...
Как-то между попойками к Владимиру зашёл Юрий и сказал озабоченно:
— Слыхал, в соседнем Владимиро-Волынском княжестве стол занял Роман Мстиславич?
— Как не знать? Мы всё-таки приходимся роднёй друг другу.
— Все князья между собой состоят в родственных отношениях, потому что все — Рюриковичи. Вот то-то и плохо.
— Почему?
— Оглянись вокруг: кто больше всех ссорится? Родня. А раз родня, то кто-то кому-то что- то должен, кто-то обделён, кто-то обижен. Вот и начинается сведение счетов.
— Это верно. Так что ты хотел сказать про Романа Мстиславича?
— Нехорошие слухи идут. Будто подсылает он своих людей к боярам галицким, подбивает выгнать тебя из Галича, и чтобы посадили на престол его, Романа.
— А что бояре?
— Брожение идёт. Есть такие, которые выступают за него.
— Калёным железом смутьянов выжигать!
— Как их выявить? Все разговоры ведутся втайне, исподтишка. А тронь одного боярина, могут подняться все. Тогда тебе, князь, несдобровать: войско-то в их руках!
Владимир и сам это понимал, поэтому прикидывал и так и эдак, но ни к какому решению не приходил. Время шло, наконец он получил послание от бояр: «Князь! Мы не на тебя встали, но не хотим кланяться попадье, хотим её убить; а ты где хочешь, там и возьми жену».
Бояре знали, что Владимир любит Авдотью и не позволит расправиться с ней, как это было с Настаськой.
Их расчёты оправдались. Владимир, забрав много золота и серебра, Авдотью, двоих сыновей и дружину, выехал в Венгрию.
Король Бела Третий после ожесточённой войны со своими соперниками более десяти лет назад укрепился на престоле и теперь спокойно правил страной. Он радушно принял галицкого князя, усадил рядом, стал подробно расспрашивать о русских делах. Это был крепкий шестидесятилетний старик, с цепким взглядом узких глаз и с какой-то особой способностью держать собеседника на некотором расстоянии от себя, не допуская проникнуть в свои мысли. Владимир вёл с ним вроде бы доверительный разговор, но по окончании почувствовал внутри себя пустоту и беспокойство, будто его в чём-то обманули, обвели вокруг пальца, окрутили.
Между тем Бела обещал ему помощь и не стал откладывать дело в долгий ящик; уже через месяц венгерские полки перевалили через Карпаты и вошли в Галицкое княжество. Роман Мстиславич, увидев такую силу, бежал. Владимир уже собирался торжественно въезжать в родной город, как в его шатёр вошли венгерские воины и со словами: «Именем короля!» связали, бросили в телегу и отвезли в замок, расположенный в Восточной Венгрии. Там в комнате с зарешеченным окном и под строгой охраной он в одиночестве проводил свои дни, томясь неизвестностью.
Вместо него король Бела на галицкий престол посадил своего сына Андрея. Началась многолетняя борьба русских князей за Галич. Их неудачи были связаны с раздорами, которыми наполнялась Русь в тот период.
Ничего этого не знал Владимир. Но ему удалось достать напильник, незаметно перепилить решётку на окне и бежать. Однако счастье оказалось не на его стороне. Уже на Галицкой земле он был задержан венгерским дозором и возвращён в замок; разозлённый король приказал поместить его наверху башни, под открытым небом; наступила осень, и он неминуемо должен был погибнуть от холодов.