Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 29 из 46

На другой день Всеволод был на крутом склоне, где владимирцы любили кататься на саночках. Зима только что наступила, любимое развлечение ещё не приелось, было в новинку, поэтому народу собралось много. Он сразу увидел знакомую девушку. Она стояла среди подруг, все они были с саночками и катались с горы. Он незаметно пристроился к ним. Она его заметила, щёчки её тотчас зарумянились, лицо засветилось радостью: она его ждала и была рада!

Он дважды прокатился вместе с её подругами, а потом они оказались рядом.

   — Возьмёмся за руки и покатимся вместе, — предложил он ей.

Она охотно согласилась. Они оттолкнулись и ринулись вниз. В ушах свистел встречный ветер, в лицо била снежная пыль, голова кружилась от быстрой езды, а рядом мчалась девушка, которая желала быть рядом с ним, и это было важней всего...

Внизу они подошли друг к другу. Она улыбалась и глядела ему в лицо.

   — Не страшно было спускаться? — спросил он.

   — Я с детства катаюсь, а тебе?

   — Непривычно. Я ведь впервые на снежной горке.

   — Не может быть! — удивилась она. — Как же можно было прожить столько лет и ни разу не прийти поразвлечься такой забавой?

   — Я жил там, где круглый год не бывает снега.

   — А разве есть такие страны?

   — Конечно. Далеко на юге.

   — И что же это за страна?

   — Византия.

   — Ты был в Царьграде?

   — Да, я там жил.

   — А для меня это город-сказка. Я о нём только слышала и читала.

   — Да, он очень красивый. Там много церквей, храмов и дворцов.

   — Так интересно. Я сейчас в шубке и валенках, а там гуляют совсем раздетые...

Разговаривая, они поднялись на гору. Он спросил:

   — А как тебя зовут?

   — Поликсенией. А тебя Всеволодом.

   — Всё-то она знает! — шутливо похвалил он девушку.

   — Как же иначе! Ты же — князь.

Они ещё несколько раз съехали с горы, потом он пошёл её провожать. Она оказалась купеческой дочкой, жила в тереме недалеко от собора Успения.

   — Я завтра приду. Выйдешь?

   — А не обманешь?

   — Как можно обмануть такую красивую девушку!

Возвращаясь во дворец, Всеволод думал о том, как легко и свободно чувствует себя рядом с Поликсенией. Не то что с Виринеей или Евстахией. С Виринеей он хитрил и изворачивался, а императорская дочка сама была порой неожиданной и непредсказуемой... Здесь же всё проще. Наивная и доверчивая девушка, может, впервые разрешившая проводить парню до своего дома. Не полюбить такую невозможно!

Утром он думал о том, что обязательно пойдёт на свидание, как неожиданные события нарушили все его задумки. С восточной границы прискакал гонец и сообщил, что булгарские войска прошли по замерзшей Волге и осадили Городец. Михаил тотчас приказал трубить сбор. Он не стал ждать подкрепления из других городов, а скорым ходом двинулся навстречу врагу только со своей дружиной.

   — Булгары самонадеянны, — говорил он, покачиваясь в крытом санном возке. — Они надеются одним наскоком взять Городец с его богатыми рынком и лавками, нагрузить добычу и быстрее улизнуть. Но я опережу их и свалюсь как снег на голову.

   — А точны ли сведения об их численности? — спрашивал Всеволод, свешиваясь с коня поближе к тихо говорившему князю. — Вдруг там большие силы сосредоточились?

   — Смелость города берёт. С запада близко к крепости лес подходит, по нему мы незаметно подойдём к лагерю противника и ударим во всю мочь!

Так и получилось. Булгары готовились к приступу, когда на них обрушилась владимирская дружина. Удар из леса поддержали защитники города, которые хлынули в растворенные ворота и посыпались со стен, кто по лестницам, а кто на верёвках. Среди воинов противника началась паника. Они бросились врассыпную по Волге, преследуемые конными и пешими русами. Погоня продолжалась до темноты, а затем победители со славой вернулись в город. Весь вечер и всю ночь город веселился, а утром пришла печаль: Михаил тяжко занемог и к обеду скончался.

Горевал Владимир, встречая хладное тело своего князя. Похоронен он был возле собора Успения, при стенании и плаче всех жителей.

IV

Ростовские бояре, едва услышав про смерть князя Михаила, даже не дождавшись верного подтверждения тому, тотчас послали в Новгород своему князю Мстиславу Ростиславичу гонца, чтобы сказать:

— Ступай, князь, к нам: Михалку Бог взял на Волге в Городце, а мы хотим тебя, другого не хотим.

По-видимому, ростовцы рассчитывали на неразбериху во Владимире, дескать, жители будут спорить, кого пригласить себе в князья, и тем временем вновь подчинить себе строптивый город. Однако владимирцы сразу после похорон Михаила наскоро собрали вече и целовали крест Всеволоду, вручив ему всю полноту власти. Только теперь он в полной мере почувствовал тяжесть возложенной на него ответственности.

В его руках оказалась судьба огромного княжества, участь каждого его жителя.

Наблюдая за придворной жизнью в Византии, Всеволод твердо усвоил, что императорская власть никогда не лезет на рожон, что всеми возможными силами и средствами старается избежать войн и вступает в них только тогда, когда не видит другого выхода или бывает абсолютно уверенной в своей победе. Применяются подкупы, организуются заговоры, натравливаются одна страна на другую, один народ на другой, применяются лесть и угрозы, изобретается что-то новое и всё во имя того, чтобы сохранить мир и в то же время усилить своё влияние.

И ещё один немаловажный вывод сделал Всеволод, находясь в Византии. Живя в Большом дворце, он почти не видел народных масс, а если и встречались люди из низов, то как-то мельком, между прочим, и он на них не обращал особого внимания. Считал, что это жители другого мира, удел которых бедность и нищета, покорность и подчинение, что их можно бросать в войны, битвы и сражения, а сколько их погибнет, разорится или попадёт в плен, не столь уж важно; главное, добиться победы, осуществить задуманное, решить государственные задачи. Но потом, когда он встречался с Виринеей, побывал в её доме, повидал её семью и вник в их заботы и тревоги, он понял, что и среди них есть люди талантливые, творческие, способные на что-то большее, чем обыденная жизнь, что это такие же люди, как и он, и что он такой же человек, как и они. И, поняв это, он стал всё чаще и чаще задумываться о судьбах народа, который волей небес стал ему подвластным, и пришёл к выводу, что он должен сделать всё возможное, чтобы хоть в какой-то степени избавить его от многих испытаний и бед, хоть чуть-чуть облегчить страдания и сделать жизнь немного безопаснее. Именно такие думы овладевали Всеволодом, когда пришла весть о движении войска ростовцев и суздальцев под руководством Мстислава Ростиславича на Владимир.

Сначала он созвал боярский совет. Явились бояре возбуждённые, взбудораженные; входя в горницу, о чём-то спорили и, садясь на скамейки, долго не могли успокоиться. Всеволод, дождавшись тишины, сказал:

   — Не могут примириться ростовские бояре, что вновь отняли у них княжеский стол владимирцы, собирают войско и идут войной. Вновь прольётся русская кровь и будут разорены города и селения. Давайте, бояре, подумаем сообща, попытаемся найти способ примириться с ростовцами. Может, уступим в чём-то или они чуть-чуть поумерят свой пыл, авось удастся договориться...

   — Не быть тому! — тотчас взорвался боярин Степан Киянин Шварн, узкоглазый, скуластый, из семьи, в которой, как видно, текла восточная кровь. — Суздальцы пригороды и селения наши пожгли, город неволили, а мы им уступай? Собирай, князь, дружину и доброхотов, и двинемся дружно на Ростов, чтобы проучить бояр тамошних и раз навсегда отбить у них охоту ходить в наши земли!

Бояре зашумели, поддерживая Шварна.

   — Приказ о сборе дружины я уже отдал, да и охотникам оружие и снаряжение выдадут. Всё это на крайний случай. Но ведомо будет вам, бояре, знать, что порой можно путём хитрого хода без битвы выиграть войну. На этом преуспели увёртливые византийские политики.