Страница 17 из 25
Не обходится и без недоразумений, проблем, которые потихоньку разрушают семейную жизнь. Вот Эдуард навещает жену в роддоме. Приносит плитку шоколада.
«– Шоколад мне нельзя, – засмеялась она. – Тебе придётся купить и передать мне еду. <…> Ты что, никогда не лежал в советской больнице?
Я сказал, что лежал в советской больнице больше сорока лет назад, в психушке на Сабуровой даче в Харькове, но успел забыть всё.
– Ну да, ты бы не пришёл с плиткой шоколада, – прыснула она.
– А что? – не понял я.
– Тут мужья привозят целые тонны продуктов».
А вот жена, оправившись от родов, решает отдохнуть и летит на Гоа.
Героя задевает, что она летит одна, хотя он успокаивает себя тем, что у него дела в Москве, создание коалиции «Другая Россия».
Жена долго не возвращается, явно хитрит, рассказывая по телефону, что потеряла билет на самолёт… Но наконец прилетает. Эдуард встречает её.
«Она улыбалась. Помахала мне рукой. Однако быстрым шагом из-за её спины подошли таможенники в форме и повернули её тележку на обратный курс. Группа скрылась из виду. <…> Через два часа она появилась всё такая же лучезарная, улыбающаяся. <…>
– Видишь, не просто быть женой такого человека, как я, враг государства, – сказал я. – Два часа тебя обыскивали и шмонали. Извини.
– Это не из-за тебя, Эдуард, – она запустила руку в сумку, нащупала там что-то и вынула небольшой пузырёк. – Вот что они искали! Но не нашли. <…>
– Ты совершенно безумна, у тебя же малолетний ребёнок. Ты о нём думала?
Она ничего не сказала. Помолчала.
– Меня попросил один друг».
После Гоа мысли о друзьях жены не отпускают героя. Он прислушивается к её телефонным разговорам, просматривает её эсэмэски, изучает в Интернете что такое Гоа…
«Петрович и Артур занимали меня в ту осень 2007 года, вы представляете, меня, Фауста, шамана, мэтра… Петрович и Артур! Вот до чего доводят нас женщины, что эти двое, дауншифтеры, занимали мои мысли, так же, как и мои партнёры по политике – Каспаров и Касьянов!!! Премьер-министр и чемпион мира по шахматам рассорились свирепо 27 июня, похоронив коалицию «Другая Россия», созданную с таким трудом год назад. И вот они соревновались в моей голове, два этих Больших человека с «Петровичем» и «Артуром» за моё внимание. Боролись! Невероятно!
Актриса сидела на большой кровати в огромной пустой комнате в Сырах, молчаливая, и лицо её отображало на сей раз некую трагическую внутреннюю борьбу.
– Это, следовательно, Петрович присылает тебе тексты вроде: «С добрым утром, мой цветок! Еду к тебе, через десять минут буду!»
– Да. А что тут такого. Ну, может, он в меня немного влюблён.
За те два года, в которые мы любили друг друга, я утерял из виду понимание того, что да, в актрис все немного влюблены…»
Они ругаются и снова мирятся. Живут то у неё, то у него… К жене Эдуард приезжает как в гости – «с портфелем, где держал рукописи, над которыми работал, и смену белья».
Ссоры случаются, чаще всего, по самым распространённым поводам. Например, жена постоянно разговаривает по телефону. Мужа это раздражает. В итоге они ругаются, и жена традиционно для москвичек гонит его из квартиры, угрожает вызвать милицию… Самое унизительное, что герой книги не может вот так вскочить и уйти, хлопнув дверью – партийная дисциплина требует, чтобы он передвигался по Москве с охранниками. (Кажется, охранники у Лимонова появились после избиения в 1996 году.)
«Я набрал ребят, извинился, что дёргаю их в новогодние праздники и попросил приехать как можно быстрее. <…> Парни приехали. Я молча вышел, прошёл по снегу к машине и всю дорогу в мои Сыры молчал. Только, выходя из машины, ещё раз извинился перед парнями. «Это наша обязанность. Служба», – сказал старший, Михаил. И прибавил: «Я солдат».
В конце концов происходит окончательный разрыв. В квартире у Эдуарда поселяется танцовщица из Петербурга, для которой он придумывает «сценическое имя» Лола Вагнер, а через некоторое время приходят судебные приставы и описывают имущество Эдуарда (оставляя в покое платья и духи Лолы) по решению суда: «Взыскать с Савенко Эдуарда Вениаминовича моральный вред в размере 500 тысяч рублей в пользу мэра г. Москвы Лужкова Юрия Михайловича».
Описывают в том числе «обогреватель масляный», «печатную машинку «Любава», «книгу «Стихотворения, поэмы, Герой нашего времени» / Лермонтов», «книга «Ноль часов» Э. Лимонов, 191 штука»… Получается 21 наименование на сумму 14850 рублей. «Работоспособность описанного имущества не проверялась».
«Полагаю, призраки Диккенса и Бальзака срочно телепортировались на Нижнюю Сыромятническую и прильнули к окнам. Чтобы увидеть опись имущества в России в XXI веке», – с усмешкой замечает рассказчик.
С Лолой Вагнер Эдуард решает расстаться. «Постепенно стало ясно, что Лола Вагнер невыносима. Обыкновенно это я становился для моих женщин невыносим. «Energizer», как называл меня бандит Мишка. А тут обратный случай – Energizer более накалённый, сильный и невротический, поселился со мной».
Для избавления от неё Эдуард прибегает к помощи охранников: «Дмитрий, я поручаю тебе операцию по выдворению госпожи Вагнер из квартиры». И во время выдворения прячется в кабинете…
«А потом Надежда Ивановна и её муж Анатолий решили продать квартиру».
Эдуард ищет новое жильё, и во время поисков приезжает к художнику Е., где находит своих сверстников – художников и писателей, – с которыми был знаком ещё в «наши годы». Сверстники стары, бородаты, беззубы. Как и сорок лет назад, сидят под тусклой лампочкой и пьют водку. «Я уселся четвёртым за стол. Я было подумал «четвёртым стариком», но быстро отбросил неприятный вариант».
На прощание художник Е. дарит Эдуарду череп. Скорее всего, женский, с дыркой «в затылочной части».
Герой даёт черепу имя Майя и поселяет у себя в квартире на книжной полке «от IKEA». Но его начинает мучить ощущение опасности, боль в затылке, и сначала он прячет череп обратно в пакет, а затем, уже переехав на новую квартиру, опять же при помощи своих охранников, избавляется от Майи. Остаётся один…
«В Сырах» – роман реалистический, порой, как ругались советские критики, с элементами натурализма; там, где Лимонов пишет о партии, которой руководит его герой Эдуард, художественность сменяется публицистикой… Есть и страницы, заполненные толкованием «Фауста», встречаются фрагменты теософских рассуждений, присутствует, так сказать, бытовая, городская мистика…
Иногда испытываешь некоторую неловкость за автора. Словно он пишет не так, не теми словами, принимает с умным видом смешную позу; что-то юношеское, если не подростковое, есть во многих его размышлениях, ощущениях, оценках. Хотя вскоре понимаешь, что автор имеет на это право и в итоге всё на месте, всё для дела, всё играет… По сути, это фирменный приём Лимонова – грань настоящей прозы и неуклюжей исповеди, горького и смешного, мудрости и наивной искренности. И впечатление, что пишет он почти без оглядки, без мук над листом бумаги или (теперь) перед экраном компьютера. Вероятно, и внимательно не перечитывает роман или толстенное эссе, или статью перед тем, как отправить в печать.
Очень точно охарактеризовала лимоновский стиль Екатерина Дайс в рецензии на его книгу «Illuminatio» («Новый мир», 2013, № 1):
«В религиозных исканиях Эдуарда Лимонова есть что-то невероятно трогательное, опсиматически-оптимистическое. Есть такие персонажи, которым можно простить всё: и чрезмерную экспансивность, и недостаточную образованность, поскольку в них содержится нечто подлинное, необъяснимое обычными критериями».
Это, по-моему, можно применить и к его публицистике, и к прозе, и стихотворениям, которые для меня лично вечно балансируют между гениальностью и подростковыми опытами. Да и политическая деятельность Лимонова очень похожа на его писательский стиль.