Страница 29 из 53
Многие якобы лично знали обманутых или обманщиков, другие только слышали об этом. Но, последние годы никто из европейских торговцев не рисковал обманывать русов, зато все стремились с ними работать, зная, что надёжнее партнёров не найти. Даже, если случится пожар, который погубит товар, русы, возместят убытки своим компаньонам и клиентам. А наместник, после проверки, поможет разорившемуся русскому купцу, товаром или работой. Потому и молчали в тот день евреи в центре Хайфы, что верили каждому слову руса Николая, второго человека в Новороссии. Недолго побыл Николай в Хайфе, оставил в городе представительство Новороссии, да ушёл дальше на восток. Но, жизнь в молодой стране стала налаживаться, люди начали работать, а не воровать, строить, а не отбирать жильё.
Вскоре пришли магаданцы из Иерусалима, они наняли почти тысячу евреев на год работы с хорошей оплатой, высаживать ливанские кедры и ухаживать за ростками. Народ вербовался на такую работу целыми семьями, оплата хорошая, работа лёгкая. Сначала засеивали семенами кедра и засаживали саженцами целые рощи вокруг Иерусалима. Затем магаданцы и русы стали высаживать кедры, оливы, персики вдоль реки Иордан, на прибрежных землях, где деревья могли вырасти без дополнительного полива. Работа нравилась многим, некоторые перебрались к высаженным рощам насовсем, выстроили там жильё. Благо, русы не мешали евреям селиться на своих землях в Палестине и Аравии. Народа на русских аравийских землях, после исхода арабов и палестинцев, не согласившихся принять православие, осталось мало.
Потом в Хайфу приплыли другие русы, предложившие евреям рыбачить в Средиземном море, отдав в аренду или собственность несколько десятков парусных кораблей. Когда появились первые уловы, те же русы выстроили консервный завод возле порта, где нашли себе работу многие евреи. Затем стали возникать всё новые и новые мастерские, связанные с русами. Работали на них евреи, получали неплохую зарплату, а сырьё доставляли русы, они же забирали большую часть товара. Таким образом, месяц за месяцем, как-то незаметно, за неполный год в Хайфе исчезли безработные. Всем нашлась хорошо оплачиваемая работа, более того, прибывавшие родственники из Европы тоже не горевали без дела.
Город менялся, становился чище, уютнее, словно большое пражское гетто, с цветочными клумбами, чистыми тротуарами, ухоженными садами. Евреи шили одежду из вискозы, тачали сапоги и ботинки из кирзы, делали консервы, ловили рыбу, изготовляли дорогую мебель из ценных пород африканских деревьев. Всё это, как многое другое, привозили русские корабли, они же увозили бо́льшую часть готового товара. Оставшийся товар раскупали сами евреи на деньги, полученные от русов за работу, здесь, в Хайфе, товар стоил дешевле, чем в Европе. В небольших местечках евреи сажали картошку, фруктовые деревья, потому, что пшеницу русы привозили из Египта, очень недорогую. Нельзя сказать, что земля обетованная сочилась молоком и мёдом, но, впервые за полтора тысячелетия евреи получили свою землю, на которой могли работать, кем захотят.
Для тех бойцов отдельной бригады, кто не смог или не захотел работать в мирное время, всегда были открыты двери русского представительства. Содержать больше батальона пограничной охраны наместник Израиля не мог себе позволить. Остальные офицеры и рядовые подписывали контракт на пять лет службы в новороссийской армии, и, уезжали на переподготовку. Сегодня этот выбор окончательно сделал для себя Борух, потому и шёл к русскому посольству.
— Здравствуй, Константин, — поприветствовал по-русски Борух капрала, сидящего в прохладе уютной комнатки с окнами на север.
— Здравствуй, Боря, — Костя давно называл приглянувшегося ему еврея на русский манер. Он не сомневался, что статный и умный парень придёт к нему, слишком тот не вписывался в скучный мирок местечковых радостей и регулярного тяжёлого труда. Да и внешне Боря абсолютно не походил на еврея, блондин с голубыми глазами и прямым носом. Воевал парень хорошо, толково, не зарывался и не трусил, то, что надо. Сослуживцы рассказывали о его смелости, быстрой реакции в бою, надёжности и честности. Такой боец далеко пойдёт, есть в нём внутренний стержень, и в рядовых не задержится.
— Всё, я решился, давай контракт, — напряжённо выдохнул Борух.
— А семья?
— Всё у них нормально, отец сапоги устроился тачать, брат на консервном заводе, сёстры матери по огороду помогают, младшие с русами кедры высаживают вдоль Иордана. Я не могу, давит на сердце что-то, не сплю по ночам, обрыдла такая жизнь. Где тут расписаться?
— Внизу, на обеих сторонах. Ладно, идём обедать, завтра отправлю тебя на Кипр, там сборный пункт.
Глава седьмая
Иван Кольцо приподнялся с места, вглядываясь вперёд, куда могучие воды Амура неторопливо катили двенадцать казачьих расшив. Третий день казаки ждали появления моря, обещанного местными жителями и нарисованного на карте магаданцев. Нет, река очередной раз поворачивала, равнодушно продолжая свой путь между крутых берегов, заросших дальневосточной тайгой. Огромные кедры и даурские лиственницы возвышались на склонах сопок, словно мачты на палубах парусных кораблей. Изредка караван проплывал мимо полей, засеянных гаоляном, мимо даурских селений, откуда на невиданные лодки смотрели дети и женщины. Мужики дауров и айнов поразительно походили на русских, бородатые, часто с трубками, спокойные, молчаливые.
— Чайка! — Крикнул младший сын Степана Малыги со второй расшивы. — Смотрите, морская чайка!
Вдоль берега реки, низко прижимаясь к водной глади, стремительно пронеслась острокрылая птица, поднимаясь вверх против течения реки. За ней показались ещё две чайки, пролетевшие над лодками казаков. Огромные птицы совсем не походили на небольших чаек с озера Байкал, на берегу которого зимовал караван Ивана Кольцо в прошлом году. Эти чайки наверняка океанские, с Тихого океана, как называли огромное море на Востоке магаданцы. Казаки опустили вёсла, и, умилённо крестились, любуясь огромными птицами. Люди в команде Ивана собрались бывалые, тёртые, всё поняли без лишних слов. Скоро будет океан, скоро закончится трёхлетняя бесконечно долгая дорога на Восток.
Атаман казаков опустился на своё место на первой лодке, немного приподнятое над остальными гребцами, привычно потеребил кольцо в правом ухе и ухмыльнулся. Да, рискнул пять лет назад Иван, ушёл от сытной жизни в Томске, и, как всегда, выиграл. Теперь все на Руси Великой будут знать, что Иван Кольцо открыл дорогу на Тихий океан. Прошёл через горы и тайгу, холод и вражеские набеги, наветы завистников и блага спокойной жизни, отверг всё, но, добрался до края земли русской. Здесь, на краю Сибири, на побережье океана, называемого магаданцами Тихим, будет основана русская крепость. Знак того, что православные люди трудом своим и духом сильным прославят Русь великую на весь крещёный и некрещёный мир.
Откинувшись на мягкую шерсть старого тулупа, Иван скрипнул зубами от боли в спине, ранения и простуды давали о себе знать. Спина болела всё чаще, порой скручивало так, что до нужника на карачках приходилось добираться. Но, атаман держался, не давая себе послаблений, пока не исполнит свой долг, не доведёт русских казаков до океанского берега. Там обязательно станет легче, убаюкивал боль атаман, как ребёнка, конечно, станет легче. Выстроят казаки часовенку, срубят тёплые избы, на печи старые кости отогреют, лекарь магаданский обещал мази сделать, как остановится караван. Говорит, мёртвого на ноги поднимут те мази, на змеином яде их собирается настаивать. Не обманет, чай, магаданцы слово держат, всё, что говорили, сбылось, знать, и, дальше не обманут.
Боль начала успокаиваться, мысли атамана вернулись к событиям пятилетней давности, когда он очередной раз поссорился с Ермаком, собрал свою ватагу и попросил отпустить казаков своего атамана в Петербург, в Новороссию, взглянуть на старых знакомых — магаданцев. Потому, как надоело скучное сидение в Томске, сбор ясака, замирение местных князьков. Ермак за полтора десятилетия стал настоящим правителем, важным, дородным, спокойным. Отстроил Тобольск, замирил соседние племена, и, безропотно передал власть князю Кошкину-Лопате, присланному из Москвы на Тобольское воеводство. Не просто передал, а увёл недовольных московской властью казаков дальше на восток, от греха подальше, чтобы с властью не ссорится.