Страница 45 из 70
- Тебе нужна мебель - у тебя же ничего нет! После этого последовал перечень абсолютно необходимых, по мнению Марши, предметов моей будущей обстановки, который, на мой вкус, следовало бы сократить раз в пять. Видя Маршин энтузиазм, решил, что не стоит его сразу гасить, и предложил на первом этапе сосредоточиться на кровати, паре столов - письменном и кухонном, и двух стульях. Встроенные шкафы для одежды уже были - и при входе, и в спальне. Я полагал, что этим советом участие Марши в меблировке квартиры и ограничится. Поэтому был удивлен, когда Марша через несколько минут, сходив к себе, вернулась с толстой коричневой тетрадкой и ручкой и, стоя, прилежно начала записывать, чем должна быть обставлена квартира. Закрыв тетрадку, она сказала, что завтра просмотрит объявления, позвонит, и вечером мы отправимся на просмотр. (Мы даже не обсуждали, что мне нужна использованная мебель - ясно было, что покупать новую не имело смысла; через семь-восемь месяцев я её просто выставлю на обочину.)
Сказано все это было так, будто я уже дал согласие и выразил полную готовность следовать её плану. На лице Марши и в голосе читалось что-то вроде вдохновения. Очень скоро я пойму, что покупать использованные вещи для Марши своего рода хобби, чем отчасти объяснялся её энтузиазм. Но немалую составляющую в этой неожиданной для меня активной помощи играло искреннее желание хорошего человека помочь соседу с обустройством. Конечно, Марше имело смысл наладить со мной добрые соседские отношения, но она пошла дальше того, чем это обычно требуется, и в этом больше сказался её доброжелательный характер. В общем, Марша взяла надо мной шефство, как говорили во времена моего пионерского детства. Договорились, что поиски мебели начнем завтра в семь вечера.
На следующий день, в пасмурной и неуютной темноте, мы отправились с Маршей по заготовленным ею адресам. Кровать меня устроила уже в первой квартире, но Марше она чем-то не приглянулась, равно как и письменный стол. Выйдя на улицу, она убежденно сказала, что это совсем не то, что она хотела бы, но мы обязательно найдем то, что нам надо. Как я потом понял, её уверенность была обоснованной - в Америке много чего накопилось за время её существования, и в том числе ненужной кому-то мебели. Я не очень понимал, что нам надо, и положился в этом деле на Маршу. Спать мне было на чем, вместо кухонного стола использовал широкий подоконник на кухне, а стул мне выделила Марша. Пока этого было достаточно, так что спешки не было. Было ясно, что при таком энергичном и основательном подходе приобретение мебели было вопросом нескольких дней. В тот вечер мы прошлись ещё по четырем адресам, но и там ей ничего не приглянулось. Впрочем, как и на следующий день.
Тогда Марша взялась за дело ещё более основательно. У неё был свой маленький и несколько необычный для меня бизнес, о котором ещё пойдет речь, и своим временем она распоряжалась сама. Теперь она выкраивала время ещё и днем, и ходила по объявлениям без меня. На всякий случай взяла у меня ключ от квартиры - вдруг надо будет срочно что-то забирать. На пятый день, а это была пятница, она встретила меня в приподнятом настроении. По её поведению было ясно, что наконец-то она нашла то, что искала. Без всякого предисловия, сразу беря быка за рога, она в телеграфном стиле обрисовала диспозицию.
- Он переезжает в квартиру к своей подруге в Сан-Диего. В понедельник там выходит на работу. На воскресенье у них заказан грузовик. Для той квартиры мебели слишком много. Все в отличном состоянии, не больше года. Деваться им некуда. Мы все купим за копейки!
Последнее предложение Марша произнесла с ликующими интонациями охотника, который после нескольких недель охоты наконец-то завалил лося.
Оказалось, что идти совсем недалеко, в том же комплексе, метрах в ста пятидесяти от нас. Мы подошли почти к такому же дому, только квартира располагалась на первом этаже. Внутри царил хаос, сопровождающий все известные мне переезды. Крупная мебель стояла на местах, но все остальное было сдвинуто с места, одежда разложена где попало, там и сям группами и поодиночке стояли разнокалиберные картонные коробки. Ступить практически было некуда. Джон был среднего роста, весь очень мускулистый от природы и широкий в кости. На вид ему лет тридцать пять. Лицо простое, приятное, отражающее цельность и уверенность натуры в своих силах и правильности жизненного пути. По лицу было видно, что ему нормально заниматься не самой сложной интеллектуально, но физически напряженной работой на открытом воздухе. Мебели у Джона действительно было немало. Марша представила меня как только что приехавшего из России, и все это было подано так, как будто само собой подразумевалось, что раз я из России, значит, гол как сокол. К моему удивлению, на Джона, похоже, это подействовало. Марша свое дело знала туго. Она быстро и деловито показывала товар, не спрашивая, согласен ли я его приобрести. Наконец она достала заранее заготовленный список, зачитала Джону и его маленькой подруге с хорошим и немного мечтательным лицом, и задала вопрос, сколько Джон хочет за всё. Тот почесал крепкий затылок, и не очень решительно, поглядывая искоса на меня, назвал сумму, от которой я чуть не рассмеялся. Эти деньги я зарабатывал за полчаса работы. Но Марша, несмотря на мои протесты, выторговала ещё десять долларов.
Затем речь пошла о доставке. Джон спросил, где я живу. Выяснив, что рядом, он зачем-то посмотрел на свои мощные руки, и сказал, что все на руках перетаскаем. Договорились, что завтра я подойду к семи утра, и мы начнем освобождать его квартиру от мебели.
На завтра, стоя перед темно-зелёной дверью, в назначенное время я нажал большую белую кнопку дверного звонка. Подождал. Изнутри не доносилось ни звука. На всем длинном проезде жилого комплекса ни души. Тихо-тихо. Суббота, раннее утро - народ отсыпается. Сделал ещё две попытки, но внутри по-прежнему была тишина. Ясно было, что в квартире никого нет. Я особо не удивился, давно привыкнув к канадской необязательности и, вполне естественно, подсознательно распространив этот стереотип на все человечество. Пожал плечами, вернулся к своему спящему ещё дому, красиво озаренному ярко-красными лучами поднимающегося солнца, и, не заходя внутрь, сел в прохладную с ночи машину и отправился на работу.
Где-то в час я решил съездить к себе, пообедать, и заодно узнать у Марши, что нам делать дальше. Подъезжая, заметил на лестнице какое-то движение. Выйдя из машины, увидел такую картину, что она вряд ли когда сотрется из памяти. Джон тащил тяжеленный (как потом оказалось) футон снизу. Сверху его тянули по лестнице Марша и маленькая подружка Джона. Все напрягались так, что сразу было понятно, им всем приходится нелегко, а женщины вообще упираются изо всех сил. Я срочно объявил о своем прибытии, и присоединился к Джону - прийти на помощь женщинам не было никакой возможности - футон перегородил всю лестницу. В конце концов, мы затащили непосильную ношу на балкон, и уже вдвоем с Джоном ухитрились протиснуть широченный футон через обе двери и установили его в спальне. Большая комната уже была загромождена мебелью.
Джон сердечно извинился, и вкратце объяснил ситуацию. Они куда-то должны были съездить к пяти утра, и планировали вернуться к семи. Но там их задержали, и они опоздали. Позвонили Марше, но Марша не ответила - по выходным у неё была привычка отсыпаться. Где-то к десяти часам Джон наконец добыл Маршу. Та попыталась дозвониться мне на работу, но я в это время видать был в зале с оборудованием - индустриальными принтерами. И тогда они начали таскать мебель втроем, благо ключ у Марши был. Как две женщины и один мужчина смогли перетащить все это - я не знаю. Могу сказать одно - простые коренные американцы. Те, кто бывал в Техасе или Аризоне, меня поймут.
Джон с подружкой отправились к себе, а Марша гордо начала показывать мне дополнительные приобретения, которые она выпросила у доброго Джона в качестве премии. Изнутри поднялось какое-то врожденное чувство справедливости. Вполне отдавая себе отчет в его атавистической и антагонистической природе по отношению к современной жизни, все же не стал ему противиться. Попросил Маршу подождать пару минут, а сам через две ступени сбежал по лестнице и бросился догонять своих благодетелей. Нагнав, отдал им сорок долларов, которые они приняли так же легко, как и расставание со своими вещами, и с успокоившейся душой уже шагом отправился назад.