Правило белой вороны

-Не знаю, молодой человек, возможно, для этого вам не понадобится колдовство. Идите по уликам, как при обычном убийстве. Но эта книга оставит за собой след. Ищите необычное.. А мне, извините, пора.

Священник поднялся и пошёл к выходу из парка. А следователь смотрел на странный лист со смешанными чувствами. Зашелестели листья, и к нему подбежал давешний чёрный пёсик.

-Привет, собачка,- он посвистел ей и протянул руку. Пёс оскалился и зарычал. И у капитана Черевкина возникло странное ощущение жжения в районе шеи. Он ещё успел увидеть как на бумагу брызнули алые капли и провалился в пустоту.

Настоятель вошёл в храм, привычно опустил пальцы в кропильницу и перекрестился. Ему требовалась молитва. Он прошёл в прохладную полутьму и опустился на колени перед алтарём. Спустя четверть часа он всё ещё шептал что-то с закрытыми глазами, пока его не отвлекли шаги и постукивание трости.

Священник закончил молитву, снова осенил себя крестом и повернулся. Чуть ли не в шаге от него стоял человек. Лицо его показалось смутно знакомым. Блёклые голубоватые глаза и нелепо сидящий на голове седой парик. Он мог бы обмануть издали, но сблизи волосы выглядели неестественными и мёртвыми. Тёмная одежда очень хорошего качества и массивная трость с чёрной резной ручкой. У его ног сидела маленькая собачка, молча скалившая острые, как иголки, зубы. Свет падал так, что за человеком с чёрной собакой тянулись длинные тени. Казалось их фигуры стали вдвое больше.

-В Храм нельзя приводить собак,-сказал священник. Он почему-то чувствовал, что все сказанные слова лишние сейчас. В голове промелькнул образ дьявола и сопровождавшего его пса.

Посетитель потянул за ручку трости и в щёлке блеснула старинная бронза клинка.

-Ты пришёл убить меня, Дьявол?- невольно дрогнувшим голосом спросил настоятель.

-Много чести, пан Качинский, чтоб сам тёмный Ангел приходил за тобой,- с кривой улыбочкой ответил убийца перед тем, как нанести удар.

Зденек всмотрелся в его лицо и понял где видел эти мутные буркалки и ехидно улыбающийся рот.

Омейядский халифат город Сана(территория нынешнего Йемена) 666-667 годы н.э.

Дорога поднималась круто вверх. Город-крепость пристроился на верхушке горы Джебел Нукум и притворился её естественным продолжением. Караван, в котором среди стайки испуганных рабынь оказался и Абдул, двигался медленно и размеренно. За эти несколько месяцев, что прошли после нападения пиратов, мальчик поменял множество хозяев, двигаясь всё время вдоль берегов Аравийского полуострова. Остальные: и рабы, и маленькая горстка выживших матросов, остались в тайных логовах пиратов. Их судьбой скорее всего станет жизнь, прикованных к лавкам пиратских лодок, гребцов. Хозяин ограбленного корабля не последняя личность в халифате - сводный брат самого халифа Муавии. Лучше, чтоб история захвата его собственности осталась похороненной в тайных Аравийских бухтах.

Абдул же, как будто стал невидимкой для главаря. Он больше не пытался его зарезать. И в первую же встречу с одним из купцов, занимающихся работорговлей по всему полуострову, его продали. Он и дольше ходил бы по рукам перекупщиков. К хозяйству и службе приспособлен не был, для ублажения любителей мальчиков - слишком хил и худосочен. А ещё лицо имел грубоватое, с густыми бровями и крупным носом. Не было в нём ни капли гаремной круглости и миловидности. Но случилось так, что Абдул закончил свою новую песню и не мог сдержаться, чтоб не услышать как она звучит. Так и попал в караван, идущий на рабский рынок в Сану.

Баб-эль-Йаман - крепостные ворота, давали понять откуда у города такое имя. Сана - хорошо укреплённый. Узкая улица с высокими домами башнями, построенными на основаниях из огромных блоков камня и узкими оконцами, выходящими на улицу, давала возможность похоронить здесь целую армию нападающих. Толстенные стены окружающие город и стража у массивных ворот.

-Мне никогда не выбраться отсюда,- с тоской подумал Абдул,- я Никогда не увижу Индию и НИКОГДА не вернусь в свой родной дом. Так и умру здесь, рабом в какой-то из этих страшных башен.

Впрочем, страшными башни делало только отчаянье мальчика. На самом деле они были замечательно украшены гипсовыми узорами и оригинальными окошками, где нижняя часть была открытой для доступа воздуха и возможности увидеть, что находится снаружи, но гипсовые решётки не давали увидеть, что находится внутри.

Улица вывела караван прямо на огромный Сук. Базар был разделён на зоны, более мелкие базарчики, со своей спецификой торговли и ремесленных лавок. Где-то продавали ткани и ковры, где-то ковали и украшали оружие, где-то обрабатывали камни и делали прекрасные украшения. Откуда-то разносились запахи специй и кофейных зёрен. Варили гышру. Рот Абдула наполнился слюной от вида свежих и сушёных фруктов. Наконец они пришли. Их усадили кучкой под охраной караванщиков. Купец ушёл договариваться о своей очереди выставить товар.

Мальчику было жарко. Рынок находился под открытым небом. Крытыми были только некоторые лавочки, да и то только над головой торговца. Абдул устал. Если девушек не заставляли бить ноги, то его это совсем не касалось. Никому не нужна была его холёность и нежность. Он и так был товаром на любителя. Просто в Сане было достаточно богатых и знатных жителей со странными вкусами. Может кому-то понадобится уродливый заморыш, поющий стихи собственного сочинения.

Торговля началась не скоро. А, когда началась, то хитрый купец решил сначала выставить несколько девиц, чтоб разогреть публику, а потом, пока у покупателей ещё есть деньги и интерес, мальчишку-сочинителя.

Пока толпа глотала слюни, глядя на хорошеньких рабынь и отпускала сальные шуточки, караванщик завёл Абдула между верблюдиц и, сдёрнув грязную набедренную повязку, окатил водой, недопитой верблюдом. Потом бросил длинную чистую рубаху и ещё, заставил прикрыть, непокорно торчащие, волосы головной повязкой.

Абдул знал, что это первый помощник купца и с ним лучше не спорить. Он был злобный и бил всегда в живот, чтоб не оставлять следов и не портить товар. После его первого и неожиданного удара, Абдул долго не мог как следует дышать и чувствовал боль в правом подреберье ещё несколько дней.

Оказавшись, наконец, на помосте перед толпой, которая тут же начала шумно бросать реплики в его адрес, мальчик смутился. Но потом вспомнил о новой песне, которую оборвал тот болезненный удар в живот и решил, что самое время спеть её. Именно этого и ждёт от него купец.

Он посвятил эти стихи погибшему Али. Абдул глубоко вдохнул несколько раз и звонким, ещё не сломавшимся, голосом запел.

Он рассказывал об широких морских просторах, солёном ветре и ночном небе над маленьким корабликом. О мальчике, который так хотел увидеть мир, что оставил дом и любящую мать. О том как мальчик вырос среди парусов, рвущихся от бурь и жестоких морских сражений, но зато увидел райские земли, где поют прекрасные птицы и зреют невиданные плоды. И как погиб он от руки пиратского главаря, закрыв собой такого же мальчишку, каким был он когда-то. Как душа его поднялась к звёздам Погребальной процессии и носилки понесли его в другие миры.