Поймать лисицу

"Сбросили в Дрину! — с ужасом думала Лена. — И наверняка все утонули. Потому что кто переплывет такую реку? Никто!" Девочка в страхе жалась к отцу, к дяде, то и дело спрашивала: "Ведь Дрину невозможно переплыть?"

Эта река и жуткие рассказы, связанные с ней, надолго лишили Лену покоя.

Все будет по-другому

Йоле и Раде лежали высоко на склоне горы. Трава была шелковистой, небо над головой — теплым и ласковым. И все вокруг казалось спокойным и мирным. Но на душе у ребят было тревожно.

Раде нетерпеливо ерзал, беспокойно посматривал на брата. Йоле же сохранял выдержку, вглядываясь в простиравшуюся внизу долину.

А внизу, в их родной деревне, чего только не было. Солдаты, лошади, скот — и все это двигалось, суетилось, шумело. Очевидно, шла подготовка к выступлению.

Всем этим сборищем командовал офицер в форме и папахе, Йоле казалось, что он понимает приказания офицера: солдатам построиться, скот перегнать, этих гадов в черном — назад. Затем приказ всем замолчать, несколько слов солдатам и — шагом марш!.. Наверное, и сам Йоле так бы распорядился.

Колонна двинулась. Впереди вышагивал отряд — все в касках, с пулеметами, снаряжением. За ними — солдаты с винтовками. Потом — мулы, полевые кухни, телеги. А слева, чуть позади, эти прихвостни в черном тянули на веревке волов, гнали стадо. Офицер в папахе гарцевал впереди всех, прямой, подтянутый. Он не оборачивался: уверен был, что колонна следует за ним.

Йоле перевернулся на спину.

— Все так, — сказал он. — Все правильно.

— Что? — спросил Раде, тоже переворачиваясь на спину.

— Да ничего, — ответил старший брат.

Малыш не понимал, что происходит внизу. Он видел немцев, хозяйничавших в их сожженном селе, и вместе с ними — чернорубашечников, тащивших за собой награбленное. Но с расспросами к Йоле не приставал: еще отошлет назад, и он не выполнит первое свое задание. Раде гордился тем, что Йоле взял его с собой. "Эх, мне бы сейчас обрез!"

А Йоле мечтательно смотрел в ясное весеннее небо, такое далекое от всего — от земли, от войны… Каким оно будет, когда война кончится, когда умолкнут последние выстрелы? Кто знает… Вероятно, небо останется таким же безмятежным: что ему за дело до людей, которые убивают друг друга!..

А на земле — будет ли на земле все так же, спрашивал себя Йоле и не знал, что ответить.

— Нет, все будет по-другому! — говорит он громко и переворачивается на живот.

— Что будет по-другому? — спрашивает Раде, тоже переворачиваясь.

— Ничего, — снова отвечает Йоле, глядя вниз, на сожженное, опустевшее село.

— Ну так что, идем? — торопит брата малыш.

Они тайком от матери решили сходить в село и принести картошки, закопанной в огороде Момира.

— Пойдем, — ответил наконец Йоле. — А один ты пошел бы, не побоялся?

— Нет, один — боюсь, — ответил Раде. — А с тобой ничего не страшно…

— Я тоже один боюсь, — успокоил братишку Йоле. — Ну, пошли!

Они стали медленно спускаться со склона.

— А вдруг немцы вернутся? — спросил Раде, вприпрыжку сбегая вниз.

Йоле остановился.

— Слушай, малыш, — сказал он серьезно. — Во-первых, немцы не вернутся, если уж они ушли. А во-вторых, не болтай так громко и раскрой пошире глаза да поглядывай по сторонам.

Раде, хоть и обиделся, все же понимал, что Йоле прав. Он постарался идти осторожно и то и дело оглядывался по сторонам. Вокруг не было ни души.

На околице Йоле замедлил шаги. Он даже немного согнулся — совсем как Момир в тот раз. И так же, как тогда Момир, сказал братишке:

— Раскрой глаза пошире и смотри!

При воспоминании о Момире сердце Йоле сжалось. "Интересно, где он? — думал мальчик. — Ушел ли в партизаны?"

Тем временем подошли к первому огороду. Йоле огляделся и, отдав брату мешок, ловко взобрался на ограду и соскочил по другую ее сторону.

— Давай мешок, — сказал он Раде, — и лезь сюда.

Наверное, от страха, что оставался за оградой один, Раде в мгновение ока вскарабкался на ограду. Йоле протянул ему руки:

— Прыгай! Сначала походим по дворам, а после пойдем за картошкой Момира, — сказал шепотом Йоле.

Под деревом они обнаружили немецкие патроны.

— Не вздумай собирать! — приказал Йоле брату. — Ищи только еду!

Они начали поиски.

Всюду на земле валялись клочья сена, соломы, лошадиный навоз. Ничего съедобного не попадалось.

Наконец Раде нашел несколько головок лука. Пощупав их, Йоле две выбросил, а одну положил в мешок. Подняв консервную банку, он перевернул ее и, увидев там остатки мяса, протянул банку братишке.

— Ешь сам, — отказывался Раде.

— Бери, раз тебе говорят, — рассердился Йоле, и мальчик послушно съел кусочек мяса.

— Вкусно! — сказал он.

Йоле довольствовался тем, что облизал палец. "Да, у этих фрицев, сволочей, неплохая жратва", — думал он, обшаривая глазами каждый кустик.

Не найдя больше ничего, пошли к дому Душана. Двигались крадучись, озираясь. Но и здесь никого не было. На том месте, откуда Йоле смотрел, как Момир закапывал Ковильку и ее ребенка, мальчик остановился. Рядом высился едва заметный могильный холмик. "Там они, несчастные, и лежат вдвоем…" — подумал Йоле, сдерживая подступившие слезы. Подошел Раде.

— Войдем в дом? — проговорил он чуть слышно.

— Нет, сюда не будем, — ответил Йоле и пошел прочь.

Они вошли во двор Милоша.

— Я пойду в дом, а ты останешься караулить, — сказал Йоле. — И не бойся. Только смотри в оба, чтобы нас тут не застали врасплох. А заметишь что-нибудь или услышишь — свистни! — наставлял он брата, как когда-то его самого учил Момир. — Сразу беги в огород, я тебя догоню… Понял?

Малыш кивнул. Йоле шмыгнул в дом.

Раде остался один, и все вокруг показалось ему страшным. И этот полусгоревший дом, и опустевший огород, и обезлюдевшее село. Все! "Как он сказал? Беги в огород…" — думал Раде, испуганно озираясь. Ему стало казаться, что вот-вот кто-то нагрянет, нападет на него. Хотелось заплакать и убежать, но разве можно было бросить Йоле одного?

Это придало ему сил. "Ведь смелость проверяется на деле!" Раде окончательно приободрился. Нет, нет, он не убежит. Вот он — стоит себе один-одинешенек и никого не боится. Йоле не зря взял его с собой.

Наконец Йоле вышел во двор.

— Ну как, нашел что-нибудь? — спокойно спросил малыш, всем своим видом выражая пренебрежение к опасности.

— Не спрашивай. Давай-ка поторапливаться, — оборвал его Йоле.

"Надо же, он даже не замечает! — с досадой отметил Раде. — Не замечает, что я не боюсь!"

Когда вышли на улицу, в ноздри им ударил тяжелый запах гари, испражнений — какое-то невыносимое зловоние. "Как будто они простояли здесь целый месяц", — подумал Йоле. Он посмотрел в сторону своего дома, амбара, и что-то неудержимо потянуло его туда…

Но сначала был дом дяди.

— Смотри внимательно, — снова приказал Йоле мальчику, а сам юркнул в подвал.

Оставшись во дворе, Раде смотрел на обгорелые стены дома, вспоминая Лену и Влайко. "Где они сейчас, живы ли? Соберемся мы когда-нибудь вместе?"

Неподалеку была куча мусора. Чего только он там не увидел: окровавленные бинты, пузырьки, консервные банки, гильзы. Раде отпихнул ногой выброшенную конскую упряжь. "Здесь, видать, госпиталь был", — предположил мальчик, поднимая с земли пузырек. Подобрал еще какую-то коробочку, встряхнул ее — оказалась пустой. Поднес к носу — чем-то пахло. Он положил коробочку в карман. Туда же положил и несколько пузырьков, которые, правда, могли разбиться, настолько тонкими и хрупкими они были, но — была не была! "А этими бинтами перевязывали раны", — думал мальчик, обходя окровавленные бинты.

Вышел из подвала Йоле. Раде показал ему на недавно убранное картофельное поле, где высился небольшой холмик. Видно, там было что-то закопано.

Найдя поблизости палку, Йоле принялся разрывать холмик. Потом, опустившись на колени, вдвоем разгребали землю руками. На дне ямы они нашли свиную шкуру, по всей видимости недавно содранную. Йоле потянул ее на себя изо всей силы. Вместе со шкурой вывалилась и свиная голова.