Поймать лисицу

А Рыжий шагал, ничего вокруг не замечая, не глядя по сторонам, то улыбаясь чему-то, то грустно опуская голову. Лишь у деревни он рассеянно махнул им рукой.

Он лег спать все с тем же ощущением счастья, смешанного с печалью, а весь следующий день провел в ожидании. "Что, если она не придет?" Он просто не представлял, что с ним тогда будет.

Вечером в доме дяди собрались парни и девушки, пришедшие из окрестных сел.

— Пришли, — сказал, подбегая к Рыжему, Влайко. — Я их видел.

— А Роса? — спросил Рыжий, вдруг охрипнув.

— Какая Роса? — поинтересовался Влайко и, не дождавшись ответа, побежал к гостям.

Пришли все, не было лишь ее. Рыжий несколько раз прошелся мимо гостей, высматривая.

— Ну что, стрелок? — окликнула его высокая. — Нет твоей красавицы.

Рыжий молча остановился перед ней.

— Не ищи, не придет она, — выпалила девушка. — Не любит четников.

Рыжий покачнулся, точно от удара. Так… Значит, не придет.

Он выскочил во двор. В ушах звучало: "Не любит четников". И странное дело — обида на Росу стала проходить. Рыжий сел на траву, повторяя про себя: "Не любит четников". Он кивал головой, улыбался.

— Хорошая девушка, — сказал Рыжий громко.

Посиделки прошли без него, но он об этом не жалел.

Наутро Раде рассказал, что там происходило.

— Эх, жаль, ты ушел, — возбужденно говорил мальчик. — Было на что посмотреть! Влайко чуть не всыпали…

— Кто?

— Да какой-то бородатый.

— За что?

— За то, что вертелся возле толстухи — помнишь ее? А ей, видно, приглянулся этот бородатый, Влайко не отставал, прямо прилип к ней. Бородач разозлился, снял ремень и хотел всыпать Влайко на виду у всех. Хорошо, дядя твой вступился! — хихикал Раде.

Рыжему были безразличны и Влайко, и толстуха, и бородач, и ремень, он думал только об одном: увидит ли когда-нибудь Росу. Ему не хотелось ни с кем разговаривать, он бродил в одиночестве, мысленно обращаясь только к ней, надеясь услышать ответ. А она говорила: "Может быть…"

Обрез

Что такое собственное оружие? Это все равно что собственная рубашка, опанки, куртка? А может, это нечто большее?

Никогда ребята не чувствовали себя так уверенно, как сейчас, когда раздобыли винтовку.

Обрез! Винтовка, которая стреляет, — такой нет у "противников". И у долговязого нет.

— А что, если взять обрез с собой на пастбище да пальнуть? — предложил Влайко. — Покажем им, что у нас есть, а? — И он обвел ребят сияющими глазами.

Все недоуменно переглянулись.

— Ты что, спятил? — спросил Рыжий. — Чтобы они выдали нас четникам?

— Ну только пугнем их разок…

— Уж тогда и они тебя попугают! — вмешалась Лена, покосившись на Рыжего.

Взгляды их встретились, Рыжий кивнул, соглашаясь с ней, и Лена почувствовала себя почти счастливой.

— А ты что скажешь, Йоле? — спрашивает Раде в нерешительности.

Мнение Рыжего и Лены он уважает, но ведь и предложение Влайко тоже заманчиво. "Вот бы они рты разинули, услышав выстрелы", — думает Раде и смотрит на Йоле. Сомнения терзают мальчика: у "противников" тоже нрав горячий, они этого так не оставят. Возьмут да и украдут у четников пулемет или, чего доброго, пушку, да повернут ее против них… Нет, надо, чтобы решение принял Йоле, он лучше всех в таком деле разберется.

Все смотрят на Йоле.

— Ну что ж, — тянет он. — Было бы, конечно, неплохо их попугать, только Рыжий прав: они обязательно нас выдадут.

— Конечно, выдадут, — подхватывает Раде. — Знаем мы их, все они ябеды.

Ребята помолчали.

— Знаете что, — сказал наконец Рыжий. — Надо сделать это иначе… Ну, например, чтобы они нас не видели, не знали, что это мы…

Взгляд Лены был осуждающим, но Рыжий не обратил внимания, ждал, что скажут остальные.

— Вот здорово! — подхватил Влайко.

"Осталось только Йоле согласиться, — подумала Лена, злясь на этих двоих, особенно на Рыжего. — Лишь бы против меня!" — подумала она, чуть не плача.

— Ну и герои! — крикнула девочка. — Чтобы нас не видели, да? Чтобы не знали, что это мы? Герои, нечего сказать!

Рыжий смотрел на нее, недоумевая. В чем дело? Обычно она смелее других, даже смелее Йоле и его самого.

— Что это ты, Лена, а? — спросил Раде. — Только подумай: мы из засады как пальнем, а они затрясутся от страха, решат, что это солдаты стреляют!

— Да, неплохо, — согласился наконец Йоле.

Лена оказалась в одиночестве — одна против всех. Ей хотелось присоединиться к ним, но чувство противоречия мешало это сделать.

— Делайте как знаете, — упрямо сказала девочка, готовая уйти.

— Лена! — окликнул ее Раде. — Погоди, куда ты?

— Это мое дело, — резко ответила она и зашагала прочь.

Проходя мимо Рыжего, метнула на него осуждающий взгляд. "А ты когда-нибудь пожалеешь", — читалось в ее глазах. Рыжий отвернулся.

— Не понимаю, что с ней, — недоуменно сказал Влайко, как бы оправдываясь за сестру.

Йоле понимал, что происходит с Леной, но, конечно, помалкивал. Некоторое время все смотрели, как она удаляется — упрямая, независимая. Потом, забыв о ссоре, принялись обсуждать план действий.

Вечером и на следующее утро Лена избегала встреч с ребятами, на душе у нее было тяжело. "Но если уж так получилось, пусть будет как есть", — думала она, не желая идти у ребят на поводу. Исподтишка девочка все-таки следила за Влайко. Заметив, что брат куда-то собрался, отправилась за ним, обогнала его и, никем не замеченная, прибежала на гору раньше всех. Там она надежно спряталась, предвкушая радость от того, что события будут развиваться у нее на глазах. Из своего укрытия она наблюдала и за "противниками", которые играли на лугу, а потом обнаружила и своих, "занимающих позиции". Все время, пока шли приготовления, девочка сгорала от нетерпения поскорее увидеть ребят "в деле", услышать, как стреляет их оружие.

Прогремел выстрел. Пуля пролетела высоко над землей, а многократное эхо выстрела неслось с разных сторон, и трудно было определить, откуда стреляли.

"Противники" замерли. "Ну, еще!" — подумала Лена, нервно сжимая кулаки.

Раздался второй выстрел, "Противники" в испуге оглядывались, наконец самый маленький из них бросился наутек. Вслед помчались остальные, и скоро все скрылись из виду.

Лену как будто что-то подбросило вверх. Она вскочила и рванулась за ними, крича:

— Разворачивай левый фланг!

"Противники" мчались что было духу, а вдогонку им несся смех четверки ребят.

— Ну и Лена! — хохотал Йоле, видя, как сторонники четников драпают от одной-единственной девчонки…

Лена остановилась. Ее окружили свои — все явно гордились ею, и она почувствовала, что счастлива. Больше всего оттого, наверное, что поймала взгляд Рыжего: в этом взгляде соединились удивление, смущение и еще что-то, чего в нем прежде не было…

Теперь ребята не расставались с обрезом, таская его с собой повсюду. Вечером Йоле прятал обрез в амбаре.

На другой день после происшествия на лугу ребята погнали овец в лес, решив какое-то время избегать встреч с мальчиками лагеря "противников", достаточно, по их мнению, напуганными.

Близился полдень. Йоле, бродивший вокруг поляны, где расположились друзья, вдруг бегом вернулся к ним, явно чем-то взволнованный.

— Где обрез? — спросил он, переводя дыхание.

— Вот он, — спокойно ответил Рыжий.

— Там с дерева я увидел троих усташей, — сообщил Йоле, хватая ружье. — Может, припугнем их?

— Ты что, хочешь в них пальнуть? — удивленно спросил Раде.

— Почему бы и нет? — сказал Влайко. — Представляешь, мы крикнем: "Разворачивай левый фланг!" Как Лена вчера. И они побегут! А мы закричим: "Вперед, партизаны!"

— Ты бы еще сказал: "Вперед, пролетарии!" — добавила Лена осуждающе. — Боже мой, вечно ты лезешь на рожон, пока не получишь по шее!