Первое дело при Красном

«Тогда с нашей стороны, — продолжает Платов, — со всех пунктов сделана на неприятеля сильная атака, простиравшаяся с фланга на фланг не менее полуторы версты, и неприятель совершенно опрокинут и преследован с большим поражением на двухверстное расстояние, а между тем по данному от меня известию подоспел ко мне в сикурс находившийся не в близком от меня расстоянии генерал-майор граф фон-дер-Пален с тремя гусарскими полками: Изюмским, Сумским и Мариупольским, которому поручил я дальнейшее преследование и поражение неприятеля, а сам по нездоровью моему остался на месте. Он его преследовал еще кроме прежнего до восьми верст».{20}

«Около полудня, — пишет прусский историк, — неприятель получил подкрепление, казаки умножались напротив полка от минуты к минуте; но любое отступательное движение улан могло повлечь величайшую опасность для дивизии. Слыша призывы своего храброго вождя, они сохраняли твёрдое самообладание. Когда бригады дивизии как раз собрались произвести отход через дефиле, и вюртембергский егерский полк уже пришёл в движение, чтобы поспешить на поддержку улан, неожиданно появился на возвышенности напротив них один неприятельский (красный) гусарский полк». Это был Изюмский полк, имевший красные доломаны, он превышал по численности пруссаков. Обе линии бросились друг на друга, но неожиданно русские осадили лошадей, и оба полка несколько мгновений стояли друг против друга примерно в 30 шагах. Русский командир, видный офицер, имевший прусский орден «За заслуги», прокричал майору Вердеру несколько слов. Находившийся рядом лейтенант В. фон Лупински, знавший по-русски, сказал, что эти слова являются вызовом майору.{21} Вердер принял его, и перед лицом обоих полков завязался упорный поединок между их командирами. Сильный удар русского соскользнул с плеча майора, который ударом сабли по голове свалил противника с лошади, и его тотчас взяли в плен. Из-за этой дуэли, которая привлекла взоры всех сражавшихся, в бою наступила короткая пауза. Когда русский упал, уланы с криком «Ура!» ринулись на неприятеля, который отступил и был преследован до возвышенности. Одновременно с этим лейтенант Хойдук с 13 уланами отразил казаков, которые пытались обойти левый фланг полка, причём сразил их командира. Тем временем дивизия Себастьяни прошла через лощину, и Вердер отказался от дальнейшего преследования неприятеля; в это же время русская батарея открыла сильный картечный огонь по пруссакам, которые начали отступление.{22}

Конный башкир

Согласно русским наградным документам, ротмистр Изюмского полка П.Н. Рошанович «в первой атаке когда неприятельской и наш фронты остановились не далее десяти шагов друг от друга, поражая неприятеля своеручно, возбудил мужество колеблющихся нижних чинов, удержал фланги на месте до атаки ротмистра Лошкарева и потом гнал неприятеля с примерною храбростию своего эскадрона». Ротмистр А.С. Лошкарев «стройною и быстрою атакою на правый фланг неприятеля возбудил мужество в колеблющихся двух эскадронах и был примером в сей части жесточайшему поражению неприятеля, врубясь сам первый в неприятеля». Вахмистр Глоба, «когда ротмистр Лошкарев был окружен неприятелем, то он врубившись изрубил своеручно нескольких человек, чрез что спас жизнь ему». Командующий полком майор Л.Б. Розенбаум «примерно стройным движением своего эскадрона не допустил расстроенного неприятеля собраться и взяв неприятельские резервы в правый фланг остановил оный, чем и способствовал к вторичному поражению оного». Вахмистр Пимонов «взял двух офицеров в плен и отличался примерным мужеством». Ротмистр этого полка Сташевский получил «жестокие раны» и был взят в плен.

Офицер Изюмского полка К. Мартенс, служивший прежде в прусской армии, вспоминал: «Наш полк наткнулся на отряд прусских улан второго Силезского полка. Стычка была тем ужаснее, что на дороге стояла пыль столбом, и мы сшиблись, не видя друг друга. Мы потеряли трёх офицеров и много солдат. Пруссаки также потеряли не мало людей. Этот уланский полк, которым командовал майор фон Блок, был единственным прусским полком, находившимся при Великой армии. Я лично знал почти всех офицеров этого полка. Можно себе представить, что я испытал, очутившись лицом к лицу с моими бывшими товарищами».{23}

А. Ежов. Кавалерийский бой между 2-м Силезским уланским полком и Изюмскими гусарами в деле при Молевом Болоте А.И. Попов. Первое дело при Красном

Генерал К.Л. Бройнинг (1771–1812). 1808 г.

«Тем временем, — пишет Обри, — почувствовав поддержку прекрасной русской кавалерии, которая находилась в резерве позади них, они [казаки] стали как бешенные и пошли стрелять в нас из пистолетов и атаковали нас в пики вплоть до наших рядов. Кроме того, прибыв на возвышенность, которая доминировала над позицией, мы заметили пехоту и артиллерию, а наш полковник отсутствовал… Внезапно по нам начался огонь артиллерии и унёс у нас множество лошадей, в частности, лошадь капитана Раше (Rascher), моего коллеги по эскадрону; тотчас один вахмистр спрыгнул вниз со своей лошади и подсадил его наверх». В данном случае речь идёт о капитане Ташё (Tascher), племяннике экс-императрицы Жозефины. В письме к своему другу Дюмону он сообщил: «Сражались, отступая крупной рысью. Я остался немного позади моего эскадрона и присоединился к нему, тесно сопровождаемый калмыками и казаками, когда залп артиллерии рассёк надвое бригадира Гилоза и убил мою лошадь. Я неизбежно был бы взят в плен или убит. Мируар подъехал отдать мне свою лошадь. Я ему отказал. Вахмистр Леклерк соскочил на землю, освободил меня, хотел отдать мне свою лошадь и в тот же момент был окружён неприятелем; я обязан жизнью и свободой героической самоотверженности моего земляка». Огонь вела 2-я рота донской конной артиллерии. Дежурный штаб-офицер корпуса Платова полковник И.Я. Шперберг «находился безотлучно» при атамане, но, когда «неприятельские кавалерийские колонны упорно стояли на правом фланге, то по распоряжению его, четырьмя орудиями донской конной артиллерии отбиты, расстроены и в беспорядке Донскими полками опрокинуты». Урядники В. Богатырев и И. Андреев, «каждый из них своим орудием, поражая цельными и удачными выстрелами из картечи, наносили неприятелю великой вред».{24}

Между тем, бригада Бёрманна двигалась из Заозерья на юг. Помощник Бёрманна вюртембергский генерал К.Л. Бройнинг доносил: «8-го, когда 14-я бригада оставила Заозерье, где она размещалась для прикрытия лагеря французской кавалерийской дивизии Дефранса, и двинулась маршем в Могильно, чтобы занять там пост, по приказу маршала герцога Элъхингенского, на нашем левом фланге послышалась оживлённая канонада. Шум, который быстро приближался, заставил нас предположить, не без оснований, что дивизия лёгкой кавалерии генерала Себастьяни, размещённая на дороге между Рудней и Инково, была сильно притеснена неприятелем. Бригада уже прибыла в Рудню, генерал Бёрманн решил тогда направиться на помощь этой дивизии». Лейтенант вюртембергского шволежерского полка № 1 В. Кёних, состоявший при Бёрманне ординарцем, вспоминал: «На марше утром 8-го мы вдруг услышали издали орудийные выстрелы. Генерал Бёрманн, который знал, что в двух часах впереди от Рудни у Инково располагался генерал Себастьяни со своей кавалерийской дивизией, к которой принадлежал наш егерский полк Герцог Луис № 3, и не имел никакой артиллерии, совершенно верно заключил отсюда, что он должно быть атакован русскими. Поэтому он тотчас отдал мне приказ отправиться насколько возможно быстро к полю боя и на пути туда, через интервалы выставить четырёх человек, чтобы сообщить ему, верно ли его предположение».

20

Guretzky-Cornitz. 64–65; Поликарпов. 226-27.

21

Био уточняет, что «русский полковник поносил майора, который командовал прусскими уланами, сказав ему, что он не является настоящим человеком чести, если носит, как и он, орден святого Владимира, а сражается против русских; он кончил даже вызовом» (Biot. 21).

22

Guretzky-Cornitz. 65–66. После сражения Вердер поручил лейтенанту фон Штюльпнагелю узнать о судьбе пленного офицера, которого увезли в Рудню. Оказалось, что удар по голове ничего серьёзно не повредил, но только оглушил противника, отчего тот и упал с лошади.

23

РГВИА. Ф. 103. Оп. 208 а. Св. 0. Д. 1. Л. 6 об., 7–7 об.; Поликарпов. 228-29; Акты, издаваемые Виленскою комиссиею для разбора древних актов. Т. 37. Вильна, 1912. С. 12; PC. 1902. № 1. С. 112.

24

Aubiy. 160-61; Вауе. 180–181; РГВИА. Ф. 103. Оп. 208 а. Св. 0. Д. 1. Л. 5 об., 6 об.-7; Поликарпов.228. “Офицеры полка и всей дивизии, даже сами генералы восхищались этим поступком. Ему обещали крест”,- писал Таше. Тревожась о его судьбе, он на другой день отправил ему через парламентёра 25 луидоров, но ничего о нём больше не слышал (Tascher. 304–305; Britten Austin P. 1812. The march on Moscow. London. 1993. P. 168, 373).