Флёр

— Я не могу все время находиться рядом с вами, хотя, вполне естественно, сильно желаю того, — объяснил ей Карев, — но я не хочу, чтобы на вас косо смотрели. Мы поговорим об этом деле попозже, когда отправимся на поиски вашей шляпки.

— Шляпка. Да, я совсем забыла о ней.

— Забудьте и сейчас, — посоветовал он ей. — Я напомню вам в нужный момент.

Ричард со своими приятелями опоздали к началу. Они прискакали, когда все уже ели. Их приезд вызвал веселое оживление, особенно среди молодых леди, которые тут же принялись одергивать юбки, щурить глаза и мило улыбаться молодцам в неотразимой форме.

Флер, увидев, что брат направляется к ней, насторожилась. То, что произошло с Тедди, сейчас, конечно, самая важная новость. Он, разумеется, об этом слышал, и ей придется пройти через испытание еще раз и выслушать все от него. Но Флер, к счастью, ошиблась. Ричард хотел поговорить с ней о лошадях.

— Послушай, Фло, — крикнул он, шлепнувшись рядом с ней на траву и забыв в состоянии возбуждения принять свой обычный томно-скучающий вид. — Правда, что у Карева отличная лошадь, а?

— Да, — согласилась она самым невинным тоном. — Она, как я полагаю, может украсить любого кавалериста.

— Нет, ты послушай. А знаешь, кому принадлежит лошадь, на которой он здесь гарцует? Это же чубарая де Берга! А хочешь знать, кто такой де Берг?

— Он — «Эсквайр ада».

— Кто тебе сказал?

— Капитан Джером. Он считает, что с де Бергом не стоит поддерживать знакомство.

— Да, он прав, Губерт де Берг, конечно, парень что надо, но он закадычный друг нашего командира и, клянусь Юпитером, большой знаток лошадей! Они оба в этом деле доки. Лорд Кардиган — потрясающий наездник, он выезжает на охоту шесть дней в неделю, и перед ним не существует никаких преград. Свободен, как птица! Но вот в чем загвоздка. Ни тот, ни другой никогда не давали никому своих лошадей. Только друг другу. Выходит, этот Карев важная персона, к тому же превосходный наездник. Черт подери, не так-то просто справиться с этой серой лошадкой! Можешь мне поверить.

— Она кажется такой спокойной, такой смирной, любой может безбоязненно сесть на нее, — заметила Флер. Ричард даже покраснел от возбуждения.

— В том-то вся и штука, и не притворяйся, что ты этого не понимаешь! Я намерен пойти к нему и засвидетельствовать свое почтение, ведь он — друг моего полковника.

— Опомнись, Дик, не будь приставалой, — торопливо одернула его Флер.

— И не собираюсь, — огрызнулся он. — Я делаю то, что требуют приличия. Ты просто не понимаешь, что такое этикет, — но что требовать от женщин? Жаль, что здесь нет отца. Готов держать пари, ему захотелось бы с ним познакомиться.

— Ты немного опоздал, они давно знакомы и большие друзья. Граф Карев знает кучу вещей о садоводстве.

Ричард открыл рот от удивления.

— Это правда? Такая важная персона, как он, интересуется садоводством?

— Его отец — известный садовод-любитель у себя в стране.

— Тогда все в порядке, — со счастливым видом заключил Ричард. В любом случае, если кто-то спросит меня о цветах, то я расскажу немало, все, что слышал от отца. Ты ведь знаешь, как такие сведения легко укладываются в голове, хотя ты ни черта не понимаешь.

Ричард быстро удалился. Флер с тревогой глядела ему вслед. Карев, похоже, целиком завладел и его вниманием, и, судя по покрасневшим щекам брата, по пытливому выражению лица, граф не обманул его ожиданий.

Скоро он вернулся и с важным видом сообщил:

— Все, Фло. Мы с Каревым договорились поехать на поиски твоей шляпки. Выедем раньше других, так как на поиски придется затратить уйму времени. Кажется, только вы с ним знаете, где она упала. Но он настаивает, чтобы я из приличий, составил вам компанию, так как здесь нет отца. Граф правильно мыслит, как ты думаешь? Поэтому я пригласил еще и Брука, пусть едет с нами, четыре пары глаз лучше трех, а?

— Ты очень добр, Дик, — сказала она с серьезным видом.

Вдруг перед ее глазами предстала такая картина: Ричард с его другом Бруком старательно ищут в кустах ее шляпку, а они с Каревым спокойно едут сзади, наслаждаясь беседой и обществом друг друга. И все приличия соблюдены!

Реальная картина нисколько не отличалась от воображаемой.

— Я начинаю думать, что вы беспринципный человек, — сказала она, когда они ехали рядом в десяти ярдах от галантных молодых офицеров, — когда вам требуется добиться своей цели…

— Нет, я не беспринципный, просто дотошный, — без тени обиды ответил граф.

— Настолько дотошны, что сумели убедить тетушку Маркбай в том, что вы ее дальний родственник, чтобы получить таким образом приглашение на пикник!

— Вовсе нет! — с серьезным видом возразил он. — Это она объявила мне, что мы родственники. Я просто рассказал ей, кто была моя мать, а уж остальное целиком на ее совести.

— В таком случае, тетушка Эрси, если копнет поглубже, сможет выяснить, что она является родственницей турецкого султана. Значит, это правда, о вашей матери?

— Конечно. Она была дочерью адмирала Питерса, а имя ее матери Стрикленд, что вызвало у вашей тетки настоящий восторг. Моя мать была замечательной женщиной, очень смелой. Еще до моего рождения, когда Наполеон вторгся в Россию, она отправилась на войну вместе с отцом и повсюду следовала за ним. Она всегда повторяла, что готова перенести любые тяготы, ей не страшна никакая опасность, только бы рядом с ней был он.

— Как ваша мать очутилась в России? Кажется, эта страна лежит довольно далеко от дома английского адмирала.

— Он умер, когда она была очень молодой, и ей пришлось стать гувернанткой, поскольку после отца не осталось никаких средств к существованию. Мать служила в семье одного английского дипломата, которая жила в Париже после подписания Амьенского мира. А когда мир был внезапно нарушен, они бежали в Англию, а ее бросили во Франции.

— Боже праведный! Какой позор!

— Да, к тому же над ней нависла серьезная беда. Наполеон приказал бросить в тюрьму несколько тысяч англичан, которые вовремя не покинули страну. Но, к счастью, в это время в Париже оказался мой отец. Он познакомился с моей матерью через ее хозяев, влюбился в нее, а когда узнал о грозящей ей опасности, забрал с собой в Петербург.

— И женился на ней? Какая удивительная история!

— Не все оказалось так просто. В то время он был женат. Они разошлись на многие годы, и мать вышла замуж за кого-то еще. Но в конце концов и ее муж, и его жена умерли, и они смогли пожениться. Потом, когда разгромили Наполеона, на свет родился я. Все эти события не такие уж далекие и не столь не связаны между собой, как это может показаться с первого взгляда, — улыбнулся он.

— Вероятно, она очень любила вашего отца.

— Да. Когда он умер, мать потеряла интерес к жизни.

Флер искоса поглядывала на графа. Он в седле сидел без особого напряжения сохраняя, однако, осанку прирожденного наездника, сильного и грациозного. Руки его спокойно держали поводья, а сильные запястья были той мощной пружиной, которая не давала энергии лошади выплеснуться через край.

Все у него выходило естественно, и он ни о чем не задумывался. Граф мог направить луч своего разума в любую сторону. Но сейчас его воображение унеслось куда-то далеко-далеко, и Флер понимала это. Жесткие морщинки на его лице смягчились, взор устремился вдаль, и он казался сейчас значительно моложе.

— Как она выглядела? — спросила Флер.

Карев помедлил. Потом, не глядя на нее, улыбнулся и сказал:

— Похожа на вас, — такой ответ страшно удивил ее. Флер невольно вскрикнула, а он продолжал: — Нет, не внешне, а своими манерами. И говорила она так, как вы. У нее был удивительный ум, она получила более широкое образование, чем отец. Мы с ней часто подолгу беседовали. Я никогда не уставал от общения с матерью.

— Теперь я понимаю, почему вы так разговариваете со мной. Мужчины обычно смотрят на женщин свысока. Даже мой отец, брат…

— Да, я знаю, — перебил ее граф, словно все это ему было давно известно и все это он давно испытал на собственном опыте.