Страница 21 из 43
11 Там же.12 David Quammen, The Song of the Dodo, New York: Simon & Schuster, 1996, p. 270.13 Цитируется по: Abbe Prevost, L’Histoire generale des voyages, Paris, 1750.14 Там же.15 Willem Ysbrandsz Bontekoe and C. B. Bodde-Hodgkinson & Pieter Geyl (trans.), Memorable Description of the East Indian Voyage, 1618–25, London: G. Routledge & Sons, 1929.16 Там же.17 Там же.18 Там же.
Глава 5 Родригес
Самый маленький из Маскаренских островов, всего лишь десять миль в длину и четыре мили в ширину, и самый изолированный, Родригес привлекал мало кораблей и до конца семнадцатого века никогда не был целью серьёзных попыток заселения. Так продолжалось почти два века после его открытия португальцами и полвека после установления более или менее постоянного присутствия людей на Маврикии и Реюньоне. По этой причине он был последней твердыней для семейства дронтов. Необычный характер первого поселения на Родригесе, основанного группой не более чем из восьми человек, и личные качества их лидера, французского фермера по имени Франсуа Лега, стали предпосылками появления самого обширного и заслуживающего доверия описания дронтов.Подробный рассказ Лега о двухлетнем пребывании на Родригесе, написанный и изданный им в Лондоне в 1708 г., выдержал критические исследования целых поколений экспертов и в итоге стал исчерпывающе полным сообщением о фауне и флоре острова до того, как на него обрушилась вся ярость европейского вторжения. И без этого набожного, доброго и преданного своем делу французского Робинзона Крузо, даже со всевозможными инструментами для анализа прошлого, у нас не было бы ни единой возможности предположить, как размножался додо, или каковы были его повадки при поиске корма. Аналогичным образом то, как изначально, до прибытия людей-поселенцев, работала вся экосистема, которая сделала эту птицу настолько живучей (а затем настолько же нежизнеспособной), также оставалось бы тайной. История путешествия Лега объясняет причину столь обстоятельного взгляда на окружающий мир, в том числе примеры замечательных описаний, сделанных его собственными словами.О ранних годах жизни Франсуа Лега мало что известно, за исключением того, что он был сыном некоего Пьера Лега и родился в маленькой французской провинции Бресс, расположенной немного восточнее центра страны, за пять или шесть лет до смерти кардинала Ришелье и короля Людовика XIII в 1642 и 1643 гг. Он был гугенотом, то есть, французским протестантом, хотя неизвестно, был ли он им от рождения или же был обращён. Весьма вероятно, что он был последователем некоторых учений швейцарского реформатора шестнадцатого века Жана Кальвина.Мы знаем, что Лега исполнилось больше 50 лет, когда его отправили в изгнание вследствие отмены Людовиком XIV Нантского Эдикта в 1685 г., что сделало преступлением быть протестантом во Франции. Многие из гугенотов, кто не отрёкся от своей еретической веры, стали жертвами резни, а другие бежали.Франсуа Лега был в одной из групп изгнанников, которая добралась до Нидерландов в 1689 г. Подобно тому, как ранее в семнадцатом веке английские пилигримы поселились в Массачусетсе, гугеноты искали в Голландии помощи в поиске места, где они могли бы жить в мире. Тем временем, Нидерланды и Англия, уязвлённая военными амбициями Людовика XIV в Исторических Нидерландах, а также его явными попытками разжечь восстание в Англии и таким образом вновь передать корону дому Стюартов, приверженцам католицизма, вступили с Австрией и несколькими немецкими государствами в союз, направленный против Франции. Этот конфликт, который стали называть Войной Аугсбургской лиги, будет вяло тянуться на протяжении восьми лет.Вскоре после своего прибытия в Нидерланды Лега и его друзья узнали о планах организовать колонию французских беженцев-протестантов на управляемом голландцами острове в Индийском океане. Проект был детищем маркиза Анри Дюкена, сына прославленного французского флотоводца, в дальнейшем протестанта, чьи заслуги сделали его фаворитом Людовика XIV и тем самым освободили от последствий отмены Нантского Эдикта.1
Титульный лист «Путешествия» Франсуа Лега, книги, которая рассказывает о хронике провалившейся попытки колонизировать Родригес, и о случившемся в это время открытии образа жизни и повадок пустынника, длинношеего кузена додо, который там жил. (Francois Leguat, Voyage et avantures, 1708. Любезно предоставлено Отделом общих исследований, Нью-Йоркская публичная библиотека, фонды Астор, Ленокс и Тилден.)
Под эгидой голландских Генеральных штатов и управляющих Голландской Ост-Индской компании Анри Дюкен организовал экспедицию с целью основания колонии французских беженцев-протестантов на Реюньоне, в то время известном под французским названием Бурбон. Дюкен выбрал остров, основываясь на предположении, что французы ушли, оставив остров свободным для захвата. Он переокрестил остров, дав ему более многообещающее название «Эдем» в подробном проспекте, который сам же написал и издал, и который затмевал собой все предыдущие красочные описания. (Не существует никаких свидетельств в пользу того, что Дюкен когда-либо посещал этот остров лично.) Проспект был предназначен для того, чтобы привлечь колонистов, которые, подобно Лега, не смогли избежать бедности или преступного прошлого, но упорно трудились и даже были обеспеченными людьми, и у которых теперь не было семей или других связей, удерживавших их в Европе. Это было незадолго до того, как Дюкен зафрахтовал и начал готовить два судна для перевозки большой партии гугенотов, записавшихся в бесплатное путешествие к Эдему.Некоторые учёные считают, что Дюкен хотел основать эту колонию, чтобы войти в историю как человек, который задумал, увидел возможность и под своим патронажем реализовал утопическую мечту о доброй цивилизации без недостатков, начавшейся с чистого листа на необитаемом острове. Если у него и были более прозаические мысли о получении прибыли, например, путём отчисления процентов с продаж товаров, отправляемых из Утопии в будущем, то он хранил эти мысли при себе.Лега произвёл на организаторов такое хорошее впечатление, что его назначили старшим на одном из двух кораблей. Находящемуся на этом посту Лега было предписано беречь своих товарищей по плаванию надлежащим образом, организованно и с непоколебимой верой в сердце.Легко представить себе, как взволновала гугенотов возможность построить свой собственный колониальный рай, даже если он был на далёком клочке земли в неизведанном океане. Они смогли бы, наконец, избежать религиозного преследования и жить в мире своих собственных правил, добившись того, что до сих пор ускользало от них. Препятствия, возникавшие в ходе долгого и опасного морского путешествия, перевешивались изумительными описаниями Реюньона, которые достигли Европы, и которые вставил в свой проспект Дюкен. Лега, похоже, полностью принял на веру эти замечательные описания, поскольку включил их в свой собственный рассказ.В соответствии со всеми существующими описаниями, остров Дюкена был изумительным местом, земным раем со здоровым воздухом, судя по количеству больных людей, которые пристали к нему и быстро вернули своё здоровье. «Небо ясное; дыхание Земли, а также ароматичных растений и цветов ... наполняет Воздух благоуханием, и они дышат благовонным Духом, в равной степени приятным и целительным». Главной темой было изобилие, особенно ручьёв и рек с прозрачной и целебной водой, полной рыбы. Берега изобиловали ракушками, кораллами, амброй и черепахами с деликатесным мясом и превосходным жиром. Другой темой, связанной с островом, было отсутствие преступных намерений. «Нет никаких ядовитых тварей ... ни в воде, ни на суше; хотя почти все прочие жаркие страны полны змей и такого же рода животных, чьи жало или укус опасны, если не смертельны. То же самое относится здесь к растениям и плодам». Рай без змей и опасных плодов – что же может быть лучше для христиана? В лесах росли кедр, чёрное дерево и пальмы, а превосходная почва обещала щедрый урожай цитрусовых и плодовых деревьев и сотни съедобных растений.2В самом маловероятном случае, согласно Дюкену, если бы попытки наладить сельское хозяйство потерпели неудачу, поселенцы могли жить, просто объедаясь туземными птицами. В своём списке птиц, которых он ожидал увидеть, Лега впервые упоминает тот вид, который, вероятно, был белым додо с Реюньона. Первое упоминание Лега об этих птицах, основанное исключительно на слухах, в исходной французской версии его очерка от 1708 года звучит как “geants”, или «гиганты». В появившихся позже английских переводах эти «гиганты» стали павлинами, птицей, которая, конечно же, никогда не была коренным обитателем Маскаренских островов – но, насколько это знали европейские читатели, павлины были важной отличительной чертой Страны Радостей.