Страница 38 из 65
Для перевозки через Атлантику выбирали лошадей небольшого размера — им было легче поместиться в тесных стойлах и требовалось меньше корма. Это одна из причин, по которой все породы лошадей, выведенные в Новом Свете до XX века, отличаются маленьким ростом по сравнению с европейскими. О первых лошадях, привезенных Колумбом, говорят, что их просто подменили — денег на экспедицию было выделено достаточно для покупки хороших испанских верховых коней (все-таки они предназначались для завоевания новых земель, а потому должны были быть боевыми конями). Но моряки, которым была поручена покупка живого стратегически важного груза, решили сэкономить, а сэкономленные деньги прогуляли, устроив прощальный пир. Если это правда, моряков можно понять: все же они отправлялись в путь, как тогда казалось, на край света и могли вообще не вернуться. Как бы то ни было, в трюмы кораблей Колумба вместо крупных благородных боевых коней попали мелкие лошадки грубого сложения, ростом примерно 134–144 сантиметра в холке. Конечно, сейчас уже невозможно в точности установить их породную принадлежность, так как на Пиренейском полуострове есть несколько аборигенных пород с такими характеристиками, однако сравнительные анализы ДНК лошадей показывают родство современных пород США и Латинской Америки с гаррано — аборигенной породой из Галисии и Северной Португалии. Это аллюрная порода — равно как и многие породы Западного полушария, поэтому можно с определенной долей уверенности сказать, что хотя бы некоторые лошади, прибывшие на кораблях Колумба в Новый Свет, тоже были аллюрными.
В XV веке в Испании ездили верхом только на жеребцах, но Колумб взял с собой и кобыл: нельзя было ставить наличие лошадей на островах Карибского моря в постоянную зависимость от импорта из Испании, нужно было заняться их разведением на месте. Из 25 лошадей добрались до Гаити лишь 20, но через пять лет на Гаити их было уже 60. С этого острова коней начали развозить по соседним островам Карибского моря. Уже в 1505 году первый губернатор острова Коста-Рика Хуан Понсе де Леон лошадей для своих нужд и последующего разведения привез с Гаити. Впрочем, ввоз лошадей из Европы тоже не прекратился, — напротив, импортное поголовье становилось все более разнообразным. К лошадям испанского происхождения (включая аллюрных) добавились берберийские, арабские и представители других пород.
После открытия Колумбом Нового Света началась испанская колонизация Западного полушария, или Конкиста. Этот процесс ассоциируется прежде всего с именем Фернандо Кортеса (1485–1547), военного, вошедшего в историю благодаря покорению Мексики, генерал-капитана колонии Новая Испания (1522–1526). Этому человеку принадлежит интересная для нас оценка Конкисты: «После Бога победой мы обязаны нашим лошадям». Считается, что, увидев всадников верхом на лошадях, не знакомые с этими животными индейцы принимали их за единое целое с человеком, а когда один из всадников упал с лошади, обратились в паническое бегство, крича, что неведомое чудовище разорвалось надвое. На наш взгляд, это неправдоподобно: вряд ли индейцы могли соединять в своем восприятии человека с лошадью. Однако нет сомнений, что кони произвели на них большое впечатление, а во время военных конфликтов конкистадоров с местным населением служили в качестве серьезного боевого преимущества.
Нам не удалось найти в исторической литературе рассмотрение вопроса, как отсутствие лошадей повлияло на цивилизации доколумбовой Америки. Великие пирамиды, которыми мы восхищаемся теперь (и иногда даже создаем о них новые легенды вроде истории о пришествии предков индейцев майя из космоса), были построены человеком без участия лошади. В то же время известно, что на полуострове Юкатан земледелие было затруднено, а к моменту появления конкистадоров пришло в полный упадок из-за истощения и без того скудных горных почв. Как знать, быть может, наличие коневодства у индейцев (и, соответственно, наличие хорошего навоза) могло решить эту проблему… но история не имеет сослагательного наклонения.
Кортес впервые оказался в качестве колониста на новых землях в 1504 году в Санто-Доминго, затем в 1511 году участвовал в завоевании Кубы. В Мексику он приплыл в 1519 году уже как завоеватель, командовавший отрядом из 508 пехотинцев и 16 всадников. С конкистадорами было семнадцать лошадей, причем одна из кобыл ожеребилась на корабле на пути в Мексику.
В 1524 году Кортес предпринял экспедицию в Гондурас. Во время экспедиции его конь по кличке Эль Морсильо занозил ногу. Уговорив местного вождя признать себя вассалом испанского короля, Кортес со своим отрядом отправился назад, а раненого коня оставил у майя. Обещал он вернуться за своим боевым товарищем спустя какое-то время или же оставил его индейцам навсегда, не ясно. Известно, что майя очень ответственно отнеслись к порученному им заданию: они украшали Эль Морсильо цветами, кормили мясом и экзотическими фруктами. Увы, их неумение обращаться с лошадьми привело к ожидаемому результату: от неподходящей пищи конь вскоре пал. Испугавшись, индейцы постарались всячески загладить свой проступок и поставили в одном из своих храмов статую коня в полный рост. Эль Морсильо они отождествили с Циминчаком (дословно «громовой тапир»), повелителем грома и молнии: дело в том, что индейцы считали, будто так пугавшие их выстрелы из пушек и ружей происходят от ржания испанских лошадей. Майя поклонялись коню Кортеса вплоть до 1617 года, а именно до того момента, когда в эти земли впервые прибыли францисканские миссионеры, которые уничтожили идол. Возмущенные этим и другими святотатствами, майя изгнали миссионеров из Гондураса. В 1696 году монахи-францисканцы снова проникли во владения индейцев майя, и в главном храме им довелось увидеть ящик, где хранилась кость ноги Эль Морсильо, а в другом храме к потолку были подвешены останки коня, уже истлевшие — с момента его гибели к тому времени прошло почти два столетия. В Гватемале до сих пор рассказывают легенду о статуе коня, что покоится на дне озера Петен-Ица, окружавшем когда-то Тайясаль, последний из городов майя, завоеванных испанцами.
Итак, лошадей довольно быстро начали разводить на островах Карибского моря, причем поголовье пополнялось животными, импортируемыми из Испании. С островов лошади отправлялись в другие испанские колонии — Пуэрто-Рико, Кубу, Колумбию, Мексику. Некоторые лошади с испанскими предками в родословной попадали и на полуостров Флорида. Таким образом в Западном полушарии сформировался целый поток лошадей испанского происхождения: сперва на острова Карибского бассейна, затем оттуда на север (в Мексику и Флориду) и на юг (в страны Мезоамерики).
Из Мексики и Флориды лошади попадали на Великие равнины. Уже в 1539 году с Кубы на территорию нынешнего штата Джорджия было завезено 300 лошадей. Все существующие сейчас верховые породы США восходят к лошадям с островов Карибского бассейна.
Мексика
Несмотря на то что открытая Колумбом часть света оказалась вовсе не желанной Индией, она вознаградила колонистов за их усилия по покорению новых земель. Примерно в 1560 году невдалеке от современного Мехико испанцы открыли крупное месторождение серебра, что и предопределило дальнейшую судьбу региона: в него потянулись как те, кто стремился открывать новые земли и со всей искренностью нести местному населению Благую Весть, так и искатели наживы. Всем им были нужны лошади — как для повседневных хозяйственных работ, так и для того, чтобы продвигаться в глубь континента.
Центральная Мексика — это обширные равнины, покрытые густой травой, идеальные для разведения крупного рогатого скота. Люди, для которых скотоводство стало профессией, в Мексике называются чарро. По происхождению это были испанцы: работа чарро требовала верховой езды, а королевский указ от 1528 года запрещал индейцам ездить верхом под страхом смертной казни. Испанцы не забыли, какой страх наводили лошади на коренное население Новой Испании, и понимали, что исчезновение у индейцев пиетета перед помощником человека представляет в будущем угрозу власти колонистов. Поэтому выпасом скота верхом занимались только белые.