Маркус Вольф

У Евы была крохотная зарплата, но она разъезжала на советской «Ладе» и сразу же получила однокомнатную квартиру. Удивленным соседкам Ева объяснила, что она почти что политэмигрантка — ей пришлось из-за симпатий к социализму покинуть ФРГ, где она родилась, и искать убежища в социалистической ГДР. Но кое-какие деньги на обзаведение она привезла из Западной Германии.

Осенью 1983 года Ева дала объявление в местной газете: «Ищу подругу для пеших прогулок с целью совместного проведения времени». На объявление, правильно истолковав его смысл, откликнулась ее ровесница Рената, злоупотреблявшая алкоголем и столь же равнодушная к мужчинам.

Позднее Рената расскажет:

— Мы любили друг друга в течение четырех лет, виделись почти каждый день, спали вместе.

Во имя любви Рената даже сумела ограничить себя в выпивке. Отпуск и выходные дни они проводили в экскурсиях, которые организовывала женская туристическая группа дрезденского комбината «Роботрон». Ева всех фотографировала, пленки они проявляли вместе с Ренатой в ее ванной комнате.

В подвале на железнодорожной станции в Дрездене находился тир «Общества содействия развитию спорта и техники». Рената занималась здесь стрельбой и однажды привела с собой Еву. Та стала постоянной посетительницей, получила членский билет спортивного общества, в который регулярно вклеивала марки об уплате членских взносов. Она стреляла из советской малокалиберной винтовки, но ее успехи были невелики.

Зато когда тренер дал Еве пистолет, то увидел, что она обращается с оружием так, словно не выпускала его из рук. Ей ничего не надо было показывать и объяснять. Тренер и не предполагал, что Ева так же умело владеет и другими видами оружия, например ручными противотанковыми гранатометами советского производства.

Счастье Ренаты и Евы оказалось недолгим.

Осенью 1985 года одной из сотрудниц типографии «Дружба народов» попался в руки экземпляр западногерманского журнала «Штерн» с фотографией разыскиваемой полицией террористки Инге Витт, которая как две капли воды была похожа на Еву.

Журнал передавали из рук в руки, чтобы познакомиться с боевой биографией Инге Витт. В начале 1970-х она вошла в террористическую организацию «Движение Второго июня», потом перешла во «Фракцию Красной армии». Инге Витт обвинялась минимум в четырнадцати тяжких преступлениях. Она участвовала в убийстве президента западноберлинской судебной палаты Гюнтера фон Денкмана, в похищении председателя берлинского Христианско-демократического союза Петера Лоренца, в похищении венского промышленника Михаэля Пальмера. Дважды бежала из тюрьмы. В 1981 году в Париже тяжело ранила полицейского, который пытался остановить ее за то, что она ехала на мотоцикле без шлема.

По типографии поползли слухи: новенькая — на самом деле террористка из ФРГ. Это объясняло ее упорное нежелание фотографироваться вместе с товарищами по работе. «Ева» всё опровергала, и Рената верила своей подружке. Но окончательный удар их отношениям был нанесен ревностью. Прежняя, брошенная любовь Ренаты съездила в ФРГ и на плакате среди других разыскиваемых преступников узнала «Еву». На плакате была еще и фотография правого указательного пальца Инге Витт со шрамом.

Вернувшись домой, она пришла к Ренате, где застала ее вместе с Инге Витт, и спросила счастливую соперницу:

— У тебя есть шрам на правом указательном пальце?

Витт побелела как мел.

Бывшая подруга сказала Ренате:

— Ты живешь с убийцей!

Но Рената любила Инге Витт. Она выгнала из квартиры прежнюю любовницу. Ночью в постели Инге призналась Ренате: да, она убивала полицейских, но во время демонстраций, чтобы спасти товарищей от преследований, дубинок, слезоточивого газа и тюрьмы.

Инге Витт пришлось сменить квартиру. Она продала мебель, а цветной телевизор подарила своей подруге. В лесу они вместе сожгли пленки и снимки, на которых изображена Витт.

— Я перееду в Берлин, — обреченным тоном сказала Витт, — а оттуда в Йемен.

Она действительно покинула город. Рената продолжала получать от нее любовные письма, правда, без обратного адреса. 21 марта 1987 года, в день рождения Ренаты, Инге тайно ее навестила и принесла в подарок собственноручно связанный пуловер. Рената вспоминала:

— В тот день мы виделись и любили друг друга в последний раз.

Министерство государственной безопасности ГДР не отпустило Инге Витт в Йемен, а придумало ей новую биографию — она превратилась в «Еву Шнель», которая родилась в Москве. Ей поручили заниматься детскими лагерями отдыха на комбинате тяжелого машиностроения имени Карла Либкнехта в Магдебурге.

Но место, которое она заняла, было обещано другому человеку, и коллеги встретили Инге в штыки. Они с удивлением отметили, что новенькая позволяет себе командным тоном разговаривать с начальством, непонятным образом сразу же получила двухкомнатную квартиру и к ней немедленно явились мастера, чтобы привести квартиру в порядок. И она сменила четыре машины за два года, что уж вовсе было непостижимо для соседей.

Инге пыталась подружиться с коллегами. Она подрабатывала помощником осветителя в кабаре и доставала туда билеты для всего отдела. В порядке очередности мыла общую лестницу, но кое-как и сухой тряпкой, что еще больше раздражало соседей.

Любвеобильная Инге нашла себе новую подругу — директора гимназии, замужнюю, имевшую взрослого сына. Вдвоем они возделывали крохотный садовый участок. Между грядками картофеля, салата и помидоров появился автомобильный прицеп — приют любви с оранжевыми занавесками на окнах.

Когда осенью 1989 года началось крушение социализма в Восточной Германии, Инге Витт в заводской многотиражке «Мотор» дала отповедь противникам партии: «Меня воротит с души от вас… Ваша мелкотравчатая глупая политика использования народного гнева для целей, которые никому не ясны по-настоящему, полностью игнорирует реальные проблемы обновления… Что случилось с нашими трудящимися? Они что, потеряли рассудок?»

Последний день на свободе она провела с подругой, директором гимназии. Они вместе поехали на День учителя в Гарц. Инге представили как «вдову, которой трудно живется». Она действительно плохо выглядела, казалась усталой и утомленной. Новым знакомым она рассказывала, что теперь, после крушения ГДР, намеревается открыть пиццерию. Вернувшись в Магдебург, она пригласила подругу к себе домой, чтобы вместе провести ночь. Но возле дома ее ждала полиция…

За содействие в поимке немецких террористов было обещано «50 тысяч марок вознаграждения!» — так указывалось на плакатах с их фотографиями. Однако они казались неуловимыми, как фантом. Западногерманскую полицию постоянно сбивали с толку ложными сообщениями о том, что кого-то из «красноармейцев» видели то в Дамаске, то в Нью-Йорке, что они готовятся к новым акциям и запасаются оружием и взрывчаткой. На самом деле почти все они осели в ГДР.

Они отправились в Восточную Германию не просить помощи в революционной борьбе. Не для того, чтобы пересидеть трудное время и вновь нанести удар по западногерманскому империализму. А в поисках спокойной и простой жизни, которой они сами себя когда-то лишили, решив заняться террором.

Криминалистам пришлось отказаться от привычного тезиса, что «красноармейцы» опасны всегда, что они меняют страны, но не прекращают борьбы. Террористы, некогда вселявшие ужас в западных немцев, превратились в обычных граждан, их интересовали только личное счастье, работа, дом, душевный покой.

Поначалу руководители социалистической Германии не знали, как им относиться к левым террористам. С одной стороны, они поддерживали всех борцов против Федеративной Республики, с другой — формально осуждали террор как немарксистскую форму борьбы.

В 1973 году в ГДР с фальшивыми документами попытался въехать Бомми Бауман, основатель боевой группы «Движение Второго июня». Его без шума задержали, поместили в следственную тюрьму Министерства государственной безопасности и долго допрашивали. Немецкие чекисты интересовались внутренним положением во «Фракции Красной армии» и в «Движении Второго июня». Через три месяца Баумана выпустили, дали 50 марок и, минуя паспортный контроль, вывели через замаскированную под обои дверь в западную часть вокзала Фридрихштрассе в Берлине. Он вернулся в ФРГ.