Чужой

Вольф выщелкнул из камеры кассету. Положил отснятую пленку в барсетку, а ее саму прикрепил к поясу брюк. Затем вставил в камеру новую непочатую кассету, а саму камеру передал соратнику.

— Вот что, Антон! Давай поступим так. Когда переночуем… на утро еще раз прозвонишь Шульцу! Если не будет отмены, то днем отправитесь к воронежским соратникам: ты, Топор и Паук. Отснимешь там матерьяльчик… желательно, чтоб понатуральней, да? Поедете на «чероки»! Ну а я с двумя остальными товарищами… — он зевнул в кулак.

— Мы прям с утречка попылим в сторону столицы: для участия всей нашей бригады в этой провинциальной акции я как то не вижу резона.

Глава 4

Светило, казалось, навечно зависло в зените; знойное марево, воздух дрожит, плавится от жары.

Пот заливает глаза; веки слипаются, нутро горит, горизонт плывет, качается, состояние на грани обморока…

Отчасти спасало то, что Краснов, его сослуживец Толя Измайлов, — конопатый разбитной парень, воронежский земеля, «комод» из второго взвода — а также еще трое бойцов, занимают позицию в зеленке, в зарослях кустарника, неподалеку от поросшего камышами, сильно обмелевшего из за летней жары ручья. Два часа пополудни, мать его етти. До наступления сумерек, до того известного лишь командованию часа, когда закончится внеплановая проческа восточного сектора Сунженского леса, вполне можно превратиться в кусок вяленой солдатской говядинки. По минимуму, еще пять часов им здесь торчать. Потому что раньше девятнадцати ноль ноль — если не случится форс мажора — отцы командиры не отдадут приказ сниматься «секрет засадам», дабы не дать возможности «духам» выскочить из затягивающегося мешка и перебраться в самый последний момент в одно из окрестных сел.

Ближайшее из таковых — ингушское село Али Юрт, до околицы которого от их «скрытки» не более километра. Из леса туда ведет не только проселочная дорога, но и тропы, проложенные через подлесок и вдоль берега ручья. За спиной, в паре сотен метров, западный край прорезающей местность от осетино ингушской границы до села Али Юрт балки Мюрат (ее прикрывают сразу две засадные группы). Впереди и слева всхолмленные лесные массивы: хочешь, шпарь через зеленку в Пригородный район, — до поселка Сунжа каких километров шесть — а хочешь, уходи на юго восток в Галашки, где тоже найдется где укрыться одиночке ли или даже целой волчьей стае. Связь с замкомроты Шинкаренко по УКВ (он находится с теми двумя группами, что блокируют проход по дну балки). Ага… легок на помине!

— «Береза», «Береза», я «Сосна»!

Краснов перевернулся на спину, вытащил из кармашка «лифчика» «кенвуд», — рация была как вытащенный только что из печи пирожок, обжигала пальцы — поднес к спеченным в корочку губам.

— «Б б береза» на связи!

— Что ты там блеешь?! — сердито переспросил замкомроты. — Эй… воронежские… вы что, уснули там, что ли?!

В динамике что то щелкнуло, затем в эфире прозвучал незнакомый голос с глумливыми интонациями:

— Воронеж — куй догонишь! Где свиньи жируют, там волки пируют!..

— К кто это? — Краснов ощущал себя настолько обессиленным, что каждое слово, каждое движение давалось ему с превеликим трудом. — Кто г говорит?

— Хрен в пальто! — в эфире прозвучал тот же насмешливый голос. — Эй, ва арона из Ва аронежа!.. Ца могаш яц хьо?

— Че го?

— Са авсем, вижу, бальной! Будем бачка тебе рэзать, «варона»! Жди в гости… ха ха хааау акбар!

— «Береза», ты с кем это говоришь?! — вновь послышался сердитый голос замкомроты.

— Что за бред?!

— В виноват… помехи в эфире!

— Смотри у меня! Не спать! Смотреть в оба! Если прогавите «духов»… я тебе, боец, лично башку откручу! Ясно?!

— Т так точно.

— Конец связи.

Краснов сунул рацию обратно в кармашек разгрузки. Поднес к глазам бинокль, вглядываясь сквозь марево в лесистый склон холма по другую сторону проложенной здесь некогда — нынче заброшенной — грунтовки. Кажется, никого… Зной выжигает внутренности, все время хочется пить. Отцепил фляжку… она оказалась пустой. Рядышком, в кустах, смахивающий на лешего из за маскировочного прикида и понатыканной во все щели в экипировке веток, зашебуршился Измайлов. Тоже «угорел»: голова и шея как у бабы во время страды, на пашне, в солнцепек, повязаны платком банданой; глаза красные, как у кроля, губы в засохших корочках…

— Димка, попить бы.

— Счас слетаю к ручью, Толян!

— Может я? Мочи нет, как жарко…

— Не е… ты уже ходил! Помнишь? Теперь моя очередь! — Бойцы… давайте ка фляги! У кого то был пустой фунфырь из под минералки?! Давайте сюда все емкости! Я смотаюсь к ручью, воды наберу!! Измайлов!

— Ну?

— Гну! Ты за старшего! Бди! Никому не спать! Пацаны… — он напоследок ткнул кого то в высунувшиеся из высокой травы подошвы берцов. — Не спать… Боец, мля! Бдите… а то я вам сам вместо духов головы поотрываю!!!

Краснов собрал емкости, закинул за спину «калаш». «Броник» и каску в такую жарень таскать сродни самоубийству, пусть себе лежат под кустиком. Согнувшись в три погибели, метнулся через полосу кустарника к ложбинке, заросшей местами уже пожухшими камышами…

От ручья повеяло свежестью. Он присел на корточки: первым делом ополоснуть лицо… потом напиться вволюшку. И лишь после этого он наполнит водой все баклажки, который прихватил с собой…

Откуда то из за спины послышался легкий шум.

Краснов обернулся — что там еще такое? Может, зверь какой?

Из камыша, в полный рост, прямо на него вышел какой то чел в «комке», с повязанной зеленой косынкой головой, в новенькой разгрузке, из кармашка которой торчит кончик рации, с обрезанными перчатками — его заросшие черным курчавым волосом руки спокойно, казалось бы, покоились на переброшенном на грудь «АКСУ»…

Вслед за ним — еще один смуглый «душок», этот с бородой — видать долго из лесу не выходил…

И еще вое «бородачей».

Краснов открыл рот, — хотел заорать в полный голос, предупредить пацанов об опасности — но вдруг понял, что он не способен издать ни звука. То ли страх его парализовал, то ли это было последствием полученного им теплового удара…

И все же он — из последних сил — стащил с плеча «калаш», понимая, что жить ему осталось по любому всего то пару мгновений.

— Тссс! — смуглявый горбоносый крепыш, смутно кого то ему напомнивший из уже виденных им людей, приложил палец к губам. — Не шуми… не ори, если хочешь жить, да?.. Вставай! Эх ты… «варона» из Варонежа… хе хе!

Краснов медленно поднялся на ноги, не выпуская из рук оружия — ему все никак не удавалось нащупать влажными от пота пальцами флажок предохранителя…

— Не балуй! — «душок» строго погрозил ему пальцем (остальные двое держали застигнутого ими врасплох бойца под прицелом своих автоматов). — А то бачка буду резать… Слушай, что скажу!

— Ну, с слушаю.

— Тебя, боец, никто сюда не звал! Это наша земля! Ты тут — чужой!

— Это и моя з-земля.

Краснов ощущал себя так, словно он стоит на палубе раскачиваемого штормом корабля. Одно лишь неловкое, неосторожное движение, и он рухнет, окажется смытым волной за борт. И тогда неотвратимо погибнет в раскаленном свинцовом море, которое бушует вокруг него…

— Запомни, джигит: это Россия, это Кавказ, и это — н а ш а земля!

— Ладно, оставим этот спор! Ну что, воронежский? — на лице у горбоносого появилась хищная белозубая ухмылка. — Разойдемся по хорошему, что ли?

— Это как… интересно знать?

— Просто. Ты нас пропускаешь… и не поднимаешь шума, ясно? И никто не пострадает, да? Ты останешься живой! И твои бойцы, что залегли в кустах, тоже останутся в живых… мы их не тронем!

«Они не хотят… тра та та… поднимать лишнего шума, — звонкие молоточки били дробь в ушах, мешая сосредоточиться. — Трам та ра рам… Расчитывают пройти через этот сектор, где… трам та там… проход перекрывает одна из «засад секретов»… та там… Не «одна из», Краснов… тах та тах… а конкретно т в о я… та та… потому что ты поставлен старшим… трах пере трах… ты контролируешь важный перекресток… тах та тах… и ты в ответе!..»