Случайные связи

Несколько дней спустя, как-то раз оставшись в квартире один, он неожиданно впал в бешенство. Он пошел в спальню, вышвырнул из шкафов все ее вещи. Его план был предельно прост: он сам упакует ее чемоданы. Амели вернется и найдет их у входа с запиской, в которой он попросит ее уйти. Вечером, когда он придет домой, ее уже не будет, — так и обретет он снова свою свободу и радость жизни.

Собрав ее вещи, он успокоился. Представил себе, как Амели, войдя, обнаружит их у дверей. И, ужаснувшись собственной жестокости, решил все вернуть на место.

У Тристана был неистовый, непредсказуемый нрав, и, поскольку обычно это заставляло окружающих безоговорочно ему подчиняться, он всегда воспринимал это как нечто должное, ничуть не сомневаясь в собственной избранности. И вот впервые он никак не может понять, чего же хочет, его самого терзают постоянные сомнения, и единственное, что он чувствует наверняка, — это нежность, которую сам он считает слабостью и которая по сути таковой и является.

Он говорил себе, что женщина попусту тратит время, пытаясь сделать из мужчины моногамное существо. Ужас заключался в том, что порой ей это стало удаваться. Он позволяет превратить себя в робкого ребенка.

12.

На улице его все сильней тянуло к проходившим мимо женщинам. Несбыточность непережитого лишь обостряла вкус запретного плода. Когда я представляю себе взгляд, который он устремлял на женщин, мне видится турист, осматривающий город. Согласно путеводителям, существует определенный «набор» мест, которые обязательно нужно посмотреть: разные памятники, фонтаны и прочее, что считается необходимым для получения общего представления о городе. Что касается меня, я решил больше никогда не посещать городов с экскурсиями. Это единственное, что я сумел придумать, дабы защитить себя от невыразимой пошлости туризма.

Экскурсия — это способ ужать место до самых анекдотичных размеров, не позволив проникнуться его тайной, его особенностью, его причастностью к вечности. Я недавно побывал в Риме и стал свидетелем сцены, которая, как мне кажется, прекрасно передает то, что читалось во взгляде Тристана. К Форуму подъехал туристический автобус. Оказавшись на площади, туристы неистово, с невероятной, пугающей быстротой бросились фотографировать, не успев даже выйти из автобуса. Что же они так боялись упустить, к чему такая спешка? В основе туризма заложен страх пропустить нечто важное, не оправдать своей поездки. Кстати, именно поэтому люди покупают путеводители, в которых точно указано, что непременно надо посмотреть. Они переходят от одного памятника к другому, отрешившись от каких-либо эмоций. Единственным жалким критерием оценки красоты становится факт упоминания в путеводителе. Дальнейшее сводится к накапливанию фотографий, которые становятся утехой микроскопического честолюбия, вещественными доказательствами, позволяющими заявить: «Я видел Рим». Десять фотографий. Чуть позже: «Я видел Италию». Пятнадцать фотографий. Такие люди напоминают мне тех, кто читает «всего Бальзака». Некоторые целый год работают, чтобы подарить себе подобное недоразумение.

Без всяких сомнений, самое лучшее — отдаться очарованию места, расстаться со страхом не увидеть то, что «необходимо посмотреть». В Риме я не посетил ни одной так называемой достопримечательности. Я знакомился с этим городом, полностью полагаясь на волю случая. Самые незначительные детали определяли мой путь: пустота площади, силуэт женщины, таинственность переулка. Именно так я надеялся постичь дух римской красоты.

Именно так Тристан встретил Амели. Эта встреча — исключительный случай, прямая противоположность банальности: однажды она появляется на улице и с тех пор пребывает здесь, в его жизни. Это приводит его в состояние удушающей ярости, которую трудно сдерживать. Он думает о том, чего лишен, оставаясь с ней, и страх лишиться этого навсегда читается в его глазах, когда на улице он смотрит на женщин. Это взгляд туриста. Его будоражит простое до вульгарности любопытство — он хочет увидеть их всех обнаженными. Хуже того, он хотел бы увидеть себя среди всей этой наготы подобно тому, как турист снимается на фоне памятника, на который в душе ему глубоко наплевать.

Означает ли это, что Тристан вульгарен? Я бы скорей сказал, что его прельщает своеобразная вульгарность, сознательно или нет, но явно сулящая «постель». Все чаще и чаще Тристан думал об историях без продолжения, историях, которые он запросто мог бы скрывать от Амели. Идея переспать с другой женщиной становилась навязчивой. В конце концов, все равно с какой, все равно «у какого памятника».

Его муки продолжались вплоть до того самого вечера, с которого могла бы начаться эта история. Амели на пару дней уехала в Рен, проведать мать. Тристан пригласил поужинать некую О., девушку, которую повстречал на вечеринке несколько дней тому назад. Она предложила сходить в хорошо ей знакомый итальянский ресторанчик.

За ужином они говорили о том, о чем следует говорить, чтобы вечер без ложной стыдливости закончился в постели. О реликвиях цивилизации. Казаться утонченным, нежным, умным. Я ненавижу свою эпоху.

Позже они оказываются у ее подъезда. Она еле заметно кивает ему головой — само собой, это приглашение. Она уже набрала код и вошла первой.

13.

Недели пронеслись стремительной лавиной. С тех пор как Тристан впервые изменил Амели, прошло уже более полугода. После О. были другие женщины. Он снова стал встречаться со своими прежними любовницами, зажил по-старому. Он учится врать той, которую любит, и с удивлением узнает, что нет ничего проще.

Однажды июньским днем, выйдя от одной из своих подружек, он шагает по залитой солнцем улице и ощущает себя абсолютно счастливым человеком. Ему кажется, что он нашел идеально подходящий для себя образ жизни.

Профессия адвоката отнимает у него много времени. Зато в общении с женщинами он не чувствует нужды никого соблазнять, такого рода удовлетворение ему сполна предоставляет профессия. С женщинами остается чистое наслаждение. И тут снова его профессия приходит ему на помощь. Он очень быстро уловил связь между женщинами и деньгами, которая, кстати, лежит на поверхности. Возьмите, к примеру, любую машину: чем она дороже, тем больше шансов обнаружить в ней красотку, вне зависимости от того, кто за рулем. Наше время все поставило с ног на голову: в XIX веке с помощью женщин можно было добиться и власти, и денег, сегодня, в известных случаях, именно власть и деньги позволяют добиться женского расположения.

С другой стороны, он отчетливо понимает, что отношения стали невыносимыми. Большинство людей будто задыхаются. Нам пришлось покинуть берега детства, погрузившись в ледяные морские воды. Конечно, сперва мы верили в то, что с той стороны тоже есть берег. Нам рассказывали истории про всяких исследователей, над которыми все потешались, но они, вопреки всему и вся, в одиночку продолжали свой путь в неизвестность. Именно так были открыты новые континенты. Мы захотели подражать им, выбиваясь из сил, плыть по бескрайним просторам. И в один прекрасный день мы понимаем, что впереди никогда не будет берега и нет никакой возможности вернуться назад, к счастливым дням детства. В этот день мы готовы к смерти. А в ожидании ее нам остаются лишь удовольствия.

Однако не одной лишь жаждой наслаждения объясняется его поведение, а скорее, предчувствием недостатка новых наслаждений. Как совместить это с семейной жизнью? Недалеко от работы Тристан снимает студию. Там время от времени он встречается с девушками. Но вообще предпочитает ходить к ним сам. Это дает ему возможность уходить когда захочется. Таким образом обе его жизни никак не пересекаются. Друг другу не мешают. Любовь напополам. Он считает, что прекрасно устроился.

Между тем спустя некоторое время у Амели начались боли в желудке. Однажды вечером, когда они были в театре, из-за приступа ей пришлось выйти из зрительного зала. Тристан прождал некоторое время в надежде, что она вернется, затем пошел посмотреть, что с ней. Сидящие рядом зрители заворчали — законная привилегия тех, кто заплатил.