Игра по крупному

"Казанку" не нашли. Зато похожая лежала на берегу у коттеджа главбуха. Селифанов, оставив Вовца на берегу кормить комаров, убежал поздоровкаться с хозяином. Вернулся через полтора часа, когда Вовец уже совсем было собрался уходить. От Кучера припахивало коньяком, глаза блестели, а улыбка съезжала набок. Оказывается, Орлов вчера попросил у главбуха подвесной мотор, погрузился с аквалангом в лодку и отчалил. Сказал, что хочет сориентироваться и вернется часика через три. Не вернулся. Главбух дает им на завтра свою лодку, а насчет мотора они уже сходили и договорились со снабженцем. Так что все в ажуре, можно идти почивать.

Вовцу не спалось. Он на чужих кроватях вообще спать не мог, долго привыкал. Или это от обилия впечатлений? Его не покидало тревожное чувство. В спокойную погоду пропало трое мужиков. Один из них, Гера Мышковец, опытный рыбак, на воде проводящий времени едва ли не больше, чем на заводе. Может, нарвались на каких-нибудь крутых, бандитов или просто шпану, веселящуюся на лоне природы, их и грохнули. Просто так, куража и злобы ради. Такие сейчас времена. Больше недели прошло, ни один из трех не всплыл. Так не бывает. На озере полно народу - лето, шикарная погода и не надо столько денег, как на юге. И никто ничего не видел, не знает, не заметил. Впрочем, лодку разбитую на утро сразу нашли. А тут ещё Орлов исчез. Небось, лежит на дне с неисправным аквалангом, и раки по нему ползают. Бр-р. А лодочка дрейфует себе. Какой-нибудь деревенский заприметит и приберет. Сейчас и здесь тоже понятия простые. Хозяина не видно? Значит, мое! И следа потом не найдешь. И как это Кучер может спокойно дрыхнуть?

До Вовца доносился приглушенный храп. Вот тоже занятный малый. Лет уже под сорок, залысины чуть не до затылка, трое детей, а живет, как студент. Все время в походах, каких-то путешествиях, на рыбалках, на охотах. Домой иногда поужинать приходит, переодеться да детей по головкам погладить. Любимое занятие - соблазнять девок в походах. Ни одну не пропустит мимо, будь хоть страшней атомной войны. Принцип у него такой. Балагур, весельчак, гитарист, певец, душа общества, ещё б такого не любить. И девки как-то легко с ним сходятся, потом так же легко расходятся. На заводе тоже занимается непонятно чем, какими-то специальными заданиями, не в службу, а в дружбу, но за казенный счет. Вот и сейчас оторвал денежное дело. И друзей самых близких в долю пригласил. Вот с Бабенко неувязочка вышла, пришлось срочно Вовца цеплять вместо него. Зато сразу приспособил его к обслуживанию своей персоны. Да и хрен с ним, что, у Вовца руки отвалятся картошку пожарить или посуду перемыть? Нет, конечно. Так и пущай себе. Два миллиона того стоят. А, может, и больше... Тут Вовцу сделалось стыдно. Ведь если с Орловым беда случилась, двух миллионов на похороны ещё и не хватит. Мучаясь такими мыслями, Вовец часика в три уснул. А в шесть его поднял Селифанов, бодрый, жизнерадостный, деятельный и отправил на кухню готовить завтрак.

Ровно ревел подвесной мотор. Кучер, как и положено, правил. Вовца укачивало, и он вел мужественную борьбу со сном, стараясь внимательно рассматривать берег. Они решили до вечера проплыть вдоль всей береговой черты в надежде обнаружить хоть какие-то следы четырех пропавших. В первую очередь - зеленую "казанку". Но на песчаных отмелях, в забитых тростником и глянцевыми листьями желтых кубышек заводях, и в подмытых черных корнях ивняка болтались только разнокалиберные стеклянные и пластиковые бутылки, грязные полиэтиленовые пакеты и тряпки, куски пенопласта, обломки досок и пластиковые игрушки, утерянные юными разгильдяями из детских лагерей. На берегах толклась масса народа: рыбаки, отпускники с палатками и байдарками, пикниканты с автомашинами, косари, естественно, с косами и граблями. Правда, вся эта масса теснилась на живописных отлогих берегах возле Аксюткино, в районе дороги и там, где в пяти километрах от озера находился железнодорожный разъезд со скучным названием "89-й км". Довольно оживленно было и на островах. Зато восточная сторона, где вода неуловимо для глаза переходила в болотные топи, похоже, вообще не знакома с человеком.

Озеро имело очертания безногого двугорбого верблюда, лежащего на боку. Огромная голова и двухкилометровая шея вытянуты на юг, брюхо отвисло на запад, а гигантские горбы раскинулись на восток. Горбы-заливы не пользовались популярностью. Илистое дно давало слишком мало корма, рыба здесь почти не водилась, темная болотная вода, подпитывающая заливы, не содержала кислорода. Что тут делать нормальному человеку? Но пара психов нашлась. В самом дальнем конце залива располагался крохотный песчаный островок, точнее, гряда, обычно скрытая под водой и только сухим малодождливым летом обсыхающая. Песок намыла речка без названия, неразличимая в болоте. Но весной, когда бурные потоки бегут с Уральских гор, речка вздувается и, разметывая завалы из коряг и сухих веток, несет массы песка, глины и гравия. Потом, угомонившись, прячется в болоте, прикрывшись всяким древесным хламом, застрявшим на пути к озеру.

На песчаном островке размером десять на двадцать шагов уместились палатка, перевернутая вверх дном резиновая лодка, костерок, кое что из посуды и двое парней, лежащих рядком на солнышке. Свободного места осталось только пару удочек воткнуть. Кучер убавил газ и самым тихим подогнал лодку к островку. Заглушил движок. Алюминиевый нос с мягким хрустом въехал в песок. Парни, сонно щурясь, сели, стряхивая песок с розовой кожи. Неожиданно в палатке раздалось шипение, словно там на примусе зашкворчало сало. Один из парней шустро вскочил и нырнул в палатку. Треск и шипение смолкли.

- Радиоприемник выключил, - пояснил, вылезая обратно, словно это кого-то интересовало.

Последовал мало значащий разговор. Привет-привет, клюет-берет, давно-когда, ага-да-нет. Никакой полезной информации. Тихим ходом поплелись обратно. Двигатель работал на малых оборотах, так что можно было разговаривать в полголоса. Вовец оглянулся.

Один из парней стоял позади палатки, только голова чуть виднелась над крышей, и смотрел на них в бинокль. Если бы линзы не сверкнули на солнце, ни за что бы его не заметить. Второй сидел на корточках у входа в палатку. Кучер, заметив выражение лица Вовца, тоже оглянулся.

- За палаткой с биноклем, - подсказал тот.

Но Селифанов ничего не разглядел, тем более, что лодка все больше удалялась от песчаного островка.

- А знаешь, - сказал Кучер, - они ведь тут не первый день кукуют. Мы позавчера утром их видели, просто близко не подходили. Так же валялись, бездельничали.

- Что-то не похоже, что они здесь больше двух дней, загара-то нет, видал, чуть розовые? - возразил Вовец. - Хотя... - он задумался, консервных банок штук двадцать валяется. Зато канистра с водой почти полная.

- Ты даешь! - изумился Кучер. - Шерлок Холмс! На кегебейку, часом, не работал? Канистра алюминиевая, наполовину в песок закопана. Ты что, заглядывал в нее?

- Отпотела почти до самого верха. Вода холодная, из родника или колодца. А палатка давно поставлена. Видал, колышки какие сухие, и натяжка ослабла?

- Колышки могли на месте подобрать, готовые. А за водой утром сплавали.

- Весла видел? Тоже внимания не обратил? Они вместо стоек палатку держат. А из лодки воздух выпущен почти весь. Это её на солнышке так раздуло, хотя складочки ещё остались. А на песочке следы точь-в-точь, как от морды нашей "казанки" натыканы.

- Ишь ты, - Кучер изумленно помотал головой, - да ты парень непростой. Я тебя уже боюсь. Может ты и мысли читаешь?

- Очень жаль, но что нет, то нет. А неплохо бы узнать, почему у них рация работает, а сами дрыхнут? Проспали ведь они нас, прочухали. Неспроста они тут дежурят, неспроста.

- Может, на "контору" работают? - предположил Кучер. - Или рыбнадзор какой?

- Что ж, для этого они достаточно глупы и накачаны...

Порешили голову не ломать, а продолжить свой маршрут. Через пару часов у Вовца от сверкающих солнечных бликов на воде начали слезиться глаза. Он пересел на корму к рукоятке управления, а недовольный Селифанов принялся пялить глаза на прибрежные водоросли. Шли малой скоростью, и Вовец принялся выпытывать у Кучера все известные тому обстоятельства исчезновения мужиков и их рыбацкие привычки. Но узнал немного.