Мой народ сиу

Танец происходил на равнине около восьми миль на запад от агентства, на западном берегу Белой речки. Мы легко могли это определить по страшной пыли, которую подымали пляшущие.

Индейцы крепко поверили в то, что, участвуя в танце, они освободятся от ненавистных бледнолицых, которые так долго мучили их.

Племя моего отца еще не присоединилось к танцующим. Отец недавно переехал в агентство Пайн Ридж и оставил на старом месте, в агентстве Розбад, во главе индейцев своих двух зятьев: одного из них звали Высокая Трубка и другого-Черный Рог.

Увлечение танцем росло, присоединялись все новые и новые люди. И ежедневно от пляски облака пыли подымались высоко в небо.

Джордж Райт, наш молодой агент, попросил меня съездить к индейцам, вождем которых был мой отец, и от его имени переговорить с ними.

Эти индейцы расположились лагерем около пяти миль на запад от агентства, на восточном берегу Белой речки, всего лишь в трех милях от танцующих на противоположном берегу реки, и лучше нас могли видеть и слышать, что там происходило.

Я согласился поехать. Мистер Райт предложил мне свою бричку и бледнолицего кучера, и мы скоро выехали.

Прошло немного времени, и мы увидели вдали лагерь. Все типи его были расположены по кругу. Я сказал кучеру, чтобы он въехал в самый центр. Это был большой лагерь, наверное с четверть мили в диаметре. Когда бричка остановилась, индейцы вышли и с любопытством ждали, что я им скажу. Вели они себя спокойно.

Я сказал им, что мне хочется помочь им, братьям моим, народу моему, поэтому я сюда и приехал. Я посоветовал им не присоединяться к пляшущим, так как правительство скоро приостановит эту пляску и будет очень плохо всем, кто участвовал в ней. Я добавил, что правительство может послать вооруженных солдат и тогда будет беда.

Напоминание о солдатах встревожило индейцев. Тогда я предложил им, чтобы они перевезли свои типи поближе к моему дому и там разбили лагерь. Мой дом был на расстоянии всего лишь полумили от агентства. /

Они все согласились переехать туда на следующее утро. Мне было очень приятно, что моя беседа оказала должное действие.

Вскоре после того как я уехал из лагеря, дела приняли совсем другой оборот. Вслед за мной приехал в лагерь мой дядя Твердое Сердце. Он сразу заметил, что индейцы собираются сняться лагерем и куда-то переехать, и спросил о причине такого внезапного решения. И когда он услышал, что они собираются разбить свой лагерь около моего дома, он сказал им, что этого нельзя делать, что скоро новая земля перекатится поверх старой и поэтому они должны либо присоединиться к пляшущим, либо погибнуть вместе с теми, кто не верит ясновидящему.

И все-таки эти увещевания Твердого Сердца не остановили бы индейцев и они переехали бы к моему дому, если бы в тот вечер не пришел человек с известием, что приближаются солдаты. Это настолько испугало их, что они снялись лагерем и уехали задолго до рассвета в другом направлении.

Проснувшись на следующее утро, я выглянул в окошко в надежде увидеть типи наших индейцев вокруг моего дома. Но мне пришлось разочароваться: не было видно и следа лагеря.

Я вглядывался в даль, в направлении, откуда они должны были приехать, но ничего не было видно. Тогда я понял, что они чем-то были напуганы и не могли исполнить свое обещание.

Индейцы, которые остались в агентстве, собрались, чтобы обсудить вопрос о пляске. Здесь были люди, которые попали под влияние ясновидящего; были и такие, которые относились к этому скептически.

Я заметил, что народ собирался в доме Крапчатого Хвоста. (Несмотря на то, что Крапчатый Хвост был убит в 1881 году, его дом по-прежнему назывался домом Крапчатого Хвоста.) Это был довольно большой дом, выстроенный ему, как мы уже говорили, правительством Больших Ножей как плата за то, что Крапчатый Хвост продал без нашего ведома всю северную часть теперешнего штата Небраска, которая издавна была нашим охотничьим участком и где были прекрасные пастбища.

Я жил в доме, купленном моим отцом, на склоне холма, чуть пониже дома Крапчатого Хвоста, и мне хорошо было видно, как люди сходились на собрание. Заметив, что вошло несколько видных вождей, я решил спуститься и посмотреть, что там будет происходить.

Когда я вошел, выступал Медведь Пустой Рог, мой шурин. Я остановился в дверях и стал слушать. Он не верил в предсказания знахаря и выступал против участия в танце. Все, кто не был сторонником танца, время от времени восклицали "Хо!".

Утром разнеслась молва о страшном избиении всей родовой группы Большой Ноги. Были убиты мужчины, женщины, дети и даже младенцы на руках у матерей! Это было делом рук солдат. На страницах истории, написанной бледнолицыми, эти печальные события названы "битвой у лагеря Вундед-Ни", но это не была битва, это была бойня, уничтожение.

Солдаты были посланы властями для защиты этих индейцев и их семей, потому что они не присоединились к пляшущим. Но вместо защиты индейцев их перестреляли, не дав даже возможности сопротивляться: солдаты заранее отняли у них оружие.

Кровь забурлила во мне от гнева. Я готов был взяться за оружие, чтобы отомстить за свой народ.

Взволнованный этим ужасным преступлением, я спрашивал себя: зачем же ты учился у бледнолицых, зачем ты учил свой народ следовать по их пути? Где же тут цивилизация, если они не щадят ни матерей, ни стариков, ни даже детей?

Еще больше индейцев присоединилось к пляшущим таинственный танец. Они знали, что ничего более ужасного не может случиться, чем та судьба, которая постигла их родных и друзей.

Обычно после таких трагических потрясений слухи начинают распространяться в большом количестве и быстро. Так как в те дни не было телефонов, то проверить, правильны ли они или нет, мы не могли. Нас волновала судьба наших близких и друзей. Слухи доходили до нас все время, и они не были утешительны.

Однажды индеец вбежал в агентство и сообщил, что он слышал, как кто-то из солдат сказал:

"Хороший индеец-это мертвый индеец. Мы перебьем их всех, все равно, образованные они или нет".

Но скоро распространился другой слух:

"Все индейцы, которые живут и работают с бледнолицыми, будут считаться как бледнолицые, и их не будут убивать".

Эти слухи стали циркулировать два дня спустя после трагических событий в лагере Вундед-Ни. Тогда был отдан приказ агентам, чтобы никто не выходил из дому,-никто, ни мужчины, ни женщины. Нервы у всех были напряжены до последней степени. Мой дом был окружен со всех сторон солдатами, и я не знал, живы ли мои близкие или нет. Моя жена с детьми уехала погостить к отцу прежде, чем разыгралась трагедия.

Я обсудил положение с двумя товарищами по школе, которые гостили у меня: Джулианом Уистлером и Франком Дженисом. Мы решили, что нам необходимо оружие, чтобы быть наготове, если придется сражаться с солдатами. Не теряя времени, мы достали себе по ружью и много патронов. Хотя все мы были воспитанниками школы в Карлисле, где нас учили обычаям бледнолицых, но наши сердца были с индейским народом, и мы должны были сражаться на его стороне.

Прошло несколько дней, и я решил побывать на месте печальных событий в Вундед-Ни, а потом проехать в агентство Пайн Ридж, чтобы навестить отца и узнать о судьбе моей жены и детей. Я ничего о них не слышал.

Все это время шел снег и погода стояла очень холодная. Надо было проехать 30 миль верхом на лошади, но меня это не пугало: лошадь у меня была хорошая, и я был тепло одет.

Я приехал на место, где разыгралась трагедия, рано утром. Тела были уже убраны. Только кое-где валялись трупы лошадей.

Жерди типи были изломаны и лежали, нагроможденные в кучи. Кухонная посуда валялась повсюду в беспорядке. Старые фургоны лежали опрокинутыми, с обломленными оглоблями.

Тишина, которая царила над этим разоренным, опустошенным местом, была жуткая, угнетающая.

Только что начало светать. Я увидел много маленьких прудов. В некоторых из них вода была чистая и прозрачная, в других же она была красная-от крови моего народа...