Страница 16 из 29
На сердце камнем легла тоска. Но что было делать? Погрустив немного, мы стали, как могли, устраиваться на ночь: сняли с ног мокасины и положили их под голову, потом закутались в свои индейские одеяла и легли спать на голом полу. Нам было очень холодно. Мы привыкли спать на земле, но на полу было гораздо холоднее.
Всю долгую ночь проворочался я с боку на бок и никак-никак не мог согреться и заснуть.
На следующее утро нас позвали вниз, в столовую. Все, что мы получили к завтраку, были хлеб да вода,- нам это показалось очень обидным. За обедом нас накормили немного лучше: мы получили немного мяса, хлеба и кофе.
Мы все очень тосковали по дому, и особенно старшие дети. Большие мальчики начали петь песни храбрых, а старшие девочки услышали это пение и разрыдались. Так продолжалось несколько вечеров подряд. Дом, в котором жили девочки, был совсем близко от нашего, и нам всегда было слышно, как они плакали.
Через некоторое время нас стали немного лучше кормить, но все же мы жили впроголодь.
Я расскажу вам, как начала свое существование индейская школа в Карлисле.
Несколько лет тому назад среди индейских племен Шайенов, Аропахов и Команчей произошло восстание. Правительство распорядилось немедленно арестовать нескольких храбрых из каждого племени и отправить их отбывать наказание в город Вирджинию. Там они находились под надзором капитана Пратта. Капитан решил узнать, можно ли чему-нибудь научить индейцев, и устроил их в школу, где учились негры. Эти индейцы были взрослыми людьми и не раз уже выходили на военную тропу. Однако учение у них пошло очень хорошо.
Тогда капитану Пратту пришла другая мысль в голову: ему захотелось заняться воспитанием индейских детей, так как он надеялся, что через детей культура бледнолицых будет передаваться и взрослым индейцам.
В распоряжение капитана Пратта было предоставлено несколько пустующих зданий в местечке Карлисле в штате Пенсильвания. Сначала он привез туда с собой нескольких арестованных индейцев из вирджинской тюрьмы, с тем чтобы они остались в Карлисле до его возвращения из поездки в Дакоту, где он должен был завербовать детей для своей школы. В число этих детей попал и я.
Когда я ехал сюда одиннадцатилетним мальчиком, мне хотелось показать своим одноплеменникам, что я храбрый мальчик и не боюсь ехать далеко на восток, хотя я совсем не знал, что меня там ждет.
Первое время после того, как мы приехали в Карлисл, нам было нечего делать. Не было никаких занятий, никакого расписания, не было никаких школьных правил или даже чего-нибудь похожего на это. Мы только бегали все время по двору, и никто не обращал на нас никакого внимания.
Скоро стали приезжать бледнолицые из соседних городов и местечек, чтобы посмотреть на нас. Тогда мы все подходили к перилам площадки и смотрели на них вниз со второго этажа.
Еще долго мы продолжали спать на холодном голом полу, и это было очень тяжело. Как часто вспоминали мы мягкие бизоньи шкуры, на которых так сладко было спать в родных типи!
Как-то вечером нас всех созвал переводчик, дал нам по большому мешку и сказал, чтобы мы набили мешки сеном, и тогда нам будет тепло и мягко спать.
Мы бросились со всех ног к большой скирде сена, которая виднелась из-за конюшни. Торопясь и толкая друг друга, каждый старался набить свой мешок поскорее.
Когда наши матрацы были готовы, мы понесли их на второй этаж и положили аккуратно один за другим на полу большой комнаты. Наверное, было очень забавно наблюдать, как мы, малыши, словно трудолюбивые муравьи, тащили огромную ношу за спиной через весь двор, а потом поднимались с ней по лестнице на второй этаж.
В ту ночь мы в первый раз хорошо спали и, казалось, отоспались за долгие мучительные ночи на голом холодном полу.
Утром мы проснулись в хорошем настроении и стали играть и бросать друг в друга матрацы. Если бы вы видели, на что стала похожа наша комната после этой игры! Весь пол был усыпан сеном. Ведь никому не пришло в голову зашить в мешках отверстия, через которые мы набивали их сеном, оттуда оно и сыпалось. А у нас не было метлы, и мы не могли подмести комнату.
ШКОЛЬНЫЕ ЗАНЯТИЯ НАЧАЛИСЬ
Наконец настал день, когда к нам пришел переводчик и сказал, что сейчас нужно идти в школу учиться. Он нас выстроил по парам, и так мы вошли в класс.
Мы все еще ходили в той одежде, в которой приехали из дому: по-прежнему на ногах были мокасины, на плечах - поверх длинной рубашки разноцветные одеяла.
Учительница дала нам по карандашу и грифельной доске и посадила каждого из нас за отдельный стол.
Скоро мы обнаружили, что карандаш оставляет следы на доске. Нам это показалось очень интересным, и мы начали рисовать что кому вздумается. Но не хотелось, чтобы другие видели наши рисунки, и мы стали натягивать свои одеяла на голову, чтобы спрятаться от любопытных глаз. Мы рисовали охотников индейцев на пони в погоне за бизонами, мальчика, пускающего свои стрелы в птиц, или же изображали на нашем рисунке какую-нибудь индейскую игру или еще что-нибудь, что могло прийти нам в голову.
Когда все было нарисовано, мы сбрасывали с себя одеяла, оставив их на скамье, и шли к учительнице, чтобы показать, что сделали.
Учительница кивала головой, когда смотрела на наши рисунки, и улыбалась, что, наверное, означало, что работа идет довольно хорошо, так по крайней мере нам казалось.
Как-то раз утром, войдя в класс, мы увидели, что наша большая черная доска была вся исписана. Для чего это было сделано, никто из нас, детей, не знал, и мы никак не могли догадаться. Но скоро пришел переводчик и объяснил нам все. Он сказал:
- Вы видите, что здесь написано много слов. Каждое слово - это имя бледнолицего. Вам дадут эти имена, и у каждого из вас тогда будет новое имя.
У учительницы в руках была длинная заостренная на конце указка. Переводчик сказал мальчику, который сидел на первой скамье, чтобы он подошел к доске. Учительница протянула ему указку и сказала, чтобы он выбрал себе имя, которое ему больше понравится.
Мальчик поднялся и подошел к доске, не сбросив одеяла с плеч. Когда ему дали длинную указку, он повернулся к нам, как будто хотел сказать:
"Должен ли я?.. Поможете ли вы мне выбрать одно из этих имен?.. Хорошо ли, что меня будут звать именем бледнолицего?.."
Он не знал, что ему делать. Он простоял молча, но был весь в напряжении. Он очень много передумал и пережил за эти несколько минут...
Наконец мальчик поднял указку и остановился на одном из имен, написанных на доске.
Тогда учительница взяла белую тесьму и написала на ней имя. Она отрезала, сколько было нужно, и пришила этот кусочек тесьмы с именем к рубашке мальчика на спине. Сейчас же это имя она стерла с доски: в нашей школе не было двух одинаковых имен.
Второму мальчику дали указку, и он выбрал себе имя, и ему также пришили тесьму к рубашке на спину. Когда пришла моя очередь взять указку, у меня было такое чувство, как будто я должен коснуться врага.
В конце концов каждому из нас пришили на спину имя бледнолицего.
В школе пока что мы только научились садиться на свое место. Когда учительница стала делать перекличку, никто не откликался на свое новое имя, и ей пришлось ходить по классу и искать, у кого из нас пришито на спине имя, которое она назвала. И когда учительница находила, то заставляла этого мальчика встать и повторить за ней свое имя.
Почти неделю продолжала учительница заниматься с нами этим способом, пока, наконец, мы не научились различать на слух свое имя. Я выбрал себе имя Лютер и довольно быстро стал откликаться на него.
После того как мы научились читать свои новые имена, нас стали учить, как их писать. Сначала, когда я стал писать свое имя, я нацарапал его с такой силой, что стереть с грифельной доски не было никакой возможности, но я писал его снова и снова, пока не исписал всю доску с обеих сторон и уже больше некуда было писать. Тогда я отнес свою грифельную доску учительнице, и по выражению ее лица я понял, что она одобрила мою работу. Скоро я научился писать свое новое имя очень хорошо. Тогда я нашел кусок мела и стал писать "Лютер" на всем, на чем только можно было писать. После этого учительница написала азбуку на моей грифельной доске и дала мне понять, чтобы я взял доску с собой в комнату и там бы все выучил. Я с удовольствием согласился, так как сначала мне показалось, что это будет очень интересно. Я поднялся на второй этаж и забрался в самый дальний угол здания, где, я думал, никто не будет мне мешать заниматься.