День «Икс»

Да, вот Гетлин... Она почему-то не могла сейчас сообразить, по какому поводу Макс назвал ей адрес этого человека — и она как-то сразу запомнила его.

Ей сразу понравился сильный, энергичный поставщик сигар — настоящий мужчина! Но ведь это он довел бедного Макса до тюрьмы. Вне себя после ареста Макса она бежала из Шварценфельза и решила высказать ему все, посоветоваться. Но... что же теперь делать? Сиди вот в чужой квартире, у человека, которого толком и не знаешь. А ночевать? Куда идти? В гостиницу? А вдруг на улице, и, правда, следят? Ведь пишут в «Телеграфе», что красные агенты хватают людей в Западном Берлине и на машинах увозят в Карлсхорст. Нет, уж лучше ночевать здесь, в кресле...

И, утомленная вконец событиями этих суток, — к тому же она в поезде провела бессонную ночь — Лиза снова уснула. Да так крепко, что не слыхала, как наконец вернулся Вилли Гетлин, как он включил свет, приготовил еду, навел порядок на столе.

Потом, когда он разбудил ее, она улыбнулась виноватой, усталой улыбкой, лениво пожевала что-то и попросила:

— Отпустите меня спать, пожалуйста.

Вилли был великодушен, — он предложил ей свою спальню, а сам решил устроиться в столовой на сдвинутых креслах. Лиза благодарно глянула в глаза Гетлина и кивнула на прощанье:

— Спокойной ночи.

Засыпая, она вспомнила, что дверь осталась незапертой, встала, повернула ключ и, подумав, оставила его в двери, доверять Гетлину не следовало, вдруг у него есть второй ключ. Где же ей было знать, что на такой случай у Гетлина есть уистити[12]!

Разбудили ее чьи-то грубые объятия, из которых невозможно было вырваться.

Гетлин, сидя на подоконнике, смотрел на спину Лизы,— она, стоя у зеркала, заканчивала свой туалет.

— Послушай, это невыносимо. Почему ты все время молчишь?

Лиза с возмущением обернулась:

— Подлец! Если бы только у меня было другое пристанище! Боже мой, куда мне деваться?

— Поезжай домой, в Шварценфельз.

— Да, это естественно — теперь вы посылаете меня в руки этих палачей. Как это на вас похоже!

— Послушай, но ведь они могли арестовать тебя вместе с Максом. Если они этого не сделали — значит, ты им не нужна. По-моему, тут все ясно. — Гетлин, не желая поступиться пережитым, упорно называл ее «ты».

Лиза задумалась над этой простой истиной. Да, конечно, Гетлин прав. Ах, как гадко все, что случилось! И только из-за собственной трусости. Зачем она приехала сюда, к Гетлину? Зачем послушалась Макса?

— Только, попрошу об одной услуге. Ты знаешь, где Тауенциенплац?

— И что же?

— Там рядом марочный магазин Кульмана. Надо будет проверить, арестован Кульман или нет. Пройдешь мимо и увидишь: если все опечатано, значит — арестован. Тогда дашь мне телеграмму: «Папа умер». И все. Если же Кульман не арестован, то передашь ему мою записку. Больше я тебя ни о чем не прошу.

— Почему я должна вам помогать? Я не желаю участвовать в ваших табачных аферах, во всей этой спекуляции.

Гетлин сообразил, что Макс все же не посвятил жену в их тайную деятельность. Конечно, это было хорошо. Но теперь ее следовало припугнуть, иначе она не сделает, что нужно.

— Дело не в сигаретах и не в спекуляции. За твоим обожаемым Максом водятся грешки и пострашнее. — Глядя прямо в широко раскрытые от ужаса глаза Лизы, жестко добавил: — Он мне кое-что сообщил. О русских. И Кульман об этом знает. Так что, если фопосы схватили Кульмана, и он даст показания — Максу не сдобровать. В твоих интересах, чтобы Кульман не попался. — В конце концов, говоря об этом, Гетлин ничем не рисковал. Уж если полиция взялась за Хойзера, то конечно не из-за сигар и спекуляции. Конечно, они знают, что Макс — шпион. Да и барбос все им выложит.

А Лиза — Лиза была просто сражена этим известием. Как! Ее Макс шпион? Боже мой, этого только не доставало! Нет, нет, Макс был хорошим, пока не пришел этот... Это он, Гетлин, втянул ее мужа в свои грязные сети. Вырваться, любой ценой вырваться! И спасти Макса.

— Я согласна, пишите вашу записку.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

— Товарищ комиссар! Я считаю, что Кульмана тоже надо арестовать, и немедленно. Прошло двое суток после ареста Хойзера, и если Кульман узнает...

— Почему надо его арестовать?

— У него есть оружие.

— Но в ваших материалах такого документа нет. Откуда это известно?

— Это заявление художницы Инги Келлер.

Комиссар взял из рук Эриха Вальтера заявление, внимательно его прочитал. — Что же, это хорошая улика. Но арестовывать Кульмана мы пока все-таки не будем. Успеем.

И вот позади остался весь ужас, вся нелепость этих дней. Лиза вернулась в Шварценфельз, вернулась, несмотря на страх перед полицией. Да, она боялась их — парней в синих мундирах. Но отвращение, которое вызвал в ней Вилли, этот умный и внешне привлекательный подлец, было сильнее даже ее панического страха перед полицией. Правда, Гетлин говорил, что полиции она не нужна, иначе ее арестовали бы вместе с Максом, но после случившегося каждое слово Вилли, как бы правдиво оно ни было, казалось ложью. Как он смел? Негодяй.

Лиза, конечно, не пошла домой, — ведь там могла быть засада. Два дня она прожила у Гретхен — одной из своих прежних подружек — и даже боялась выходить на улицу.

Да, она знала, помнила, что ей надо выполнить поручение Гетлина: передать записку Кульману, — это может, кажется, чем-то помочь Максу. И потом — чего, казалось бы, тут страшного: пройтись по улице, посмотреть, работает ли магазин. Зайти, отдать записку. Или, если магазин опечатан, послать телеграмму: «Папа умер» — так просил Гетлин. И все. Но вдруг полиция нарочно не тронула ее, чтобы посмотреть, что она станет делать после ареста мужа? Наверняка им теперь известно, что она ездила в Западный Берлин. И как только она выйдет на улицу, так... Страшно подумать, что с ней может случиться. И все-таки надо идти!

К обеду она добралась до Тауенциенплац, без труда разыскала магазинчик Кульмана и дважды прошла мимо него. В сущности, бояться было нечего, но Лиза принимала меры предосторожности, которым ее научил все тот же Гетлин. Только записку к Кульману она с собой не взяла — до этого она сама додумалась. Единственное окно — витрина магазина — было уютно обставлено кляссерами с марками, альбомами, там же лежали лупы, пинцеты и еще какие-то предметы, назначения которых Лиза не знала.

Наконец она отважилась и, глубоко вздохнув, как пловец перед прыжком в воду, вошла в магазинчик. За прилавком стоял Кульман, — немного осунувшийся, со странно бегающими глазами. Какой-то мальчишка выбирал марки из альбома. Все было, как обычно. Негодяи, — и тот в Берлине, и этот, живут, как ни в чем ни бывало, а Макс в тюрьме, — подумалось Лизе.

Кульман прервал свой разговор с мальчишкой и, в упор глядя в глаза Лизы, спросил:

— Чем могу быть полезен?

Лиза возмутилась:

— Разве вы меня не узнаете?

Но Кульман с поразительным нахальством, — кто бы мог подумать, — приподнял плечи:

— В жизни повидаешь столько красивых женщин, что перестаешь отличать их друг от друга.

Говоря это, он что-то быстро черкнул на клочке бумаги и пододвинул записку Лизе. «Уходите, фопосы.» — прочла она, и все у нее поплыло перед глазами. Не обращая больше на нее внимания, Кульман нарочито заинтересованным тоном спросил у мальчишки:

— Ну, юноша, ты снова выбрал русские марки?

Что ответил мальчик — Лиза не слышала. Ноги словно сами вынесли ее из магазина. Опомнилась она лишь через несколько минут и с удивлением увидела, что сидит на скамейке в сквере посредине площади. Она сидела, прижав руки к груди, стараясь унять неистовое биение сердца. Какой ужас! Неужели ей удалось избежать западни? Немедленно, сию же минуту она покинет эти места!

12

Уистити — специальный инструмент для открытия двери, если изнутри скважины оставлен ключ.