Роман с клоуном

— Я устала и хочу пораньше лечь спать.

— А мне чем прикажешь заняться? Давай поговорим? Или просто посидим вместе.

— Заставь меня, — с вызовом сказала я и посмотрела в его карие глаза, умышленно провоцируя на резкость. Давай, Филипп, выйди из себя, накричи на меня! — Или ты думал, что появишься здесь, и снова все станет как прежде?

— Джеки, я пытался тебя отпустить, но… Джейк, я подыхаю, слышишь? Ты нужна мне, — его взгляд жадно шарил по моему телу, а рука дернулась и потянулась в мою сторону.

— А тебе не приходило в голову, — я увеличила дистанцию, — что я подала на развод именно потому, что ты мне не нужен? — Атмосфера накалялась.

— Врешь, — медленно проговорил он, вглядываясь в мои глаза. Мы стояли по обе стороны от стола, глядя друг на друга в упор, как соперники. — Ты видела сегодня семейку, частью которой собираешься стать? Сплошь циники и сволочи. Да для них положение в обществе значит больше, чем душевная теплота. Борис в состоянии поддержать беседу только на тему спорта, его сестра украдкой курит травку за сараем, но говорит с таким видом, словно защитила диссертацию по психологии.

— Не продолжай, — подскочила я с места, — ты много можешь говорить, оскорбляя и высмеивая окружающих людей, но, Буфф…

— Не называй меня так, — резко перебил он.

— Проведи параллель и сравни Алексеевых со своей семьей. Твои родители до пенсии работали клоунами в цирке и жили в общежитии, мать алкоголичка, а отец только и может, что повторять без устали одни и те же шуточки и дешевые фокусы, от которых всех воротит. Кем устроились в жизни твои браться и сестры? Ты хоть знаешь, живы ли они?

— Перестань, — он тоже встал и сделал резкое движение, словно хотел подойти ко мне, но затем передумал.

— А что ты сделаешь? Ударишь меня? Да каким нужно быть дегенератом, Фил, чтобы наврать о смерти своего собственного отца, каким бы он ни был?! Меня затрясло, когда ты заикнулся об этом! Черт, сегодня весь вечер тебе выражали соболезнования. Знаешь что, Филипп? Меня от тебя тошнит, — с этими словами я покинула кухню и поднялась к себе на второй этаж.

Оказавшись в спальне за закрытой дверью, я испытала иллюзию безопасности и уединения. В ванной комнате включили душ, и я решила, что если и собираюсь поплакать, то сейчас самое время.

Страшно подумать, как сильно я изменилась с того времени, как вышла за него. Скорее всего, прежняя скромная, правильная Евгения Морозова никогда бы не справилась со случившимся, она бы давно сломалась, расслабилась и пошла ко дну, как выбившийся из сил пловец в нескольких десятках метров от берега. В двадцать пять лет я отчаянно мечтала о Филиппе, ловила его взгляд каждый раз, когда Мухин шел в кабинет Луи; улыбалась и смущалась, когда он спрашивал, как я поживаю. Наша компания принадлежала мужчинам, пропорции были примерно следующими: одна девушка на десять парней. Когда меня брали на работу, мама шутила, что если и не построю карьеру, то хоть выйду замуж. В то время я смотрела на нее презрительным взглядом, понимая, что для меня сейчас главное — работа. Увы, высшая должность, которую мне предложили, несмотря на престижное образование и знание иностранного языка, оказалась — секретарь.

Служебный роман безумно волновал меня. Помню период в своей жизни, когда я спала не больше четырех часов в сутки. Окрыленная предстоящей встречей с Филом, я приходила в офис на час раньше и приводила себя в порядок после поездки в общественном транспорте. С работы же уходила не раньше, чем офис покинет Фил, и неслась в спортзал, где занималась на тренажерах и беговой дорожке, пока не падала в обморок от перенапряжения. Запрещала себе ужинать, надеясь, что если скину пару килограммов, неподражаемый Филипп обратит на меня внимание. Знай я тогда то, что знаю сейчас, налегала бы на пирожные и булочки с корицей.

Когда я сбежала во второй раз, первым, что сказал мне Фил, когда нашел, было: тебе нравится эта игра? В салочки, как говорил он. Как будто это так просто, бросить друзей, работу, близких и сломя голову рвануть на автовокзал и взять билет на любой автобус, главное, чтобы он отходил немедленно. А потом трястись несколько часов на жестких сидениях и пить растворимый кофе из пластиковых стаканчиков. Наверное, сидения в автобусе специально делают такими неудобными, чтоб твердая кровать придорожного отеля, заправленная дешевыми простынями, казалась прекраснейшим на земле местом.

Нет, Филипп, для меня это не игра. Может, когда-нибудь и тебе удастся понять, что моя жизнь — нечто большее, чем твоя очередная забава.

В комнату постучали, а затем Филипп просунул под дверь листы бумаги. Бесшумно поднявшись с кровати, я на цыпочках подошла к двери и увидела газету двухмесячной давности, выпущенную в том городе, где жили его родители. Черным маркером он обвел статью, в которой упоминалось о смерти Александра Мухина, любимого отца, мужа и деда, а так же непревзойденного клоуна местного цирка «Лицедеи». О, нет. Так Филипп не обманывал, его отец действительно умер. Сожаление и стыд сжали сердце.

— Фил, я не знала! — воскликнула я и побежала его искать, но спустившись на первый этаж, поняла, что он покинул квартиру.

Глава 3 — Наперегонки с воспоминаниями

Длинный барак, разделенный на двенадцать двухэтажных квартир с изолированными входами и именуемый таунхаусом мне не понравился с первого взгляда. Мало того, что внешне он напоминал неудачный эксперимент смертельно обидевшегося на город архитектора, так еще и располагался в тридцати минутах ходьбы от ближайших автобусной остановки и аптеки. Балконы и окантовку окон строители выложили черным кирпичом, который добавлял громоздкому строению мрачности. И как бы мои соседи не старались украсить окна цветами и веселыми занавескам, здание скорее отпугивало, чем притягивало взгляд. И я бы вряд ли сняла здесь квартиру, если бы не потрясающая планировка дома, включающая в себя просторные комнаты с высокими потолками и огромную, солнечную кухню с выходом на небольшой, но все же личный задний дворик.

Дом располагался на утопающей в зелени и бесконечно длинной улице, которая брала начало на автовокзале и упиралась в торговый центр на выезде из города — что еще нужно для жизни? Когда я искала жилье, умышленно рассматривала только отдаленные от центра районы, мне хотелось тишины и покоя, вечерних прогулок на велосипеде и пробежек в компании одной лишь музыки.

Каждую пятницу я закачивала в плеер новый альбом любимого или неизвестного исполнителя, тщательно следя, чтобы не было повторений. Нельзя ни к чему привыкать — ни к дому, ни к людям, ни к музыке. Два года назад я послала к черту зону комфорта, приняв решение жить так, чтобы в любой момент сорваться и сбежать, с готовностью оставляя за спиной обжитые места. Психолог сказал, что мне нужно искать другой выход, долго я не выдержу заданный ритм жизни. Ха, просто он никогда не встречал Фила, и не знает, что другого выхода не существует.

Пробежки я любила. Бегать можно везде и всегда, в любое время дня и ночи, при любой погоде, в кроссовках и спортивной одежде или без этих атрибутов. И нагло лжет тот, кому не дают заняться спортом обстоятельства. Да, бег я любила, и позволила себе его.

— О Господи! — он психует, но я продолжаю дерзко смотреть в его глаза, и не думая отступать. У меня слишком много свободного времени, чтобы заниматься чем-то кроме него, и это действует ему на нервы. — Черт его знает, чего я хочу больше сейчас — целовать тебя взасос, да так, чтобы твои трусишки сами лопнули между ног, или орать матами, ломать, что попадется под руку! Все что угодно, только стереть эту бестолковую улыбку с твоего лица! Какие бабы, Джейк, ты о чем сейчас вообще? Аааа! — он хватается за голову.