Страница 35 из 84
— Узнаете меня? И прекрасно. У меня неполных двадцать восемь минут. Должен поспеть на поезд в Сан-Франциско, пароходом в Японию, оттуда, возможно, в Индию. Рады мне? Пожалуйста, не будьте мисс Риверс, будьте просто Ориллией. Осталось двадцать семь с половиной минут. Скажите, вы рады?
— Д-Д-Да.
— Думали обо мне?
— Конечно.
— А вам хотелось, чтобы я когда-нибудь опять проехал через ваши места?
— Какой вы самонадеянный!
— Нет, я просто очень тороплюсь. У меня осталось всего двадцать семь минут. Вам хотелось, чтобы я вернулся? Ну, пожалуйста, скажите! Разве вы не слышите свисток пароходе, уходящего в Японию? Он зовет нас.
— В Японию!
— Хотите посмотреть Японию?
— Очень.
— Пойдемте со мной! Я распоряжусь, чтобы в поезде нас встретил пастор. Можете позвонить в Детройт и навести обо мне справки. Соглашайтесь! Скорее! Будьте моей женой. Осталось двадцать шесть с половиной минут.
В ответ она смогла только прошептать:
— Нет! Мне нельзя об этом даже думать. Это так заманчиво! Но мама никогда не согласится.
— При чем тут ваша мама?
— Как при чем? В таких семьях, как наша, судьба одного человека — ничто, важна и священна судьба рода. Я должна помнить о Брэдли Риверсе, о старом Зенасе, о сотнях славных пионеров-янки, возродивших нечто величественное, по сравнению с чем не имеет значения счастье отдельного человека. Дело в том, что… о! Noblesse oblige[4].
Мог ли он, не пощадив этой страстной веры, сказать ей правду? Он выпалил:
— Но вы бы хотели? Ориллия! Осталось ровно двадцать пять минут. — Он сунул часы в карман, — Слушайте. Я должен поцеловать вас. Я уезжаю отсюда за семь тысяч миль, и я этого не вынесу, если… Я сейчас вас поцелую вон там в беседке.
Он ухватил ее под руку и увлек по дорожке.
Она слабо сопротивлялась: «Нет, нет, о, пожалуйста, не надо!» — пока он не смёл ее слова поцелуем, и в поцелуе она забыла все, что только что говорила, и прильнула к нему с мольбой:
— О, не уезжайте! Не оставляйте меня тут, в этой мертвой деревне. Останьтесь поезжайте следующим пароходом! Уговорите маму…
— Я должен ехать этим пароходом. Меня ждут там: будут большие гонки. Поедем со мной!
— Без… без вещей?
— Купим все по дороге, в Сан-Франциско!
— Нет, не могу. Я должна подумать и о других, не только о маме.
— О мистере Доусоне? Неужели он вам нравится?
— Он очень деликатен и внимателен, и он такой образованный человек! Мама хочет, чтобы мистер Доусон получил приход на Кейп-Коде, и тогда, она думает, я могла бы возобновить прежние связи нашей семьи и стать настоящей Риверс. Сделавшись миссис Доусон, я, может быть, разыскала бы наш старый дом и…
Ее прервали его руки, легшие ей на плечи, его глаза, смотревшие прямо в ее глаза с горькой прямотой.
— Неужели вам не надоедают предки?! — воскликнул он.
— Никогда! Хороша я или дурна, у меня славные предки. Однажды во время мятежа на клиппере, которым командовал Зенас Риверс, он…
— Дорогая, никакого Зенаса Риверса не было. Был только иммигрант-португалец по имени Рибейро, Фернао Рибейро. На портрете у вас в доме изображен некий капитан Гулд.
Она отпрянула. Но он продолжал говорить, стараясь взглядом и голосом выразить свою нежность:
— Старик Зенас был низкорослый смуглый толстяк. Он грабил затонувшие суда и был не слишком-то приятной личностью. Первый настоящий аристократ в вашем роду — это вы!
— Подождите! Значит… значит, это все неправда? А дом, фамильный дом Риверсов?
— Нету дома. Дом, который у вас на картине, принадлежит и всегда принадлежал Кендрикам. Я сейчас прямо с Кейп-Кода, и там я выяснил…
— Все неправда? Ни слова правды во всей истории Риверсов?
— Ни слова. Я не хотел вам говорить. Если не верите, можете написать туда.
— О погодите! Одну минуту.
Она отвернулась и посмотрела вправо, туда, где в конце улицы, как припомнил Баффем, был небольшой холм и на склоне — кладбище.
— Бедный отец! — прошептала она. — Я так… я так любила его, но я знаю, он часто говорил неправду. Но только безобидную неправду. Он просто хотел, чтобы мы им гордились. Мистер… как ваша фамилия?
— Баффем.
— Идемте.
Она быстрыми шагами повела его в дом, в комнату с боготворимыми портретами. Она посмотрела на «Зенаса Риверса», потом на «изображение дома Риверсов». Она погладила застекленную фотографию отца, сдула с пальцев пыль, вздохнула: «Здесь такой затхлый воздух, так душно!» — и, подбежав к старому красного дерева комоду, выдвинула ящик и вынула лист пергамента. На нем, как успел разглядеть Баффем, был вычерчен фамильный герб. Она взяла карандаш и на обороте пергамента нарисовала крылатый автомобиль. Потом протянула рисунок ему и воскликнула:
— Вот герб будущего рода, эмблема новой аристократии, которая умеет работать!
И он с веселой торжественностью провозгласил:
— Мисс Риверс, не согласитесь ли вы выйти за меня замуж где-нибудь на полпути отсюда в Калифорнию?
— Да. — Он поцеловал ее. — Если вы сумеете… — она поцеловала его, — …убедить маму. У нее здесь есть знакомства и есть немного денег. Она сможет прожить и без меня. Но она верит в аристократический миф.
— Можно мне солгать ей?
— Ну, один раз, пожалуй.
— Я объявлю ей, что моя мать — урожденная Кендрик из Харлпула, и она увидит, что я страшно важный, только очень тороплюсь. А торопиться надо. У нас всего тринадцать минут!
Из прихожей донесся недовольный голос миссис Риверс:
— Ориллия!
— Д-да, мама?
— Если ты и этот господин хотите поспеть на поезд, вам пора.
— К-как?.. — только и могла произнести Ориллия. Потом бросила Баффему. — Я сейчас, сбегаю уложу чемодан!
— Все уже уложено, Ориллия. Как только я снова увидела здесь этого субъекта, я сразу поняла, что придется спешить. Но, по-моему, вам следовало бы перед уходом сообщить мне имя моего будущего зятя. У вас осталось всего одиннадцать минут. Торопитесь! Скорее! Скорее!
Г. Моррис
Прекраснейшая из форелей
— Значит, с этим англичанином вы отправляете меня?
— Если ты не против, — с улыбкой ответил ей Артур.
Да и как не улыбнуться! Уж очень она была хороша.
— И не вздумай задирать перед ним нос! — добавил Артур. — По части охоты и рыбной ловли мистер Притчард даст сто очков вперед любому из нас.
— Этот маленький и розоватенький! — воскликнула Гей. — Посмотрим, чего он стоит!
Спустя полчаса они с англичанином уже плыли в лодке по направлению к устью Тихого ручья. Гей медленно гребла и изумленно рассматривала диковинную экипировку мистера Притчарда. А англичанин, скромно опустив карие глаза, с преувеличенным вниманием изучал содержимое своей огромной сумки со снастями.
— Закиньте удочку, — посоветовала ему Гей. — Пока доберемся до ручья, уже что-нибудь поймаете.
— Вы хотите сказать, что можно забрасывать удочку почем зря и при этом есть шанс поймать рыбу?
— Разумеется, — ответила Гей. — Если только рыба уже поднялась к поверхности.
— Значит, вы ловите, не зная заранее, что вам попадется?
— А как же иначе? — удивилась Гей.
Англичанин поднял глаза и скромно улыбнулся:
— Предположим, вы отправились охотиться на слонов. И вот они перед вами — целое стадо. Вы будете целиться в старого самца с роскошными бивнями или же палить не глядя в самую гущу? В последнем случае есть риск, что вы подстрелите всего-навсего детеныша.
— Первый раз слышу, что можно заранее решить, какую рыбу поймаешь.
— Значит, мисс, вас ожидает жизнь, полная чудесных открытий.
Он настроил бинокль и принялся разглядывать тихое озеро причем смотрел он не вдаль, а на поверхность в двадцати-тридцати футах от лодки. Потом заметил:
— Здешние насекомые мало отличаются от наших. Думаю, мы найдем ту рыбу, какая нужна. Хотя… У форели и гольца повадки разные. Никогда еще не ловил гольца.