Страница 22 из 113
Не самый лучший момент для раскрытия тайн, как всегда. Атмосфера молниеносно
перевоплощается из натянутой, звенящей струны в бушующий ураган, сносящий на своем пути
любые преграды, будь то разваливающийся стол или человеческая жизнь.
- Ты ведь в хорошем настроении, – науськивает Удача, поглаживая Ловари по спине и
прикрывая глаза от странного, неизведанного мне удовольствия. – Ты ответишь на пару
вопросов, и только, мой дорогой. Ты ведь хочешь, ты хочешь помочь.
Джофранка неровно дышит, крепко зажмуривается и растопыривает пальцы, словно
пытается бороться с собой, но у него ничего не получается. Уже в следующую секунду он
открывает глаза и кивает, медленным, осторожным движением.
- Вы ищете человека.
- Не просто человека, – отвечает Джейсон, – мы ищем ведьму.
Цыган наклоняет голову и хищно улыбается, обнажив стальные зубы.
- Это значительно упрощает проблему.
Его руки падают на стол ладонями вверх, поднимая груду пыли, зазывая, приглашая к себе.
А я стискиваю зубы и боковым зрением вижу, как Джейсон, не колеблясь, ступает вперед. Он
чересчур уверен в себе. Манэки права: только глупцы верят, что везение всегда на их стороне. Я
переминаюсь с ноги на ногу, осматриваюсь и невольно замечаю лукавую улыбку Удачи. Вот это
мне уже совсем не нравится.
- Подождите, – внезапно выпаливаю я и замечаю, как Джейсон приподнимает плечи, будто
собирается развернуться и выбить из меня все дерьмо, – это не то, что нам нужно.
Джофранка застывает, словно мраморная статуя, а Манэки сверкает карими глазами,
порываясь внутрь моих мыслей, которые, к счастью, сейчас слишком сумбурны, чтобы их можно
было прочесть. Я ступаю вперед, а она выпрямляет согнутую по-кошачьи спину.
- А что же вам нужно, голубоглазка?
- Мы должны не найти Ариадну, а понять, как ее спасти.
- Возможно, вам повезет, и вы увидите то, что сможет помочь ей, милый, – томным, соблазнительным голосом шепчет Удача и делает несколько шагов ко мне, пленяя своими
невероятно карими глазами, красотой и уверенностью. – Ответишь на вопрос, Мэтти? – В груди
у меня щелкает. Очередной вопрос, и я могу ошибиться с ответом. В комнате тут же становится
неимоверно жарко, и я порывисто отдергиваю прилипшую к телу футболку.
Смотрю ровно в глаза Удаче, а она вновь мне обманчиво улыбается.
- Что я загадала: любовь или ненависть?
- Любовь. – Слишком быстро отрезаю я и пугаюсь своих слов. Они сорвались с моих губ
невольно и непослушно, будто и не мной вовсе были сказаны.
Я застываю, прожженный насквозь испепеляющим взглядом Удачи, а она шепчет:
- Скоро узнаем, – и кивает Джейсону, позволяя вновь подойти к Джофранке.
Пальцы женщины ласково проходятся по моей руке, а я наблюдаю за напарником, у которого
на лице выгравирована стальная решительность, и затаиваю дыхание. Что если я ошибся? Он
умрет, пострадает? Я искоса наблюдаю за Манэки и в очередной раз ловлю ее нахальный взгляд,
который не внушает ничего, кроме обмана и невообразимого дерьма.
- Я спросила, что загадала я, – вдруг шепчет мне на ухо Удача, – а не ты.
И отстраняется с лукавой, расстроенной улыбкой, почему-то показавшейся мне еще и
прощальной. Женщина делает несколько шагов назад, а я вдруг понимаю, что проиграл! Ответил
неверно. Значит ли это, что Джейсону грозит опасность?
Я уверен, Манэки Нэко покинет нас в течение нескольких секунд, и вместе с ней нас
покинут и ее чары. Деревня оживет, Ловари очнутся и захотят нашей смерти. Вот только к этому
моменту Удачи уже на нашей стороне не будет, и мы определенно умрем. Так что я могу? Как я
справлюсь с врагами, о которых ни черта не знаю?
У Джейсона больше шансов. У него больше опыта, знаний. У него...
Приподнимаю голову и делаю то, что делаю всегда, когда выбора нет, а действовать нужно в
одно мгновение. Я не анализирую, не думаю о последствиях. Я знал, что Ариадна за мной
вернется, когда заставил ее уйти из горящей школы. Я знаю, что Джейсон меня не бросит, если
спиритический сеанс Джофранки паршиво закончится.
Срываюсь с места, грубым движением отпихиваю напарника в сторону и слышу, как он
выкрикивает мое имя. Однако затем я решительно хватаюсь за морщинистые руки того старого
цыгана, что впяливает в меня невидящий взор, и чувствую, как тело стремительно
воспламеняется, словно погруженное в канистру с бензином. Я распахиваю рот, закрываю глаза, ощущаю, как вены на шее набухают, взрываются, и неожиданно проваливаюсь под деревянные
половицы гнилого пола. Я падаю несколько секунд, но кажутся мне они целой вечностью. Я
почти уверен, что прожег дерево своими ногами, что тело до сих пор пылает и жарится, словно
на вертеле. Но уже в следующее мгновение меня притягивает к земле, и я грубо валюсь вниз, не
объятый пламенем, не сжигаемый в агонии.
Я открываю потяжелевшие веки, нервно приподнимаюсь и понимаю, что нахожусь в
огромном, темном зале.
- Черт возьми, – сипло вдыхаю, выдыхаю, прокатываюсь ладонями по потному лицу, вновь
оглядываюсь, оборачиваюсь и громко сглатываю желчь, прикатившую к горлу.
Дерьмо, я только что совершил нечто невообразимое. Я только что переместился или как
это называется? Как это вообще возможно?
Взъерошиваю волосы, порывисто опускаю руки и на выдохе осматриваюсь. Где я?
Здесь мало света: тусклые лампы пятнами освещают высокие, каменные стены, а над
головой, в центре необъятного, сотканного из холода и мрака зала, висит громоздкая, едва
умещающаяся под потолком люстра со сверкающими свечами. Золотистые узоры, словно жилы,
текут по стенам, собираясь в лужи около моих ног, около грубого, прямоугольного, массивного
зеркала, около емкости, наверно, достаточно глубокой и расположенной точно под люстрой. Я
на ватных ногах плетусь к этой емкости, к дыре в мраморном полу, будто к бассейну, и
недоуменно прокатываюсь пальцами по густой, бардовой жидкости, которой эта емкость
наполнена. Подношу руку к лицу, вдыхаю и заторможено отворачиваюсь, так и не осознав до
конца, что посреди зала находится бассейн, залитый чьей-то кровью.
Черт. Черт.
Отхожу назад нервными и поспешными шагами, вытираю руки о джинсы несколько раз и
стискиваю до скрипа зубы, понятия не имея, где я нахожусь, и почему именно сюда меня
отправила магия Джофранки. Это ад? Я усмехаюсь, довольно нервно для самого себя и
останавливаюсь около зеркала, в котором искаженно и размыто, еле заметно отражается мое
лицо. Все черты смазаны. Глаз не разглядеть. Я будто бы стою за толстой пленкой.
Странно. Взъерошиваю волосы и горячо выдыхаю, приподняв подбородок.
Наплевать, что показывает зеркало.
- Нужно понять, что я здесь делаю.
Это не вопрос. Это подсказка, мотивация к действию. Я ведь неспроста оказался тут, я
должен найти ответы. Ноа хотел, чтобы я это увидел. Но что именно?
Я вновь смотрю на золотисто-медную раму, защищающую зеркало, и непроизвольно
замечаю повторяющуюся надпись, тянущуюся вдоль всего периметра. Интересно. Может, у меня
паранойя. А, может, важно все, что я вижу. Буквы настолько маленького размера, что мне
приходится присесть на корточки, чтобы разобрать хоть одно словосочетание. Так и
прищуриваюсь, едва не столкнувшись лбом со старинной поверхностью.
- Латынь, – срывается с моих губ, и я раздраженно закатываю глаза, – отлично.
Я ходил на курсы Латыни, когда брал дополнительные занятия по биологии, сейчас в голове
мало что осталось, однако я сразу узнаю слова: вода и огонь.
- Цертамине или сертамине, черт. Ин перпетум.
Что-то знакомое. Надавливаю пальцами на глаза и киваю сам себе. Давай же, думай,
соображай. Все ведь слова когда-то встречались, только сейчас в голове пустота.