Страница 8 из 32
Они молча ходили по улицам, и он даже решил не покупать ей "Мишку на севере": нельзя перед ней рассыпаться…
Даже заснул он в эту ночь не сразу, а долго ворочался и вздыхал: думал сделать лучше, а что получилось? Когда он наконец заснул, и очень крепко, его стали тормошить. Одик разжал веки - у кровати стояла Оля и шептала в самое ухо:
- Вставай… Идем к морю, пока мама спит.
- Зачем? Я спать хочу.
Оля стащила, с него одеяло, и ему стало прохладно.
- Отстань!
- Тогда я пойду одна.
Одик стал протирать глаза и, давя рукой зевоту, подыматься.
Море было тихое, как огромное озеро, - даже наката не было, и берег был непривычно пустынный - ни души. Ни музыки, ни хохота и визга, ни загорелых тел и плеска купающихся. И во всем этом - в глубокой тишине, и в гальке, и в переливах солнца на воде, и в синей дали - было что-то таинственное, что-то загадочное.
- Смотри, как дельфины играют! - Оля показала на море.
Три черных силуэта, ловко изгибаясь в воздухе, выскакивали из воды, и брызги зажигались на солнце.
- Говорят, они очень умные, - сказала Оля, - и все понимают.
- Они и выпрыгивают сейчас, чтобы на тебя полюбоваться! - сказал Одик и пожалел.
Дельфины вдруг исчезли.
- Знаешь, почему они спрятались? - спросила Оля.
- Ну?
- Терпеть не могут глупых разговоров.
Одик промолчал и решил не обижаться. А сам подумал: странное дело, но почему-то и вправду, когда пляж полон народу, он ни разу не видел дельфинов. Боятся? Или они и верно, как о том пишут в некоторых книгах, настолько обогнали человека в своем развитии, что вид их не доставляет им большой радости?
- Смотри, пароход… - Оля показала на горизонт. - Его и не видно, один дым… Ой, краб! - Она подбежала к водорослям - они грядой лежали на гальке, - и небольшой крабик, очень похожий на громадного паука, бочком пробежал по влажным камешкам и скрылся в воде.
- А вон скалы. - Оля кивнула в ту сторону, где вдалеке виднелся причал и какие-то строения по берегу: там темнели большущие каменные глыбы. - Пошли туда… Хорошо, что наши спят!
- Пошли, - сказал Одик. В самом деле, почему бы не пойти?
С добрый километр шли они по хрустящей гальке, по сухим водорослям, по мусору, оставленному пляжниками, - обрывкам газет, ореховой скорлупе Вот и громадные глыбы. Видно, когда-то откололись они и скатились сюда с гор Они лежали на берегу, а одна - в воде. На ней сидели чайки.
- Вот бы забраться туда! - сказала Оля. - Увидели бы не только дым, а и пароход.
Одик прикинул глазами высоту глыб. Стенки их были бугроваты, в трещинах, изломах, углублениях.
- А, пожалуй, можно, - сказал он. - Босиком. Глыбы-то не гладкие.
- Ты ошалел! - ужаснулась Оля. - Голова закружится!
До чего ж плохо думала она о нем! И Одик понял: он должен влезть. В лепешку разбиться, но влезть. Ведь она в грош его не ставит! Словами не докажешь ей, какой ты на самом деле…
А какой он на самом деле? Конечно, не трус…
- Полезем, - твердо сказал Одик, - и не на эти, а на ту, что в воде… Сбрасывай сандалии!
- Ты с ума сошел! - крикнула Оля, радостно стряхнула сандалии и побежала к морю. Вода обожгла ноги, она подошла к глыбе и закинула голову. - Ого, даже не пробуй!
К ней приблизился Одик в закатанных выше колен штанах, которые у него, как и у папы, всегда сползали с живота. Он был так неуклюж, боязлив, а решил забраться на такую глыбу… Как он даже подумать об этом мог!
Одик положил ладонь на стенку.
- Лезь.
Оля повернула к нему голову:
- Ты вправду?
Крепкие руки брата приподняли ее. Сумасшедший!
Оля зацепилась руками за выступ, подтянулась, укрепила в кривой ноздреватой выбоине ступню, пристроила рядом вторую - кажется, ничего, устойчиво - и подала руку. Одик взялся за нее и полез. Она втиснулась всем телом в камень, зажмурив от страха глаза. Ничего, удержала его. Одик очутился рядом. Полезли выше. Впереди она, за ней он. Ее руки быстро выискивали и цеплялись за любую неровность, ноги ощупывали скалу, выбирали упор, и Оля подтягивалась выше. Она всегда легко лазила на деревья, а на эту скалу лезть было не трудней.
Вот только Одика приходилось тянуть. Он сопел, лицо его напрягалось, раздувалось, как резиновый шар, - вот-вот лопнет! Но он лез, только еще сильней пыхтел. Вот и последний метр подъема. Оля закинула за верхний край скалы руки, выпачкала в птичьем помете ладони и поморщилась.
- Ура! - Она подтянулась на руках и встала. - Лезь скорей!
Пальцы Одика легли к ее ногам, появилось его мокрое лицо - даже в волосах блестели капли. Он животом вывалился на площадку и встал. Его коленки были в царапинах. Даже на лбу краснела тоненькая ссадина. Одна штанина раскаталась. Он тяжело дышал, а губы улыбались…
- Виден пароход? - Он вытянул шею.
- Виден, - сказала Оля, хотя ничего, кроме хвоста черного дыма, не видела.
Здесь, на скале, было прекрасно! Хоть понятно теперь, почему городок называется Скалистый. А то ведь ровненький внизу, только выше начинаются горы… Было прохладно, и Оля поежилась. Море отсюда казалось зеленоватым, бесконечным. И все в бликах. И прозрачное до дна - то галька, то гряды водорослей: есть бурые, темно-фиолетовые бороды, есть и зеленые… Впереди, под самой скалой, дна не видно. Ох, наверно, и глубоко там!
- Одька, вот бы мама увидела!
- Визгу бы! - сказал брат.
И ей понравился его снисходительный тон: на этой высоченной скале все казалось немножко иным.
- Был тут кто-нибудь до нас? - спросил Одик.
- Миллион раз! Смотри. - Она показала на окурок, торчащий из щели в камне.
- Верно, - огорчился Одик. - А я думал, здесь есть лишь чаячьи гнезда.
- Полезем назад, - попросила Оля, - мне холодно и надо домой, а то мама, наверно, уже проснулась. - Оля подошла к краю скалы, глянула под ноги, и внутри что-то оборвалось: как они теперь слезут отсюда? Стены круто падали вниз, и совсем не видно было, куда ставить ногу. А как высоко: сорвешься - и насмерть!
- Одя, - спросила она, - как же мы слезем?
- Как влезли, так и слезем, - бодро сказал Одик. Он подошел к краю площадки, и Оля увидела в его глазах испуг. - Ничего, сейчас…
Он встал на коленки, повернулся спиной к берегу и спустил в пропасть ноги. Заболтал ими, но, видно, не мог отыскать надежного упора. Выбрался на площадку, лег на живот и стал оглядывать стенку. Лицо его медленно становилось серым. Он посмотрел на Олю, и губы его скривила странная улыбка:
- Попались в плен… Ничего, вертолетом снимут.
- Ну да, не хватало еще!.. - вспылила Оля.
Голос ее вдруг надломился, и из глаз брызнули слезы.
- Да брось ты… - Одик погладил ее по голове, а у самого губы так и тряслись. - Как-нибудь… Ведь здесь люди ходят… Кто-нибудь поможет…
- Но эти скалы в стороне от пляжа, - проплакала Оля.
- Покричим - услышат. - Он опять улыбнулся ей своими бескровными, сразу посиневшими губами.
- Смотри, мальчишки! - вскрикнула Оля. - Давай их попросим?
- Не надо мальчишек, - сказал Одик. - Лучше взрослых подождем.
И посмотрел на берег.