Реванш у смерти

— Хм, — вожак людоедов потерся щекой о мою, негромко урча, зарылся лицом в волосы, смакуя их запах так шумно, что смущение обожгло кожу. — Приятно, что волнуешься за меня, — шепнул, ни грамма не тушуясь великолепного слуха брата.

Не смея произнести ни звука, прикрыла глаза, уронив голову на богатырскую грудь Тарелла.

Этот мужчина… никто для меня, по сути, недавний знакомец, как выяснилось, безумно важен, нужен… Дорог?

— Да ничего со мной не случится! — хозяин жилища провел ладонью по моим волосам, еще раз и еще. — Вернусь, чтобы снова почувствовать твое беспокойство, неравнодушие. Еще вчера у меня не было особой надежды, что ответишь на… чувства… Думал — решишь свои задачи и пошлешь на все четыре стороны… А сейчас… Как можно после этого бездарно сгинуть? И думать забудь.

Отвечаешь за нее головой! — без перехода обратился Тарелл к брату, — За каждый волосок, каждую царапину, каждую каплю крови спрошу вдесятеро. Понял?

— Конечно, — с готовностью поддакнул Тет.

— Иди уже, спаситель верберолюбок, — хихикнул вожак. Ручка двери щелкнула: один раз, два…

Все еще не в силах распахнуть веки, прижималась к Тареллу, бережно поглаживающему по голове.

Сколько мы так просидели не знаю. По членам разливался блаженный жар, прильнув к крепкому телу людоеда, впервые за последние годы ощутила … счастье. Мурашки, стремящиеся пощекотать затылок и поясницу, мотыльков, бесшабашно порхающих в животе, детский восторг, звенящий внутри.

Могла ли я вообразить, что снова испытаю подобное… Такое привычное, мелодичное урчание вибрировало в каждой клетке, перебивая мощный, быстрый пульс, громыхающий в ухе…

Сбивчивое пыхтение, напряжение тела, местами практически окаменевшего, выдавало настроение кана. Но на сей раз он не предпринимал ничего, выходящего за рамки родственной ласки.

Благодарность за то, что позволил наслаждаться ею, не смешивая с плотским вожделением, преумножала упоение моментом.

— Ладно, Индира накормит тебя, пойду собираться на встречу, — людоед решительно поднялся, ободряюще улыбаясь, — Иначе с таким-то настроем только и смогу, что спеть оду Уорлу… Да мурлыкать ему диферамбы! Сейчас даже проклятые лесные мстители выглядят привлекательней…

— Удачи, — слова давались титаническими усилиями.

— Я же сказал — не переживай! И не бери пример с моего слюнявого братика! Ничего со мной не случится! Слово вождя канов! — подмигнув мне как-то по-особенному, хитровато, лукаво, Тарелл мгновенно скрылся в коридоре, противоположном ведущему в мою комнату.

27

Сверхдрака

(Ната)

Я невольно любовалась ведущим машину Альпином, лавировавшим в транспортном потоке, как рыба в воде. Не нарушая правил, с разрешенной для ледяных скоростью, мы с легкостью обгоняли одно авто за другим.

Этьен напряженно застыл на заднем сидении, непроизвольно двигая руками, в такт поворотам руля. Реакция Ледлея потрясала. Мне не раз приходилось сталкиваться с вампирской быстротой, но такого никак не ожидала. Все-таки старейшая нежить на то и старейшая.

Беспрерывно передававшиеся новости с поля боя, еще недавно бывшего залом ресторана «Лев» провоцировали общую нервозность. Мятые рукава желтой блузы, уже раз десять засученные и снова опущенные мною, влажные темно-синие джинсы, о которые я беспрестанно вытирала ладони, тому подтверждение. Не скажу, что впервые столкнулась с масштабной дракой сверхов посреди мирного населения, со всеми вытекающими последствиями… Однако, признаюсь честно — еще ни разу не доводилось участвовать в сражении против гентов. Ната Велес не боится пуль, когтей, клыков, гипноза, суперсилы, звериной мощи. Годы службы в родном участке стоили мне сотен шрамов на самых неожиданных частях тела, пятнадцати сквозных ран, шести переломов, не считая мелких травм, вроде ушибов, растяжений, разрывов связок, гематом, наконец. Но иметь дело с грубой силой, или даже с заморочками ледяных, типа внушения, совсем не то же самое, что с магией гентских королей.

Да, я боялась ее. Страшилась зелий, способных лишить разума, обездвижить, замедлить процессы в теле, заставить испытывать дикую боль или же невиданную эйфорию, подчинить и еще бог знает что еще… Этьен казался спокойным как скала. Вот за что искренне люблю напарника. Ни разу за десятки лет совместной службы вербер не проявил ни страха, ни даже малейшего опасения. Его убежденность в победе лишь оттого, что мы «правы» и охраняем добропорядочных граждан, вселяла спокойствие, придавала сил в самые отчаянные минуты. Должно быть, именно о таких вот хороших парнях снимают кино и пишут романы. На бледном лице Альпина не отражалось ни единой эмоции. Ледяной, что с него взять? Это их всегдашная фишка — абсолютная бесстрастность в любой ситуации.

Ветер из приоткрытого окна развевал широкую угольную рубашку Ледлея, заправленную в такого же цвета кожаные брюки. Я начала привыкать к его вычурной манере одеваться, в стиле пиратов средних веков или французских аристократов времен Людовика 13. Похоже, Альпину просто нравился такой стиль, и он не считал нужным следовать переменам человеческой моды, чересчур молниеносным для существа, оттрубившего тысячи лет.

— На данный момент больше тридцати пострадавших, двенадцать тяжело раненых, — сводки, которыми щедро сыпали МЧэсовцы через связь, не радовали. Скрип отвлек меня от грустных мыслей. Ледяной так сжал руль, что резина заскрежетала под стальными пальцами. Неужели ему не все равно? Подобная мысль не приходила мне в голову. Убеждение, что вампиры равнодушны к чужим судьбам, исключая ближайших родственников из клана, еще ни разу не подводило.

— Не люблю бессмысленные травмы и гибель, — прокомментировал выражение моего лица Альпин, — Это… хм… неправильно.

Стройные ряды четырнадцатиэтажек в развлекательном мегакомплексе издалека походили на лес с картины техносюрреалиста. Внизу глубокого стального оттенка, сверху — гламурно-розового, здания напоминали угловатые цветы с еще не распустившимися бутонами.

Место происшествия легко угадывалось по скопищу нелюдей и смертных, окруживших один из небоскребов. Толпа бесновалась. С два десятка девиц вампироманского вида — в черных кожаных юбках, брюках и топиках, больше походящих на бюстгалтеры энергично прыгали, остервенело визжа и потрясая прелестями: Камулы лучше всех! Давай Ал, давай Виргор, давай Рейн!

Мда… Все хуже и хуже. К другу Беарна присоединились братья — и в человеческой ипостаси и в вампирской. Виргор — старшенький Камул по всем статьям. Рейн, если память не изменяет, погодка Ала — единственный рыжий в семье, вернее золотисто-русый, с рыжинкой. Остальные пепельные блондины, типажа Виргора. Один друг медведя похож на альбиноса.

В стороне от любительниц клыкастых горланили байкеры из фанатеющих по канам, что сразу угадывалось по татуировкам, рисункам на шлемах, даже вышивках на кожаных жилетках и куртках. Пантеротигры скакали, бегали, выглядывали из каждого сантиметра ткани, включая вороты и манжеты, красовались на каждом открытом участке кожи, не добравшись только до лица.

Эти подбадривали кумиров нечленораздельным гоготом, рыком и еще бог знает какими непереводимыми звуками.

Общество любителей верберов, в самом центре разномастной орды зевак, выделялось клетчатыми рубахами со значками в виде гризли на карманах. Их гомон прекрасно вливался в невнятные крики мотоциклистов. Даром что банды друг друга на дух не переваривают! Одень одинаково — и сами фанаты своих от чужих не отличат. Забавная была бы картинка, если забыть о происходящем на крыше небоскреба.

Хотя крупнокалиберные мужчины поддерживали оборотней во все луженые глотки, их ор легко перекрывало верещание толпы вампироманок, стремительно переходящее в ультразвук.

Случайные прохожие, увлеченные невиданным зрелищем, старались держаться от обожателей сверхов на приличном расстоянии.

Еще дальше на крышах трех гигантских сине-зеленых микроавтобусов расположились… самые ненавистные мне поклонники. Эти не рвали связки, не прыгали и не потрясали металлом, бицепсами, кулаками. Разодетые в пух и прах по последней моде, в лучшие ткани, с до тошноты уложенными волосами они время от времени синхронно поднимали громкоговорители, вещая: Генты всех уроют! Генты круты, а остальные — отстой!